Джойс Оутс - Опасности путешествий во времени [litres]

Поначалу Вулфманов-старших, особенно маму, смущала перспектива работать на оборонку, однако мало-помалу они втянулись. Им нравились атмосфера соперничества, заразительный энтузиазм коллег, нравилось сотрудничать с лучшими умами в стране.

– Правительство осыпало родителей всевозможными привилегиями: кондоминиум с видом на Гудзон, личный автомобиль с шофером, места в Национальной академии наук и неограниченное финансирование. Мне, их единственному отпрыску, был открыт доступ в самые элитные учебные заведения, хотя я никогда не слыл добропорядочным гражданином, а мои оценки оставляли желать лучшего. По правде говоря, мне пришлось сменить три частные школы, чтобы получить аттестат. Я ведь рассказывал, что по молодости был хакером. В двенадцать создал серию видеоигр, часть у меня выкупила компания «Найтмэр воркс», и они даже пользовались приличным спросом на рынке. Остальные творения сочли чересчур оппозиционными, бунтарскими – и запретили. Я был тем самым таинственным подростком, который взломал систему безопасности конгресса в декабре, САШ-11, и наслал флотилию игрушечных дронов на законодателей, пока те яростно спорили из-за очередного билля. В силу возраста ты вряд ли помнишь эту историю, хотя она наделала немало шума. О ней писали все кому не лень. Разразился целый скандал – если какой-то сопляк способен взломать суперзащищенную систему, тогда чего ждать от наших врагов с передовым оружием?

Вулфман со смехом приложился к банке пива, стоявшей на кипе журналов «Мозг» на тумбочке. После рассказа о роде деятельности его родителей меня чуть не стошнило, однако я благоразумно промолчала.

– Конгрессмены, естественно, запаниковали, бросились к дверям. Началась давка. Некоторых женщин из числа законников и секретарей сбили с ног, в тот день им здорово досталось. К счастью, никто не погиб. Я разработал идеальную атаку, но, к сожалению, не подумал о последствиях. Ребенок есть ребенок – даже вундеркинд не умеет размышлять зрело. Я моментально забросил хакерские штучки, опасаясь возможного ареста. Родители не догадывались о моих «экспериментах», их совесть чиста. ССКБ – Судебная служба киберпространственной безопасности – вышла на меня только благодаря доносу «приятеля». Я уже учился на первом курсе Гарварда. Родители пробовали заступиться, но не преуспели. В отличие от тебя, Адриана, меня надолго упекли в Дисциплинарный отдел, пытались склонить к сотрудничеству в оборонной программе, но я отказался.

Вулфман тяжело сглотнул и умолк.

Лежа рядом с Вулфманом, легонько касаясь его то грудью, то внешней стороной бедра, я, затаив дыхание, силилась разгадать его невысказанные мысли. Расспрашивала о родителях: любил ли он их? Доверяли ли они ему? О чем говорили в последнюю встречу? Лично я не знала, что наш разговор с родными окажется последним, а потому вела себя в будничной, угрюмо-эгоистичной манере, в чем сейчас очень раскаивалась. О, какая адская мука – не помнить ни единого слова, ни одной реплики! Не арестовали ли Вулфманов-старших вслед за сыном? Как сложилась их судьба после?

Айра медлил с ответами, словно прочесывал закоулки памяти широкими граблями.

– Думаю, с ними все в порядке. Надеюсь, – произнес наконец он. А чуть погодя добавил: – У матери случился нервный срыв, ее госпитализировали в клинику Бесесды, штат Мэриленд. Произошло это вскоре после моего ареста и перевода в Дисциплинарный отдел.

Я спросила, виделись ли они с матерью потом. Или она до сих пор в клинике?

– Сомневаюсь, там ведь не держат годами. Понятия не имею – никто не сообщил, как она сейчас, жива ли…

Меня волновало, не пытались ли дознаватели свалить вину на родителей Айры, якобы те его «спровоцировали», как это было со мной.

– Нет, – моментально отреагировал Вулфман.

Я ощущала жар его тела, пока он рассеянно таращился в потолок, не замечая моего присутствия.

– Знаешь, мне действительно их недостает. Только сейчас я осознал, как скучаю по ним. Только сейчас… – Вулфмана била мелкая дрожь.

Потрясенная, я крепко прижала его к себе. Впервые мне довелось выступать в роли утешительницы. В голове пронеслось: он даже не представляет, как сильно я его люблю. Моей любви с лихвой хватит на двоих.

– Меня завербовали, но, к счастью, мне удалось выкрутиться. Завербовал, разумеется, не ДОС, а ДКС, Департамент компьютерных стратегий, где трудились молодые специалисты, среди которых попадались настоящие гении. Естественно, всех их принудили к сотрудничеству. Нет людей более озлобленных, чем те, кто вынужден подчиняться воле врага. А стыд только разжигает пламя ненависти.

Я не улавливала, о чем говорит Вулфман, но постеснялась допытываться.

– Дальнейшее – полностью моя вина. Я сглупил – отправил зашифрованную СМС другу, чем навлек на себя подозрения…

Айра помрачнел. Больше не в силах продолжать, он уткнулся мне в шею, и мы замерли, находя утешение в объятиях.

– Я люблю тебя, – робко прошептала я.

Так тихо, что Вулфман мог со спокойной душой притвориться, будто не слышит.

В голосах звучали призыв и отвага:

– Присоединяйся к нам! Участвуй в марше.

– Спаси свою жизнь! – скандировали они. – Спаси жизни близких! Спаси Землю! Участвуй в марше.

– Присоединяйся! Участвуй! – раздавалось в унисон. – Образумься! Стань частью разумной ядерной политики!

Охваченная паникой, я шарахнулась в сторону.

Я прекрасно помнила, что отца в молодости арестовали в разгар демонстрации. За сиюминутный порыв любопытства и сострадания он расплачивался до конца дней. А дядя Тоби и вовсе поплатился жизнью.

На заснеженной лужайке перед университетской часовней собралась огромная толпа. По какому поводу? Неожиданные соревнования? Парад? Однако вместо приподнятого, праздничного настроения толпа излучала злобу и гнев. Неужели разгоняют митингующих? Но с чего? Народ в Вайнскотии очень приветливый.

На тротуарах и мостовых высились грязные сугробы. Стоял хмурый мартовский полдень 1960-го. По дороге в корпус меня привлекли голоса – возбужденные, издевательские выкрики. Я моментально насторожилась – громкие звуки резко контрастировали с привычной тишиной кампуса. Обычно такой шум стоял по субботам, когда на стадионе шли футбольные матчи, подогреваемые возгласами болельщиков, а еще по выходным, которые сопровождались веселыми пирушками в братствах и общежитиях.

Первый порыв – убраться восвояси. Свернуть с тропинки и дойти до Мэссон-Холла окольным путем. Однако ноги сами понесли вперед. Меня влекло любопытство, стремление раздобыть информационный повод для встречи с Вулфманом. День за днем я выискивала прецеденты, события, парадоксы, загадки, а после смотрела на его реакцию. Мне хотелось увлечь и заинтриговать Айру, стать неотъемлемой частью его жизни.