Михаил Веллер - Вначале будет тьма // Финал

– Мы постараемся, – сказал он, с трудом ворочая пересохшим вдруг языком.

И Верховный понял.

– Ничего, ничего, – сказал он и вернулся во главу стола.

Москва. Финал

Иванна футбол не любила. Не понимала этой мальчишеской беготни по полю, истеричных возгласов фанатов. Ее раздражала вечная грязь в раздевалке, груда скомканных полотенец на полу душевой и запах пота. Особую боль уборщице причиняла роскошная жизнь футболистов. Они сорили деньгами, а Иванна не любила тех, кто мусорит. Каждый раз, когда шла к метро мимо дорогих авто игроков, ей хотелось накорябать на них что-нибудь неприличное.

Особенно ее раздражал вратарь с дурацкой кличкой Шаман. Остальные хотя бы двигались. Он же просто стоял, нелепо разведя руки в стороны, и неизменно получал свою долю славы. Трибуны восторженно ревели, женщины выстраивались в очередь за автографами, журналисты донимали расспросами, а ему, казалось, было наплевать. Спокойный и неторопливый, он не замечал ничего, кроме мяча. Иванна как-то заговорила с ним, но тот даже не ответил. Женщина она была не старая и даже миловидная, но никому не было до этого дела. Футболисты видели лишь ведро и тряпку в ее руках. Иванна затаила обиду.

Близился решающий матч. Люди в черном собрались в кабинете начальника штаба безопасности чемпионата.

– Ваша задача, – чеканил он, – не подпускать к футболистам ни шлюх, ни журналистов. К вратарю особое внимание: чтоб не подкупить, не подпоить, не соблазнить.

Люди в черном синхронно кивнули и, вооружившись солнечными очками, разошлись.

Давыдова эта негласная слежка утомляла. Его и без того тяготила слава непобедимого вратаря, а пристальное внимание прессы раздражало и мешало сосредоточиться. Он просто любил футбол. Жил ради ощущения пружинистого мяча в руках, его прерванного полета, бьющей с трибун энергии фанатов. Политическая возня вокруг национальной идеи не имела с этим ничего общего. Даже деньги не давали Шаману тех эмоций, которые он испытывал на поле. А денег было много. Так много, что он не знал, что с ними делать. Загородный дом пустовал, дизайнерская мебель пряталась под чехлами. Ни семьи, ни детей. Значимые для него вещи уместились бы в шкафчике раздевалки: счастливый амулет и вратарские перчатки.

Он жил в столичной квартире – огромной, как стадион, и такой же шумной. В ней кто-то постоянно гостил, хлопал дверями, устраивал вечеринки. Девушки сменяли друг друга, как зубные щетки в ванной. Большой холодильник то пустовал, то захлебывался спиртным. Давыдов был гостеприимным хозяином – из тех, кто отдает приятелям ключи от хаты и не вмешивается. Сам он суету не любил, а с началом футбольной лихорадки служба безопасности основательно проредила его окружение, заменив собой и друзей, и врагов. Люди в черном стали его тенью. Они сидели рядом за стойкой бара, перехватывая активных девушек и нейтрализуя нетрезвых фанатов. Они регулярно очищали от прессы лестничную клетку перед его квартирой и пару раз даже снимали с балкона вездесущих фотографов. По инструкции охрана была обязана сопровождать вратаря в уборную, но тут уж Шаман не выдержал. В одиночестве Иван Давыдов оставался только дома. Непривычная тишина удручала, он старался побыстрее лечь спать.

Выйдя из душа, Шаман по привычке проверил цепочку на шее. Искусный мастер превратил в амулет ту самую тяжеловесинку, из-за которой вратарь получил свой таинственный дар сродни проклятию. Оставаясь наедине с собой, Давыдов пытался разобраться, был ли его успех обусловлен годами тренировок или же следствием увечья. Ему нравилось ощущать себя избранным, но вместе с тем он боялся, что в любой момент мистическая способность может исчезнуть. Шаман шел на компромисс. Продолжая пахать в поле, он не забывал о ритуале. Каждую игру он кормил своих волков ради сохранности овец.

Он стоял в воротах, раскинув руки в стороны. Ревели трибуны, скандируя кличку вратаря. К удивлению Шамана, игроков не было. Белый свет прожекторов ослеплял. Зеленое поле расплывалось перед глазами, превращаясь в калейдоскоп из разноцветных бликов. Он прищурился, словно готовясь к выстрелу. Только стрелял не он, а в него. Со всех сторон во вратаря летели мячи – словно пулеметные очереди, от которых нельзя увернуться. Незримые линии вырисовывались перед Шаманом, точным датчиком указывая направление выстрелов. Иван Давыдов цепко хватал мяч, тут же отбрасывал его в сторону, чтобы поймать следующий. Он чувствовал себя многоруким богом в пантеоне футбола. Он то падал на землю, то встречал удар грудью. Толпа ликовала, затем все разом стихло, и Шаман погрузился во мрак. Когда зрение вернулось, в него со скоростью пушечного ядра летел мяч. «Не успею», – все же успел подумать Давыдов. Мяч завис перед лицом. Множество глаз черными пятнами уставилось на вратаря.

– Ghbdtn! – произнес Мяч. – Gjxtve ns vtyz jnhbwftim?

– Чего? – не понял вратарь.

Мяч вздохнул:

– Вот так всегда. Летишь с открытым сердцем, а тебя футболят.

– Есть такая профессия – ворота защищать, – привычно развел руками Давыдов.

– Э нет, Ваня, – нахмурился Мяч. – Ты дуришь народ. Они думают, ты шаман, а ты так, фокусник.

– Но я и правда не пропустил ни одного мяча, – возразил вратарь. – Тебе ли не знать.

– Наслаждаешься увечьем? – Мяч осуждающе перекувырнулся в воздухе. – Пойми наконец, это всего лишь поврежденный зрительный нерв. Не дар.

Линии на поле задрожали, картинка исказилась, глаз заломило.

Мяч стукнул Шамана по лбу, и тот проснулся.

Люди в черном маялись во дворе в ожидании Давыдова. Один, сидя на качелях, тупил в телефон, другой в который раз протирал зеркала автомобиля. Из подъезда показался вратарь. Был он явно не в духе. Охранник уважительно распахнул перед ним дверь джипа.

– Сам справлюсь, – угрюмо буркнул Шаман, – не инвалид.

Охрана привыкла к немногословности вратаря, но таким раздраженным они видели своего кумира впервые.

– Случилось чего, Иван Дмитрич? – заботливо спросил один.

– Глаз болит, – нехотя ответил Шаман.

– Может, капельки какие купить по дороге?

Вратарь не ответил.

У стадиона собрались журналисты. Активно сигналя, джип медленно продирался сквозь толпу. Водитель посмотрел на часы.

– Опаздываем, – процедил он.

– Пешком пойду, – спокойно ответил Давыдов.

– С ума сошли! – взвился охранник. – Вас же на сувениры порвут.

Шаман молча распахнул дверь. Салон наполнился шумом толпы. Заслоняя собой вратаря, охранник протискивался сквозь представителей прессы. Давыдов почувствовал, как кто-то схватил его за шиворот и дернул назад. Охранник развернулся, раздался сдавленный крик, ворот отпустили. На подмогу от стадиона спешила группа людей в черном. В рации кто-то тихо матерился.