Дэвид Митчелл - Костяные часы

Какой эгоцентричный ублюдок пропустит бенефис родной дочери? Почему я должен заботиться о чужих шестилетках, которые никогда не будут участвовать ни в каком спектакле, потому что погибли, когда израильские бульдозеры или ракеты «Хезболлы» уничтожили их дома? Это же не наши дети. Мы мудро родились там, где ничего подобного не происходит.

Понимаешь, в чем загвоздка, Сеймур?

Охранники у входа в отель «Сафир», узнав машину Насера, подняли шлагбаум и пропустили нас на территорию. С хрустом притормозив на гравиевой дорожке, Насер сказал:

– Значит, так, Эд: завтра мы с Азизом приходим в десять утра. Мы с тобой расшифруем магнитофонные записи. Азиз принесет фотографии. Отличный материал будет. Олив обрадуется.

– Ладно, увидимся завтра в десять.

Не выходя из машины, я вручил Насеру конверт с полученными в «Подзорной трубе» долларами в качестве гонорара за проделанную сегодня работу. Мы обменялись рукопожатиями, Азиз вылез и выпустил меня из салона через свою дверцу. «Королла» отъехала на несколько ярдов и остановились. Я решил, что опять двигатель взбрыкнул, но Насер открыл окно и чем-то помахал мне:

– Эд, держи!

Я подошел, и он сунул мне свой диктофон.

– Зачем? Ты же завтра приедешь.

Насер поморщился:

– У тебя безопаснее. Там много хороших записей.

Он вывел машину на кольцевую развязку и двинулся к КПП. Я поднялся на крыльцо отеля, глядя на черные прямоугольники окон. Даже если есть электричество, постояльцев просили не включать свет в темное время суток, чтобы не привлекать внимания снайперов. У окованных металлом дверей меня встретил Тарик, сотрудник службы безопасности, вооруженный снайперской винтовкой Драгунова.

– Как твое ничего, Эд? – Тарик любил практиковаться в разговорном английском.

– Не могу пожаловаться, Тарик. А у вас сегодня тихо?

– Да, тихо. Слава Аллаху.

– Биг-Мак вернулся?

– Да, да. Клиент уже в баре.

Я щедро вознаграждал Тарика и его коллег за то, чтобы они весьма туманно отвечали на любые вопросы посторонних, касающиеся меня, и своевременно сообщали мне о проявленном интересе. Вполне возможно, что Тарик взимал мзду с обеих сторон, но покамест памятовал о курице, несущей золотые яйца. Миновав стеклянные двери, я оказался в круглом вестибюле, где на конторке консьержа светилась тусклая лампочка. Под потолком висела громадная люстра, которую никогда не включали, и ее окутывал толстый слой паутины. Глядя на люстру, я всякий раз представлял, как она с грохотом падает на пол. Мистер Куфаджи, управляющий гостиницей, помогал какому-то парню грузить в прицеп грузовика автомобильные аккумуляторы. Каждое утро отслужившие свое аккумуляторы меняли на заряженные, как в моем детстве молочники обменивали пустые бутылки на полные. Аккумуляторами пользовались постояльцы для подзарядки лэптопов и мобильников.

– Добрый вечер, мистер Брубек, – сказал управляющий, утирая взмокший лоб носовым платком. – Вам нужен ключ.

– Добрый вечер, мистер Куфаджи. – Я подождал, пока он достанет из шкафчика ключ. – Мне бы еще аккумулятор.

– Конечно! Когда мой помощник вернется, я пошлю его к вам наверх.

– Буду очень вам благодарен. – Мы с ним строго блюли традиционные правила приличия, несмотря на то что Багдад стал сущим адом, а некогда пятизвездочная гостиница «Сафир» превратилась в некое подобие кемпинга.

– Ага, так я и думал, что слышу твой сладкозвучный голосок. – Биг-Мак с гондурасской сигарой в руке появился в дверях полутемного бара, служившего общей гостиной, местом обмена сплетнями и слухами, а также биржей всевозможных услуг. – Как по-твоему, который сейчас час?

– Я пришел позже тебя, а значит, за пиво сегодня платишь ты.

– Нет, по нашему уговору за пиво платит тот, кто придет последним!

– Это бесстыдная ложь, мистер Маккензи, и вам это прекрасно известно.

– Между прочим, бесстыдная ложь подстегивает войны и дает работу голодным репортерам. Ну как там в Фаллудже?

– За кордон не прорваться. А как ваша дневная прогулка?

