Джойс Оутс - Опасности путешествий во времени [litres]

С изумлением и ужасом я озиралась по сторонам. Хотя мы находились глубоко под землей, меня не отпускало чувство, что агенты госбезопасности по-прежнему следят за нами, фиксируют каждое слово и скоро предадут чудовищной казни.

По рассказам Вулфмана, бомбоубежища существуют и в САШ, но сугубо для членов правительства. Рядовые обыватели о них даже не подозревают. Однако в пятидесятые годы двадцатого века проблема бомбоубежищ была у всех на слуху, эта тема постоянно освещались в популярных изданиях вроде «Лайф» и «Тайм», мелькала по ТВ; многие частные лица устраивали их у себя в подвалах, как дополнение к гостиной. Уютное гнездышко, где можно держать оборону и спрятаться от соседей.

Ядерная угроза, по словам Вулфмана, исходила от СССР – Советского Союза, эдакого «политического монстра», канувшего в небытие к появлению САШ. Мой спутник спросил, остается ли современная Россия в списке «террористических врагов демократии», и я ответила, да, вроде бы, поскольку врагов демократии по-прежнему великое множество; однако САШ удалось заключить с Россией подобие мирного соглашения, чего не скажешь о Китае – вечном и непримиримом противнике.

Вулфман поинтересовался, кто теперь президент САШ, но, когда я назвала имя, лишь недоуменно пожал плечами.

Президентами Преобразованных Северо-Американских Штатов неизменно становились главы Патриотической партии. Избиратели не знали о них ровным счетом ничего, правда, по слухам, все они были мультимиллионерами. Они скрывались под ложными, вымышленными именами, которые брали из фильмов или мультипликации, безостановочно транслировавшихся в Сети и по телевизору. Симпатия к ним (и параллельно антипатия к другим кандидатам) вызывалась посредством дружелюбных, улыбчивых мин и навязчивых мелодий, сопровождавших любое их появление в СМИ. Попытки выяснить о них хоть что-то шли вразрез с законодательством Информационного бюро и приравнивались к государственной измене.

Вулфман поведал, что после Второй мировой население Америки жило в неотступном страхе перед ядерным холокостом. Школьников с пяти-шести лет учили, как действовать во время ядерной вспышки – нырнуть под парту, пригнуться, накрыв голову руками.

– Для счастливчиков имелись бомбоубежища с запасом провизии. Тогда этот бизнес процветал.

– Но ядерного холокоста не произошло?

– Нет.

– Однако здесь, в Зоне девять, люди по-прежнему верят в такую возможность? Верят, что Россия сбросит на США ядерные бомбы?

– Нельзя говорить «по-прежнему верят» – на дворе пятьдесят девятый год, для населения США вера в ядерный холокост – не отклонение, а норма.

В висках вдруг заломило. Я приспособилась жить в минувшей эпохе, словно это было настоящее, а не прошлое , однако мне не случалось обсуждать здешние причудливые порядки с кем-либо.

Изумленный и слегка раздосадованный моей наивностью, Вулфман продолжал:

– Да, нынешние обитатели США живут в постоянном ожидании ядерной войны. Даже не осознают этого, как мы не осознаем собственную смерть и угасание личности. Мы не в состоянии представить самих себя и дорогих нам людей мертвыми. Не можем вообразить десятки миллионов погибших в мировых войнах двадцатого столетия, в СССР и Китае. Однако населению основательно промыли мозги, заставили поверить в коммунистическую угрозу, в необходимость строить бомбоубежища и закупать оружие тоннами. САШ учинили реформу государственных школ, поэтому ты вряд ли сильна в истории, но, думаю, даже тебе известно о двух cпутниках, запущенных Россией в пятидесятые, о ядерных испытаниях на территории СССР и юго-западе США. Настала эпоха ядерного фетишизма. В отличие от нас, у местных жителей нет доступа к будущему – они понятия не имеют, что ядерный холокост не случился, а бомбоубежища простояли без дела. И коммунисты не свергали американское правительство.

– Но ведь это же хорошо. Ну, наверное.

– Ты умница, – засмеялся Вулфман. – Конечно, это хорошо. Произойди ядерная катастрофа в прошлом, в будущем не появились бы на свет наши родители, а следовательно, и мы с тобой. Поэтому ты совершенно права.

Как ни парадоксально, Вулфман рассуждал о будущем, которое стало для меня прошлым – прошлым, куда мне нет возврата. А для Айры, сосланного намного раньше, будущее находилось еще дальше в прошлом.

Заметив мою растерянность, Вулфман заговорил о послевоенной политике: холодная война; зверства сенатора Джозефа Маккарти; слушания в конгрессе, посвященные деятельности армии и ВМФ; коммунистическая «охота на ведьм», инициированная в конце сороковых годов рьяными патриотами вроде судьи Генри Мадины; поражение интеллектуала Эдлая Стивенсона в битве за президентское кресло и ошеломительная победа бывшего генерала Дуайта Эйзенхауэра.

– Вся история Соединенных Штатов сводится к борьбе межу ними – богатыми капиталистами – и нами, рядовыми гражданами. Неудивительно, что у нас не было ни единого шанса.

Вулфман со смехом пожал плечами. Разве в этом унылом подземелье мелочь вроде истории может иметь значение? Ты осознаешь каждый вдох, насущную потребность в кислороде; сломайся вдруг вентиляторы, и тебе конец.

Естественно, в той ситуации я смотрела на Вулфмана со слезами и обожанием.

Он мой друг! Единственный друг.

Как и подобает здравомыслящему мужчине, столкнувшемуся с влюбленной семнадцатилетней девочкой, Вулфман старательно избегал моих пылких взглядов.

– Успокойся. Жизнь идет своим чередом. Постарайся держать себя в руках, слишком многое поставлено на карту.

С честным видом телевизионного зазывалы Айра устроил мне короткую экскурсию. Открывал шкафы, набитые провизией: полки от пола до потолка были уставлены всевозможными консервами – тунец, лосось, горошек, кукуруза, спагетти, фруктовое ассорти. А еще консервированные супы: томатный, куриный с вермишелью, грибной. И упаковки готовых завтраков: колечки, хлопья, рисовые шарики. А дальше – порошковые яйца, сухое молоко, сахар, соль. Огромный холодильник (не подключенный к питанию) ломился от пепси и минеральной воды. В соседней кладовой хранился дополнительный запас минералки, галлоны жидкого мыла, хлорки. В другой комнате припасли кислородные маски, бинты, носилки, утки, трости, костыли, ходунки и несколько раскладных инвалидных кресел. Ряды шкафчиков. Уборные, санузлы. Удручающее зрелище из десятков серых комбинезонов, висевших на толстой перекладине, подобно мумиям исполинских насекомых. Неужели уцелевшим после ядерного взрыва предстояло носить этот кошмар, включая противогазы? Да, перспектива хуже не придумаешь.

– А ведь это наши предки. Такие наивные, – вздохнул Вулфман. – К счастью, их опасения не подтвердились.