Джойс Оутс - Опасности путешествий во времени [litres]

Повсюду лежал толстый слой пыли. Можно только гадать, какие бактерии и микробы таятся здесь в ожидании своего часа. Мне вдруг захотелось обернуться и посмотреть, не тянется ли за мной цепочка следов. Из-за вяло работающих вентиляторов пахло затхлостью, застарелой одеждой.

В общем зале у стены, обращенный к рядам кресел, стоял малютка-телевизор с потухшим серым экраном. Я сосчитала ряды – пятнадцать. В каждом по двенадцать мест. Стены увешаны многочисленными плакатами с перечнем инструкций и мультипликационными персонажами. В воздухе витало напряжение. На сером ковре валялась смятая обертка от батончика «Милки Вэй», – похоже, бросили ее совсем недавно. Рядом находились две спальни, по пятьдесят коек в каждой.

– Отдельно для мужчин и женщин, – пояснил Вулфман с угрюмым весельем.

Я спросила, не облюбовал ли он себе местечко на случай беды.

– Конечно нет. Я доцент. Мелкая сошка в университете Вайнскотии. Просто изначально хотел узнать как можно больше об этих краях, вот и наткнулся на убежище, подобрал код к замку. В прежней, «преступной» жизни, – Вулфман заговорщически понизил голос, – я был хакером. И чертовски хорошим для своего возраста – взламывал компы Дисциплинарного отдела госбезопасности по надзору за молодежью, Бюро информационной пропаганды, страховой наших Патриотов, залез в систему нашей средней школы в Манхэттене – в общем, всего и не перечислить. Замели меня в двадцать, но зато целых шесть лет я не знал себе равных. И никогда не попался бы, если бы не приятель-стукач.

Вулфман говорил так откровенно, не таясь! Если честно, после его недавней отповеди верилось как-то с трудом.

Он спросил, за какие грехи я очутилась в Изгнании.

– Похоже, в САШ развивается самая настоящая паранойя, если они ссылают таких юных. Обычно дело ограничивалось исправительной колонией, «реабилитацией» – словом, «перевоспитанием».

Извиняющимся тоном я поведала, что, в отличие от него, не совершила ничего криминального.

– По крайней мере, не нарочно. Меня выбрали спикером средней школы, и я подготовила речь – точнее, перечень вопросов. А директор почему-то всполошился. Наверное, испугался проблем с отделом госбезопасности. Меня никто не пытался предупредить, не посоветовал переписать речь – просто арестовали на репетиции выпускного и увезли. – Мой голос дрогнул. – Даже не разрешили попрощаться с родителями.

Вулфман смотрел с нескрываемым сочувствием, хотя явно вознамерился поддерживать будничный, необременительный настрой.

– Сколько тебе дали?

– Четыре года.

– Четыре? Ха, ерунда. Не успеешь получить свой ненужный диплом, как тебя вернут домой.

Я решила не зацикливаться на фразе про ненужный диплом.

– Доктор Вулфман, а к какому сроку приговорили вас?

– Зови меня Айра. Мы с тобой товарищи по Изгнанию, поэтому можно без официоза. Мне дали одиннадцать лет, через два года состоится пересмотр дела, и бог его знает, во что это выльется. Случалось, осужденному увеличивали срок вдвое или того хуже. В итоге все зависит от комиссии из пяти человек.

– Правда? Впервые слышу.

От страха у меня подкосились ноги. Вулфман улыбкой попытался смягчить удар.

– Все указы госбезопасности временные. Их вполне можно отменить, если родственники заплатят соответствующий штраф. Ты разве не в курсе?

– Н-нет…

В голове завертелись мысли: знают ли родители? Знал ли отец, что от статуса СкИнда можно откупиться?

– Справишься, у тебя масса времени подготовиться. Лично я не горю желанием возвращаться. Там слишком много врагов. Меня предали люди, которых я считал коллегами. Проще приноровиться к Зоне девять.

– Вы не скучаете по семье? По друзьям?

– Раньше скучал. В первый год Изгнания многие СИнды страдают от глубочайшей депрессии, некоторые кончают жизнь самоубийством. Но я так долго был «сиротой», так долго скорбел по «усопшим» родителям, что практически свыкся с навязанной личиной. Мне претит сама мысль о «реорганизации» – вернувшись, снова ударюсь в «Л&В» («Либерализм и вредительство»), меня опять арестуют и на сей раз точно испарят. Дважды в Изгнание не отправляют.

Я быстро прикинула: если срок Вулфмана истекает через два года и он все-таки вернется домой, мне вновь предстоит остаться одной. Перспектива потерять единственного друга отозвалась легкой паникой.

– Тебе пришлось нелегко, и я искренне сочувствую, но помочь ничем не могу. Сидеть у меня в кабинете и оплакивать несчастную судьбу не выход. Я старался наладить между нами сугубо профессиональные отношения и впредь собираюсь их поддерживать. Внуши себе: Зона девять неплохое место, особенно на фоне САШ. Года через полтора ты привыкнешь, во всяком случае, со мной было именно так. Поначалу я чувствовал себя безнадежным чужаком – словно попал в компанию мертвецов, не подозревавших о том, что они мертвы, или я сам умер, только не догадываюсь об этом. Мне до сих пор жаль этих людей, некоторым я весьма симпатизирую. Даже восторгаюсь Акселем, убежденным бихевиористом. Мне посчастливилось с блеском окончить университет Вайнскотии. Видит бог, это было непросто – получить ученую степень по экспериментальной психологии. Мои успехи настолько впечатлили начальство, что меня незамедлительно взяли в штат доцентом – Аксель похлопотал. В Зоне девять я сделал отличную карьеру, о которой в САШ не мог и мечтать. А как же иначе, «вредитель», скептик, постоянно «подрывающий авторитет властей». Странно, почему меня не ликвидировали – наверное, сочли мои хакерские навыки слишком ценными.

– Здесь есть еще наши?

– Да, разбросаны по разным уголкам Зоны девять. Мне неоднократно встречались индивидуумы, преимущественно мужского пола, весьма похожие на СИндов. На первых порах я искал их повсюду, но опасался лезть с расспросами, боясь выдать себя. Те тоже боялись и шарахались от меня, как от прокаженного. Но ты совсем другая – особенная! В тебе кипит отвага молодости, присущая единицам.

«Отвага молодости». Сомнительный комплимент.

– А изгнанники здесь, в Вайнскотии, они существуют?

– Наверняка. Кое-какие догадки у меня имеются, но, как ты помнишь, я предпочитаю не лезть на рожон. Всякий может оказаться шпионом, даже в Зоне девять. Думаю, агентов тут пруд пруди, наряду с правительственными агентами. Не представляю, как они сообщаются между собой, как путешествуют из одной зоны в другую. Вспомни, киберпространство незыблемо, оно вне времени – если знать его механизм, можно свободно странствовать по эпохам. Мои родители были учеными, работали на правительство, поэтому мне известно о кибертехнологиях САШ, хотя значительная часть данных теперь устарела. Одно я знаю точно: государственный университет Вайнскотии – это дыра, куда ссылают потенциально опасных, но перспективных «вредителей», вроде нас с тобой. Вайнскотия – переливающаяся через край чашка Петри для посредственностей.