– Пустая трата времени. – Биг-Мак с наслаждением втянул сигарный дым в легкие. – Приехали в Кемп-Виктори, а там нам заявили, что военные действия активизировались, то есть морпехам некогда охранять наши толстые жопы. В общем, офицеры по связи с прессой скормили нам очередную порцию дерьма, а потом втиснули нас в транспортную колонну снабжения и отправили обратно в Багдад. К счастью, не в ту, которую подорвали инсургенты. А у тебя что?

– У меня получше. Мобильный госпиталь для беженцев из Фаллуджи и сбитый вертолет «Кайова». Азиз успел сделать пару снимков, а потом твой соотечественник в полном боевом снаряжении очень вежливо попросил нас убраться нафиг.

– Неплохо, но… – Биг-Мак подошел ближе и понизил голос, хотя мистер Куфаджи давно уже ушел, – один из «хорошо информированных источников» Винсента Агриппы двадцать минут назад прислал ему эсэмэску об «одностороннем прекращении огня», которое якобы вступает в силу с завтрашнего числа.

В это верилось с трудом.

– Мак, боевики не отдадут Фаллуджу! Возможно, перегруппируются, но…

– Нет, речь не о них. Морпехи отходят.

– Ничего себе! Откуда такие сведения? Из офиса генерала Санчеса?

– Не-а. Командование обосрется от злости, мол, если хочешь брать Вену, бери долбаную Вену и все такое.

– А кто тогда всю эту кашу заварил? Бремер, что ли?

– Дружище, наш великий посланник не сварит собственных яиц в джакузи, полном кипящей лавы.

– Тогда сдаюсь. Не подскажешь, в чем там дело?

– Если заплатишь за пиво, то я, так и быть, предложу целых три подсказки. – Биг-Мак секунд на пять перестал втягивать в себя сигарный дым и сообщил: – Цэ, эр и у. Прямой приказ из конторы Дика Чейни.

– У Винсента Агриппы есть источник в ЦРУ? Он же француз! Лягушатник, сторонник капитуляции!

– У Винсента Агриппы есть источники информации даже в схроне самого Господа Бога. Чейни боится, что Фаллуджа расколет Коалицию доброй воли – хотя ее и коалицией-то не назовешь, да и доброй воли там не заметно. Вот так-то. Давай приводи себя в порядок и спускайся к нам на ужин. Догадайся, что у нас в меню?

– М-м-м… Курица с рисом? – В официальном меню гостиницы «Сафир» числилось полсотни блюд, но подавали всегда только курицу с рисом.

– Да ты прямо телепат!

– Я мигом, только неглиже накину.

– Ага, и снова продинамишь, кокетка!

Биг-Мак вернулся в бар, а я поднялся на второй этаж – лифты не работали с 2001 года, – потом на третий и на четвертый. За окном моего номера виднелся черный, как нефть, Тигр, в «зеленой зоне» сияющий огнями, будто Диснейленд в какой-нибудь антиутопии. Я вспомнил роман Балларда «Высотка», где современный лондонский небоскреб представляет собой как бы вертикальный срез развития цивилизации, которая в итоге сбрасывает с себя шелуху роскошных одежд, обнажая свою суть – примитивное насилие. Какой-то вертолет приземлился за Дворцом Республики, где только сегодня утром Майк Климт рассказывал о позитивных сдвигах в Фаллудже и вообще повсеместно в Ираке. Что думают сами иракцы, когда видят этот сияющий анклав изобилия в самом сердце столицы? Я-то знаю, потому что Насер, мистер Куфаджи и многие другие мне об этом рассказывали. Иракцы думают, что хорошо освещенная, имеющая значительный военный контингент и хорошо охраняемая «зеленая зона» – это доказательство того, что у американцев есть волшебная палочка, которой стоит только взмахнуть – и порядок в иракских городах тут же будет восстановлен, но царящая в стране анархия служит плотной дымовой завесой, и под ее прикрытием американцы могут невозбранно качать иракскую нефть. Иракцы, конечно, заблуждаются, но их представления не более абсурдны, чем представления восьмидесяти одного процента американцев, которые верят в ангелов. Рядом послышалось «мяу», и из сумрака появился лунно-серый кот. Я нагнулся к нему поздороваться, и только поэтому мне не снесло череп, как верхушку с вареного яйца, когда взрывом выбило окна западного фасада гостиницы «Сафир», и темные коридоры заполнила взрывная волна, и уши заполнил гулкий рев, и пространство между атомами заполнил атональный аккорд разрушения.