Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

Мама, я подвел тебя. Мама, я потерял САП.

Наверное, стоило больше общаться со стажерами, а не избегать их. Наверное, стоило не стыдиться прямых включений и выбрать себе характерное и настраивающее на позитив приветствие, вроде того «Хей», что использовал Вадим.

Хей всем, это Игорь Королев!

Мама, наверное, футболка с моим лицом кажется чуть менее глупой, чем раньше…

Наверное, сделать дело в одиночку кажется теперь не столь заманчивым, хотя все еще воодушевляет, да…

Наверное, нужны люди, но пока их нет… их нет, ну и пусть!

– Игорь! – В хрупком, полупрозрачном появилась Лиза. Она пришла откуда-то издалека. Пришла тоже послушать его.

Ну и пусть они его бросили! Это они – предатели, а вовсе не он.

Ну и пусть они думают, будто один он пропадет.

Он оказался в Москве не просто так, праздно, нет, это провидение заставило его, да, заставило лежать на диване, но это пока и… Ну и пусть! Может, в этом его шанс открыть свою партию, вроде не САП, а Игорь-АП, а еще сделать все так, как он хочет, без компромиссов. Потому что быть под чужим крылом, оказывается, опасно.

Удивительно, как опасно жить под чужим крылом.

– Игорь! – Женская ладонь обхватила плечо.

Он подскочил, силясь открыть глаза, что удалось не сразу.

Он, что, и сейчас под чужим крылом? Где это он летит?

Игорь снижался где-то в далеких сумерках. Его дыхание и сердцебиение немного успокоились, когда он различил, нет, не кроны деревьев, а женские черты. Игорю показалось, что ее лицо изменилось: Лиза была взволнована. Она волновалась о нем?

– Что случилось? – спросил он хрипло, и по горлу будто прошлись наждачкой.

– Ты разговаривал во сне, кричал: «Ну и пусть!»

Лиза подсела ближе, коснулась его лба влажной рукой.

– Вроде не горячий. Так что тебе снилось, Игорь? Кошмар?

– Моя жизнь, – рассмеялся Игорь устало, но Лиза не оценила.

Она заправила тонкую прядь ему за ухо, и у Игоря непроизвольно дернулась рука. Своей левой он перехватил запястье Лизы: он все еще не привык к тому, как эта женщина обрушивалась на него со своей нежностью, подобно девятому валу. Тому самому, репродукцию которого ему показывал предатель Вадим.

– Тебе выпал редкий шанс начать все заново, – сказала она.

– Я могу жить, как ты? – спросил Игорь, приподнимаясь на подушках. Теперь он мог смотреть ей прямо в глаза, их лица оказались на одном уровне. – Ты живешь в каком-то, прости, потрясающем, невероятном принятии: себя, мира, его неправильного устройства, ты… ты даже Андрею прощаешь его снисходительные смешки. Он же говорит, ты ерундой маешься.

Лиза несколько раз моргнула, словно открещиваясь от его слов, а затем снисходительно улыбнулась.

– На самом деле он так не думает. Он просто шутит, но никто этого не понимает. Может, он боится…

Она задумалась, подбирая емкое и точное выражение, но только отмахнулась:

– Ну не знаю, может, боится, что не удержится и пополнит наши ряды.

– Лиза, какие ряды? – ухватился за ее слова Игорь. – Ты где-то состоишь?

Он бы не удивился, узнав, что теперь в этом мире у каждого есть своя организация, свое ИП или какой-нибудь стартап по контрабанде. У всех, за исключением него. Игорь почувствовал себя нищим, но Лиза так вовремя улыбнулась – широко и искренне, – что задвинула это его чувство подальше под кровать.

– Скажешь тоже! Не организация это в твоем смысле, нет… в том смысле, что мы ничего особенного не делаем: собираемся, разговариваем, иногда фестивали устраиваем. Вот онлайн-магазин открыли. С полезными товарами.

– Ты сказала, фестиваль? То есть вы собираете людей и…

– И продвигаем идеи экологии, – пояснила Лиза, опуская ладони себе на колени. – Рассказываем об этичном потреблении, об экономии электроэнергии, о поиске внутренней гармонии. Поем, танцуем, медитируем, мантры скандируем.

– Похоже на митинг, – заметил Игорь.

Лиза усмехнулась. Тут же встала с дивана и потянулась, рассматривая комнату, будто в первый раз. Она любила этот дом, устроила его и под себя, и под Андрея, о чем он, естественно, не догадывался, даже сидя в кресле, подобранном под его рост и фигуру. Сможет ли она прожить все свои годы, и молодые, и поздние, в этой квартире? Она старалась не думать об этом. По крайней мере, по будням. Однако с появлением Игоря она совершенно перестала следить за временем.

– Ну знаешь, – продолжила она шепотом, – сейчас под митинг можно вообще все подвести. Расплатиться наличкой, а не по электронке, – уже политический акт. Хотя есть в этом что-то… например, производство купюр, оно же вредит природе и, кроме того, совершенно бессмысленно.

– Здесь я с тобой согласен, – кивнул Игорь. – Как-то в средней школе учительница по русскому спросила: «Дети, вы пойдете на митинг за мир или против коррупции?» У нас тогда никто ничего не понял, дома взрывались и не до рассуждений было. Но потом я узнал, что это был тест на особенности мышления.

– И что ты ответил?

Игорю на миг показалось, что ей действительно интересно, что ей действительно важен его ответ. И поэтому он ответил:

– Конечно, на митинг за мир.

– И я за мир!

Она хлопнула в ладоши и начала рассказывать про экологический активизм, как будто давно ждала повода. Про самый честный и беззубый из всех, и при этом самый убедительный, а Игорь разрешил себе думать, что вот оно, наконец, перспективное направление, и хорошо все-таки, что Андрей так грубо ему отказал, потому что Игорь уже выходил один и с бомбой, и ничего толкового у него не вышло.

У Лизы нет никакой электромагнитной бомбы, зато есть люди.

Гала уже плохо помнила, сколько раз за эти дни делала генеральную уборку: драила, чистила, стирала, вытирала, раскладывала. Снова и снова боролась с беспорядком и грязью в квартире, хотя ни того, ни другого давно не было. Главное, о чем она жалела, так это о том, что у нее такое скромное жилище – всего одна комната, одна гардеробная, один санузел и одна кухня. Нечем заняться, в сущности: сейчас бы ей хотелось иметь настоящий дворец, на полную уборку которого ушли бы недели, месяцы, годы. Вот это было бы в самый раз. А тут что?

Смех один и тоска. Ведь уборка была единственным средством борьбы с навязчивыми мыслями о Марке: о его вечном брюзжании, недовольстве, надоедливости – и о его очаровании, приятном табачном парфюме, шутливой интонации, лукавых глазах. В сущности, она его сейчас ненавидела и была готова растерзать, если бы он попался ей где-то на улице: она понимала, что они друг другу не муж и жена, но все же занять ее дачу, воспользоваться помощью, а потом просто взять и сбежать, пропасть, перестав отвечать на ее сообщения, – это вообще как? Конечно, он и раньше неожиданно исчезал из поля зрения – уходил в запой, например, – но всегда отвечал ей, когда она хотела с ним поговорить. А тут как раз было о чем поговорить – все же не каждый день на даче твоих родителей прячется человек, одержимый мыслями о бомбах. Гале было обидно, она казалась себе полной дурой. Такого низкого поступка она от него не ожидала.