Дэвид Митчелл - Костяные часы

Я вспоминаю, что хорологи умели редактировать плохие воспоминания, и жалею, что не могу оказать Рафику такую же милосердную услугу. Или не милосердную… не знаю.

– …и помню еще, как Хамза швыряет в воду круг, говорит: «Поплывем к берегу» – и бросает меня в воду, но сам не прыгает… И больше я ничего не помню. – Рафик трет глаза тыльной стороной ладони. – Я все забыл. Свою семью. Их лица…

«…Оуэн и Иветта Ричи из Лиффорда, что в графстве Донегал, – доносится из радиоприемника, – сообщают о рождении дочери Кезайи – хрупкой, но очаровательной малышки весом шесть фунтов… Добро пожаловать, Кезайя!»

– Тебе было всего лет пять или шесть, Рафик! Когда тебя выбросило на камни, ты был в шоке, твой организм был истощен и переохлажден, ты пережил резню, неизвестно сколько продержался в холодных волнах Атлантического океана. Ты не тот, кто забыл, а тот, кто выжил. По-моему, просто чудо, что ты вообще хоть что-то помнишь.

Рафик подбирает со штанов отстриженную прядь, уныло теребит ее в пальцах. А я вспоминаю ту весеннюю ночь. Апрель выдался теплым и безветренным, что, скорее всего, и спасло Рафику жизнь. За полгода до того дня погибли Ифа и Эрвар, и Лорелея была вне себя от горя. Как и я, впрочем, но ради нее я старалась этого не показывать. Я сидела в любимом кресле, болтала по планшету со своей подругой Гвин и вдруг заметила в дверях призрачное личико, бледное, как у утопленника. Зимбры у нас тогда еще не было, так что мальчик не испугался. Опомнившись, я открыла дверь, завела его в комнату. Его сразу же стошнило морской водой. Он промок насквозь, дрожал и не понимал английского или вообще ничего не понимал. Тогда у нас еще было чем топить бойлер, но я знала, что такое переохлаждение: горячая ванна могла вызвать перебои сердечной деятельности и даже остановку сердца, – поэтому я просто сняла с малыша мокрую одежду, завернула в одеяло и усадила у огня. Мальчика била дрожь, но это был хороший симптом.

Лорелея проснулась и заварила морскому гостю имбирный чай. Я связалась с доктором Кумар, но она была в Бантри, где свирепствовал крысиный грипп, так что нам пришлось несколько дней полагаться только на себя. Ребенок, и без того крайне истощенный, страдал от лихорадки и кошмаров, но за неделю нам с Мо и Бранной О’Дейли удалось его выходить. К тому времени мы уже выяснили, что его зовут Рафик, но не могли понять, откуда он. От географических карт толку не было, поэтому Мо отыскала в Сети, как звучит слово «привет» на языках любых смуглолицых беженцев, и мальчик отреагировал на марокканский диалект арабского. Следуя совету Мо, Лорелея начала осваивать арабский по выложенным в интернете пособиям, а потом стала учить Рафика английскому, что помогло ей справиться с горем. Примерно через месяц, когда Мартин, наш мэр, привел к нам хмурого чиновника из Оплота для выяснения иммиграционного статуса нашего гостя, Рафик уже немного говорил по-английски.

– Закон настаивает на депортации, – заявил чиновник Оплота.

Заподозрив неладное, я спросила, куда и как намерены депортировать мальчика.

– Это не ваши проблемы, мисс Сайкс, – сказал чиновник.

Я без обиняков осведомилась, неужели ребенка вывезут за Кордон и бросят, как бездомного щенка, без присмотра, потому что у меня сложилось именно такое впечатление.

– Это не ваши проблемы, мисс Сайкс, – повторил чиновник.

А можно ли оставить Рафика на Шипсхеде на законных основаниях?

– Да, если его официально усыновит гражданин Ирландии, – ответил чиновник.

Поблагодарив себя за то, что еще в молодости приняла ирландское гражданство, я вполне внятно заявила, что я, ирландская гражданка, хочу усыновить Рафика.

– Это еще один паек для вашей деревни, – напомнил чиновник. – Вам нужно получить разрешение у мэра.

Мартин все понял по моему лицу и тут же заявил:

– Считайте, она его уже получила.

– А также разрешение служащего Оплота пятой категории или выше. Например, мое.

Не разжимая губ, чиновник провел языком по верхним зубам. Мы посмотрели на Рафика, который, похоже, чувствовал, что его жизнь и будущее висят на волоске.

– Умоляю вас, – пролепетала я.

Чиновник вытащил из-под пиджака папку, достал оттуда документы и сказал:

– У меня тоже есть дети, мисс Сайкс.

«И наконец, последний, но не менее важный, – бормочет радио. – У Джера и Мэггс Тубриди из Баллинтобера, что в Роскоммоне, родился мальчик, Гектор Райан, весом восемь фунтов и десять унций! Великолепно, Мэггс! Наши поздравления всем троим!»

Рафик виновато смотрит на меня, боясь, что испортил мне настроение, но я взглядом даю своему приемному внуку понять, что он ни в чем не виноват, и продолжаю выстригать густую шевелюру на макушке. Судя по всему, родители Рафика погибли, а если и живы, то вряд ли смогут узнать о судьбе сына – к тому времени, как Рафик попал в Дунен-коттедж, уже не существовало ни государства Марокко, ни вообще связи с Африкой. Теперь Рафик член моей семьи. И пока я жива, я буду о нем заботиться по мере своих сил.

Наконец-то по RTÉ начинаются новости, и я прибавляю громкость.

«Доброе утро, это Рут О’Малли с десятичасовым выпуском новостей. Сегодня суббота, двадцать восьмое октября две тысячи сорок третьего года. – Звучат и стихают знакомые звуки фанфар, возвещающие начало новостного блока. – В ходе пресс-конференции в Ленстер-хаусе премьер-министр Оплота Эймон Кингстон подтвердил, что корпорация „Перл оксидент“ в одностороннем порядке аннулировала Соглашение о земельной аренде от две тысячи двадцать восьмого года, предоставившее китайскому консорциуму права на торговлю с Корк-Сити и промышленной зоной Западного Корка, совместно именуемых Арендованными Территориями».

Я роняю ножницы и тупо смотрю на радиоприемник.

«Спикер Оплота в Корке подтверждает, что контроль над Концессией Рингаскидди возвращен ирландским властям сегодня, в четыре часа утра, когда контейнеровоз корпорации „Перл“ покинул гавань в сопровождении крейсерского эскорта Флота народного освобождения. Премьер-министр сообщил журналистам, что корпорация не объявляла заранее о своих намерениях расторгнуть соглашение, чтобы обеспечить беспрепятственную передачу власти, и что данное решение объясняется финансовыми соображениями. Премьер-министр Эймон Кингстон добавил, что решение о самоустранении „Перл“ ни в коем случае не связано с вопросами безопасности, поскольку во всех тридцати четырех графствах сохраняется стабильное положение. Это решение также не вызвано слухами об утечке радиации на атомной станции Хинкли-Пойнт в Северном Девоне…»

Новости продолжаются, но я больше не слушаю.

В птичнике квохчут, кудахчут и копошатся куры.

– Холли, – испуганно спрашивает Рафик, – что такое «в одностороннем порядке аннулировала»?