Дэвид Митчелл - Костяные часы

Кэт вопросительно смотрит на Дейва; тот пожимает плечами:

– Десять чего, Холли?

– Она еще что-то говорит, Кэт, – добавляет Рут.

Холли начинает второе слово: «П-п-й-ат-т-т…»

Питер Уэббер шепчет:

– А на каком это языке?

– Холли, деточка моя, о чем ты? – спрашивает Дейв. – Что ты хочешь сказать?

Холли бьет легкая дрожь, и голос тоже дрожит: «…на-дддца-а-ть…»

Мне бы самое время вмешаться, взять ситуацию под контроль, в конце концов, я гражданский муж Холли; правда, в таком состоянии я никогда ее не видел, да и никого другого тоже.

Питер высказывает догадку:

– Десять пятнадцать?

Дейв спрашивает у дочери:

– Детка, что случится в десять часов пятнадцать минут?

– Она бредит, – говорит Брендан. – У нее приступ.

Подвеска с лабиринтом Джеко соскальзывает с края дивана и висит, раскачиваясь. Холли ощупывает голову, морщится от боли, но с глазами у нее все в порядке; она удивленно моргает, оглядывает встревоженные лица родных:

– О господи! Я что, упала в обморок?

Никто не знает, что ей ответить.

– Типа того, – говорит Шерон. – Нет-нет, не вставай.

– Ты помнишь, что ты сказала? – спрашивает Кэт.

– Нет. Какая разница, все равно Ифа… А, какие-то числа.

– Или время, – говорит Шерон. – Десять пятнадцать.

– Мне уже полегчало. А что произойдет в десять пятнадцать?

– Если ты этого не знаешь, – говорит Брендан, – то мы тем более.

– Все это Ифе не поможет. Вы побеседовали с полицией?

– Мы испугались, что у тебя сердечный приступ, – говорит Кэт.

– Нет, ма, сердце у меня в полном порядке. А где управляющий?

– Здесь, – откликается тот.

– Соедините меня с полицейским участком, пожалуйста, а то они так и будут тянуть время, если им хвосты не накрутить.

Холли встает, делает шаг к двери, и мы дружно расступаемся. Я отхожу за стойку администратора и слышу чей-то голос:

– Эдмунд!

Дуайт Сильвервинд, о котором я совершенно позабыл.

– Просто Эд.

– Это послание. От Сценария.

– Что-что?

– Послание.

– Какое послание?

– Десять пятнадцать. Это знак. Намек. Это исходит не от Холли.

– Но она же сама это сказала!

– Эд, а Холли, случайно, не экстрасенс?

Я не в силах скрыть раздражения:

– Нет, она… – А, «радиолюди»! – Понимаете, в детстве у нее… Она… Может быть.

Оплывшее, как кора старого дуба, лицо Дуайта Сильвервинда собирается в морщины.

– Видите ли, по большей части я обсуждаю с клиентами возможное будущее, а не предсказываю его. Людям необходимо озвучивать свои страхи и надежды в доверительной обстановке, и я оказываю эту услугу. Но изредка я способен распознать истинные предсказания. Вот как «десять пятнадцать» у Холли. Это что-то значит.

Псевдо-Гэндальф, моя головная боль, кружащий пирс, Эйлиш… Любая машина может в любой момент взорваться… Ифа пропала, испугалась, ей заклеили рот… Нет, не смей, не думай …

– Поразмыслите, Эд. Эти цифры не случайны.

– Возможно. Но я… я не умею разгадывать шифры.

– Нет-нет… это не шифр. Сценарий – это не сложная формула. Ответ лежит на поверхности, но так близко, что его не сразу видишь.

Надо искать Ифу, а не обсуждать метафизические проблемы.

