Бен Элтон - Кризис самоопределения [litres]

И тут ее мысли прервал Мэтлок:

– Ну и как там все прошло с мамой Латифы?

– Что? – Клегг на миг растерялась, не понимая, о чем речь.

– Ну это все. Мать убитой черной женщины. Ты ходила к ней передать наши соболезнования.

– А, да. Ага. Очень печально.

– Еще б.

– И такое жуткое здание. Немудрено, что она обижена на полицию. Сразу видно, полиция туда вообще не суется.

– Да уж конечно. Я б тоже не захотел, будь я молодым легавым. Теми кварталами заправляют банды. Короче, спасибо, что сходила.

Разговор прервался. Клегг заметила коров. Множество коров. Часто ли видишь коров? Да никогда – в том числе и в провинции, если все время таращиться в телефон. И тут ей вспомнилось кое-что занятное.

– Вот что, – сказала она. – Помните тот сыр-бор? Заваруху с #ЯЭтоЛатифа, по поводу которой Дженин из пресс-отдела вся разволновалась? Собственно, причина, почему от нас вообще потребовалось ходить с соболезнованиями?

– Ага. Мощно было, да? Для своих пятнадцати минут.

– Ну вот она его не заводила.

– Кто?

– Мама Латифы.

– Правда? А я решил, что это она.

– Ага. И все так решили. Но это не она. Что любопытно, подумала я. В смысле, горе у нее частное, личное. Каким оно было когда-то. Публичное горе в этом случае – явление интернетное. С самого зародыша то горе взялось из виртуального, а не реального источника. Кто-то его произвел.

– Ага. – Мэтлок задумался. – И последующую ярость.

И впрямь любопытно. И, как Мэтлоку показалось отчего-то, значимо. Он задумался, отчего.

– Занятно то, – продолжила Клегг, – что мама Латифы решила, будто кампания “Англия на выход” завела тот хештег.

– Господи. Правда? Странно это, не? Черп и Аррон? Не то чтобы они очевидно сердобольные. Плохо себе представляю, что им есть дело до чужих бед.

– Верно, – согласилась Клегг. – Сострадание – не очень-то про них.

– Тогда что их референдумной кампании за дело до Латифы или ее мамы?

– Фиг знает. Может, она просто неправильно поняла. Бессмыслица какая-то.

– А с чего она взяла, что они к этому имеют отношение? Не объяснила?

– Сказала, что впервые увидела этот хештег в каком-то посте “Англии на выход”, который выскочил у нее в Фейсбуке.

– Просто так? Она их не поддерживает?

– Я не спрашивала, но, думаю, нет. Сказала, что до сих пор была за единое Королевство. А потом увидела этот пост, весь в сердечках и цветочках и все такое, и мощную поддержку #ЯЭтоЛатифа от братии “На выход”. Говорит, что тогда впервые этот хештег ей попался.

– Бэрри Тейлор тоже получает в ленту посты от “Англии на выход”, – проговорил Мэтлок.

– Я знаю. По-моему, это откровенный шлак.

– Он мне показывал кое-какие. Я никаких сердечек ни по каким убитым черным женщинам там не видел. И уж точно не видел #ЯЭтоЛатифа.

– Ух ты, – сказала Клегг. – То есть кампания целевая.

– Похоже на то.

– Вот, блин, умно же, вообще-то. Никогда бы не подумала, что эти двое болтливых мудачков из “Англии на выход” способны на такое. Или этот Треп Игрив со своей тусовкой великосветских обсосов. Обрабатывают черные беды в одном углу и науськивают расистов в другом. Вот это злодейство. Честно говоря, жутко.

Мэтлок пожал плечами.

– Да все жутко последнее время. – А затем через миг у него возникла мысль – поразительная, маловероятная и глубоко зловещая. Он извлек телефон. – Тейлор? – произнес он. – Ты еще в конторе? Хорошо. Достань мне отчеты по убийству Латифы. Помнишь? Черная женщина, по поводу которой интернет весь бурлил? Кажется, фамилия Джозеф… Ага, ага. Та, про которую говорили, что нам плевать, потому что она черная… – Мэтлок обратился к Клегг. – Где это было, напомни?

– В Хаммерсмите. Жилая высотка Барбары Касл. Кто уж она там.

Мэтлоку не удалось скрыть отчаяния. Кто уж там Барбара Касл? Первая женщина-министр и героиня лейбористов? Его никогда не переставало поражать, сколько всякой хероты молодняк не знает. Вернулся к разговору.

– Позвони в Хаммерсмитский отдел угрозыска, попроси подробное описание убийства. Срочно перезванивай, а если не пробьешься – продолжай пытаться. Я в поезде.

Через десять минут Тейлор перезвонил.

– Мало что есть сказать, шеф, – проговорил он. – Латифу Джозеф…

Поезд въехал в тоннель. Когда выбрались на свет, Мэтлок вновь набрал Тейлора.

– Блядь. Занято.

– Конечно. Вы же правило нарушили, – сказала Клегг.

– Правило?

– Когда вам кто-то звонит и связь пропадает, вы даете человеку перезвонить вам. А иначе встречно получится.

– Ох, херня какая, – сказал Мэтлок, набирая еще раз. – Черт! Занято.

– Говорю же. Он тоже перезванивает. Понимаете же, да? Он звонит вам.

– Ладно. Ладно! Не буду.

– Ага, но теперь вот и он не будет, потому что сообразил, что вы нарушаете правило. Звоните заново давайте.

– Мне ему позвонить? Это разве не против правила?

– Уже нет – потому что вы его нарушили. Но быстрее давайте, иначе через полминуты он решит, что вы сообразили, что нарушили правило, и перестали теперь его нарушать. И станет звонить вам, и опять встречно получится. Звоните сейчас же.

Мэтлок так и сделал – и прозвонился.

– Да, да, – проворчал он. – Я знаю, я нарушил правило. Клегг только что разложила мне все по полочкам. Что там с убийством Латифы Джозеф? Ты сказал, мало что есть. Выкладывай.

Мэтлок послушал миг-другой, а затем нажал на кнопку и завершил разговор. Вид у него был по-настоящему ошеломленный.

– Шеф?

– Латифу Джозеф убили одиночным ударом по затылку. Следов убийцы не было обнаружено никаких.

План Хейли не сработал. Во всяком случае, не сработал так, как она предполагала. Она вглухую не поняла Поколение Радуги. Она собиралась так помыкать островитянами, чтобы те показали, что, вопреки всем своим претензиям на терпимость и инклюзивность, они – такая же свора зловредных пёзд, как и кто угодно еще, но этот замысел не воплотился так, как Хейли хотелось.

Вовсе не обязательно, что они терпимее кого бы то ни было. Более того, в некоторых отношениях они даже менее терпимы, но для них криминализованной стала сама речь, и осудить тебя могли уже за то, что ты произнес .

И аккурат поэтому они никогда не произносили ничего крамольного.

Вот в чем вышла неувязка с планом Хейли.

Языковая инклюзивность оказалась у них в жестких прошивках. Уж во всяком случае в вопросах пола и гендера. Новая пуританская косность “допустимых” слов и выражений, какая людям постарше виделась озадачивающим минным полем, для них стала второй натурой.

Они уже не совершали типичной “дедовской” ошибки – необходимости сдавать назад, ляпнув что-нибудь игривое и предрассудочное: “Ой, наверное, так уже нельзя говорить”. Потому что они никаких ляпов не делали.