Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

В тот день все начиналось неплохо: они решили пойти в старый добрый «Пушкинъ». Он сильно обветшал, но вместе с тем стал как-то уютнее: позолота облезла, вензеля поотбились, а мраморный пол кое-где потрескался. Вышколенных официантов, которых, по легенде, раньше набирали исключительно из студентов актерских вузов, сменили бойкие и живые юноши и девушки попроще. Что осталось неизменным, так это кухня: здесь по-прежнему подавали лучшие в городе миндальные круассаны. Гала помнила, как ребенком буквально рыдала от того, что они были такого небольшого размера и съедались за несколько мгновений – удовольствие мимолетное, как дымка.

– Да, интерьер уже не тот и официанты из приезжих, но здесь все равно неплохо, правда же? – сказал отец, улыбнувшись Гале, когда все сели и сделали заказ.

– Ты прав, папа, я рада, что мы пришли сюда.

– А как иначе, кто же еще тебя знает так хорошо, как мы с мамой, ну?

Гала привлекла внимание официанта.

– Кофе, пожалуйста, сразу. С ликером.

– Ты сегодня здорово выглядишь: все же платья тебе идут куда больше брюк.

– О боже, только не начинай, пожалуйста, акцентировать на этом внимание – я терпеть не могу платья и хотела бы поменьше думать о том, как мне сейчас некомфортно.

– Дорогой, давай поговорим о чем-то другом, а? – спросила мама. Она сильно постаралась по случаю дня рождения дочери и надела все самое лучшее: серьги с зелеными и синими сверкающими кристаллами, шелковое платье в восточном стиле с веточками и соловьями на подоле. Она всегда любила принарядиться и в глубине души страдала от того, что дочь не разделяет с ней этого увлечения. Кому, спрашивается, она передаст свои драгоценные перстни, клатчи, броши?..

– Мам, с тобой все в порядке? – окликнула ее Гала. – Ты как будто сейчас отключилась.

– Что? Прости, милая, я… – она замялась на секунду, – я просто что-то замечталась. Подумала, что тебе бы очень пошли серьги с сапфирами. Или брошь. Боже, я так люблю сапфиры! Твой отец, когда ты родилась, подарил мне кольцо из белого золота, такое изящное, с цветочком посередине, и в его центре был как раз маленький сапфир, а я, представляешь…

– Да-да, а ты его потеряла на следующий день. Я помню эту историю.

– Было так жалко.

– Брось, это всего лишь камень, кому вообще нужны эти украшения?

– Гхм, – закашлял отец, – прости, а что тебе подарил этот твой… как его зовут, все время забываю… Макс?..

– Марк.

– О да, точно, как я это упустил? Марк, конечно, Марк. И что же он тебе подарил, этот Марк?

– Пока ничего, мы с ним сегодня не виделись.

– Как же так – и это после полутора лет отношений? – испуганно спросила мать. – Ведь уже вечер.

Официант наконец принес кофе и подарил Гале короткую паузу, чтобы перевести дыхание.

– Ну… – Гала сделала глоток кофе. – Что вы ко мне пристали, а? Да, он мог бы позвонить, но нет, не позвонил, и мне совершенно на это наплевать. То, что мы вместе спим, еще ни к чему его не обязывает…

– Очень мило, – вставил отец.

– И меня это тоже НИ К ЧЕМУ НЕ ОБЯЗЫВАЕТ, ПАПА, – закончила Гала, повысив голос, но потом взяла себя в руки. – Знаешь, время вообще не имеет значения. Как говорил Мераб Мамардашвили, которого так любит Марк.

– Что, прости? Какой Мамардашвили? И что это значит – время не имеет значения? – удивился отец. – Что это у вас ничего не имеет значения? Как все просто: это не имеет значения, то не имеет значения. Может, и мы с мамой тоже для тебя не имеем значения, да и вообще весь мир, а?

– Так, мне кажется, я сейчас попрошу счет, – Гала не успела договорить, как услышала, что в сумочке вибрирует телефон. Звонил Марк. – О, а вот и он. Звонит, хотя это вообще-то было совсем необязательно, – она улыбнулась торжествующей улыбкой. – Привет, Марк! И как там твои дела?