– Послушайте, я…

Дуайт Сильвервинд стоит у стойки с ключами от номеров. Настоящие ключи в наше время – ностальгический пережиток аналоговой эпохи, ведь в английских и американских гостиницах – не в иракских – ключами служат пластиковые карты с магнитной полоской. А здесь – шкафчик с гнездами, на которых красуются бронзовые таблички с выгравированным номером комнаты, и к каждому ключу прикреплен соответствующий ярлычок. В шести дюймах от головы Дуайта Сильвервинда и чуть левее находится гнездо с табличкой «1015». 1015! Ключ от номера на месте.

Это просто совпадение, а никакой не «знак».

Дуайт Сильвервинд замечает мой ошалелый взгляд.

Насколько невероятным должно быть совпадение, чтобы его можно было счесть знаком?

– Круто! – бормочет он. – Теперь понятно, что делать дальше.

Портье отворачивается. Холли ждет у телефона. Все несчастные, взбудораженные, бледные. Приятельница Шерон сообщает: «Пока никаких следов, но наши продолжают искать», а Остин Уэббер спрашивает, прижимая к уху мобильник: «Ли? Какие новости?»

Я беру ключ от номера 1015, и ноги сами несут меня к лифту.

Меня встречает пустая кабина. Вхожу, нажимаю кнопку «10».

Дверцы закрываются. Дуайт Сильвервинд все еще со мной.

Лифт без остановок поднимается на десятый этаж.

Мы с Сильвервиндом выходим из лифта в могильную тишину, странную для оживленной, полной людей гостиницы, да еще и в апреле. Пылинки беззвучно танцуют в солнечных лучах. На стене объявление: «Номера 1000–1030 закрыты на переоборудование. Вход воспрещен». Подхожу к номеру 1015, вставляю ключ в замок, поворачиваю, шагаю через порог. Сильвервинд остается в коридоре. Стараясь отогнать жалкую мысль о том, что если Ифы там нет, то я никогда больше ее не увижу, я вхожу в душную комнату и окликаю:

– Ифа?

Ответа нет. Знаки – выдумка. Ифа пропала.

Тишину нарушает шорох. Шевелится покрывало. На кровати спит Ифа, свернувшись клубочком, одетая.

– Ифа!

Она открывает глаза, удивленно смотрит на меня, улыбается.

Эти секунды навечно отпечатываются в моей памяти.

Меня охватывает невероятное облегчение: какое счастье!

– Ифа, крошка, как же ты нас напугала!

Мы сжимаем друг друга в объятьях.

– Прости, папочка! Ты уснул, а мне спать расхотелось, и я пошла искать дедушку Дейва, чтобы поиграть с ним в «Четыре в ряд». Я поднялась по лестнице, а потом… в общем, я заблудилась. Услышала чьи-то шаги, испугалась, что меня отругают, и спряталась, а дверь захлопнулась и не открывалась. Я немножко поплакала, хотела позвонить, но телефон не работал, ну я и уснула. Мне влетит, да, пап? Можешь денег мне больше не давать.

– Ничего страшного, малышка. Давай-ка вернемся к маме.

Дуайта Сильвервинда нет в коридоре. Ладно, сейчас не время выяснять, как Холли узнала, где Ифа. Да это и не обязательно. Это не важно.

Грохот взрыва стих, но в десятке автомобилей сработала сигнализация, заверещала на разные лады. Я вспомнил, что покидать здание не рекомендуется, потому что за выходом могут наблюдать снайперы, готовые отстреливать и уцелевших, и спасателей. Меня била мелкая дрожь; не помню, как долго я пролежал на полу, но потом все-таки встал и спустился в вестибюль; под ногами хрустело стекло. Мистер Куфаджи присел на корточки у тела Тарика, гостиничного охранника, пытаясь проклятьями возродить его к жизни. Возможно, я был последним, с кем Тарик сегодня разговаривал. Из бара выглянул Биг-Мак и еще какие-то журналисты, но все нервничали, ожидая следующего налета, – обычно первый взрыв убирал препятствия, а второй зачищал территорию, уничтожая намеченные цели.