– Срочный вопрос: ты сможешь встретиться со мной через полтора часа в Переделкине?

– Что, прости? – Гала переложила телефон в другую руку и села вполоборота к столу.

– Я говорю, ты встретишься, черт возьми, со мной через полтора часа в Переделкине или как?

– Но, послушай, я сейчас сижу в «Пушкине»…

– Да какая мне разница, где ты сидишь.

– …и я в вечернем шелковом платье, в туфлях…

– А чего ты так вырядилась-то, а? Ты же не носишь платья.

– Ну, у меня есть для этого повод, – сказала Гала.

– Короче, приезжай в Переделкино через полтора часа, буду ждать на станции. Сразу говорю, что ты меня можешь не узнать – я сам к тебе подойду.

– Надеюсь, это просто шутка.

– Да какая, блядь, шутка, я бомбу сделал, Гала, а ты там кофий свой гоняешь! – Марк закричал в трубку, а потом, уже спокойнее, добавил: – Да, и возьми мне что-нибудь поесть, а еще ключи от своей дачи. Я пока там поживу.

– На нашей даче?.. Бомбу?.. – Она проговорила это одними губами, без звука. – Так-так, ладно, ладно, я что-нибудь сейчас соображу, я приеду, ага. – Она машинально допила кофе и проверила сумочку. – Все, давай, пока, я сейчас выезжаю.

Когда она положила трубку и посмотрела на родителей, которые от удивления буквально застыли и только хлопали глазами, стало ясно, что без объяснений ее никуда не пустят, даже если придется связать ее по рукам и ногам и намертво прикрутить к стулу. Выдохнув и покачав головой, она сказала:

– Ну что, что вы на меня так смотрите? Да, Марк – человек сложный, но этим он мне и нравится. У него просто какой-то временный кризис, помутнение рассудка, в его возрасте такое бывает. Надо ему привезти таблетки – я, дура, почему-то, когда уходила, положила к себе в сумку, а он там страдает без них, бедный. Понимаете?

– Прости, а что ты там шептала про дачу? – робко спросила мама и положила ладонь на плечо отца.

– А, это ерунда, – Гала поднялась и подошла к родителям, чтобы поцеловать их на прощание, – он просто поживет там у нас какое-то время. Ну, я наберу вам еще сегодня! И спасибо за праздник – все было замечательно. – Когда она это говорила, то уже была в дверях ресторана и не видела, как отец буквально раздавил в руках воздушное пирожное с заварным кремом, испачкав скатерть.

Сбегая по лестнице, точно Золушка, она снова проклинала туфли. А пока ехала на такси до дома и вечерняя Москва пролетала мимо, светясь голографическими вывесками, Гала все думала о Марке. Вернее, она думала, как ее угораздило попасть в такую историю: влюбиться в немолодого взбалмошного мужика, от которого одни проблемы.

Недавно в какой-то передаче она слышала, что люди обычно влюбляются в тех, кто похож хоть чуть-чуть на их любимых персонажей из детства. Если это действительно так, то даже страшно представить, что же такое она смотрела лет в пять и как это допустили ее родители. «И все же теперь глупо отпираться, что он мне нравится немного больше, чем положено, чем хотела бы я, – думала Гала, поднимаясь в лифте на свой этаж, разыскивая в квартире ключи от дачи, накладывая котлеты в стеклянный контейнер. – Определенно, надо с ним заканчивать: его того и гляди поймают и сошлют на Сахалин, в эту международную сточную канаву для преступников, на ничейную землю, а меня будет мучить совесть, что я не поехала за ним, как декабристка. А какая я, блин, декабристка?! Мне вообще всегда нравилась Ольга из «Циников» Мариенгофа с ее вишней в шоколаде, ради которой стоило бы еще пожить…» С таким мыслями она закончила сборы и вернулась на улицу. Погода испортилась. Заморосил мелкий дождь, ветер дул по-осеннему.