Меган Девос - Верность [litres]

Я хмуро отодвинулась, но рук с его шеи не сняла. Он по-прежнему обнимал меня за талию.

– Но так происходит повсюду, – покачала головой я.

Как бы мне ни хотелось поверить мужу и успокоиться, я знала: сейчас он пытается выдать желаемое за действительное.

Последние несколько лет не имели аналогов в истории человечества. Случилось то, о чем давным-давно предупреждали ученые: мир начал ощущать нехватку природных ресурсов. Еще делались попытки заключить международные соглашения и выработать меры по восстановлению ресурсов первостепенной важности, но дальше взаимных обвинений дело не пошло. Из повседневной жизни исчезало то, что всегда считалось само собой разумеющимся. Фрукты, зерно и крупы, молоко и даже вода так вздорожали, что для большинства стали непозволительной роскошью. Те же, кто мог себе это позволить, скупали все подряд, думая только о собственном выживании.

Так было не только в Лондоне, не только в Соединенном королевстве, Европе и северном полушарии.

Так было во всем мире. Наша цивилизация одновременно рушилась везде.

Слишком долго род человеческий относился к планете потребительски, варварски опустошая ее недра и не задумываясь, что наступит момент, когда они полностью иссякнут. Мы расплачивались за эгоистичные, ограниченные представления наших предков о мире, а платой была наша жизнь.

Первой жертвой бомбардировок стала Австралия. Мы так и не знали, кто направил бомбардировщики, зато ясно понимали причину. На планете началась ожесточенная война за природные ресурсы. Каждое государство заботило только собственное выживание. Если для этого требовалось уничтожить другое государство, агрессия именовалась «печальной необходимостью». Стран, готовых на такой шаг, было более чем достаточно. Верх одерживала темная сторона человеческой природы, неуемный эгоизм людей, стремление выжить любой ценой. Доброта, тоже присущая природе человека, не выдержала этого натиска. Равновесие начал, веками удерживавшее мир от скатывания в зверство, было нарушено.

Вместе с природными ресурсами исчезали и принципы, на которых строилась человеческая цивилизация.

После Австралии не проходило дня, чтобы мы не слышали об очередной разрушенной стране. Уничтожались города и целые регионы, захватывались последние крохи ресурсов, и победители получали недолгую отсрочку, которой не всегда успевали воспользоваться. Сложилась ситуация, когда стало невозможно определить, кто на кого напал и кто с кем воюет. Планетой правил хаос. Довольно скоро люди перестали задумываться о том, кто их враг. Врагом был каждый.

Всеобщее недоверие стало нормой. Исчезло желание помогать другим. Всеми двигало отчаянное желание выжить. Какой ценой? Об этом больше не задумывались.

Выпуски новостей день ото дня становились все мрачнее и страшнее. На Англию пока не упало ни одной бомбы, однако внутри страны росло напряжение, игнорировать которое было невозможно. Казалось, все только и ждали, когда случится неминуемое и Лондон займет место в списке уничтоженных городов. Возможно, кто-то успеет заснять разрушенные дома и изуродованные тела, и это покажут в очередном выпуске новостей.

Доверие не исчезло совсем, но круг его применения значительно сузился. Люди начали объединяться в небольшие группы, внутри которых полностью доверяли друг другу. Они тайно встречались, обсуждали, куда переберутся, если над Лондоном нависнет угроза, создавали запасы всего необходимого. О таких группах шептались на лондонских улицах, но не говорили вслух, поскольку большинство людей не доверяли собственной тени. Насмотревшись и наслушавшись жутких историй об уничтожении других стран и городов, мы с мужем в какой-то момент потеряли надежду на возвращение жизни в прежнюю колею. Глупо было надеяться на чудо, когда значительная часть мира лежала в развалинах.

Тогда-то мы и создали свою группу.

Поначалу наши встречи проходили раз в несколько месяцев. Мы собирались у кого-то дома и обсуждали возможные действия, в случае если Лондон подвергнется атаке. Постепенно начали создавать запасы предметов первой необходимости, готовясь к худшему варианту развития событий. Новичков принимали редко, и только если за них ручался кто-то из наших. Однако все планы были известны лишь ядру группы. Хотя мы знали о существовании других групп, вопрос о возможном объединении усилий никогда не поднимался. Согражданам мы больше не доверяли. С нами вполне могли обойтись по варварским законам, воцарившимся в мире. Отчаяние двигало мир к саморазрушению. То же отчаяние проникало и в сознание людей, сея смуту и толкая на низменные поступки.

И потому мы были осторожны. Предельно осторожны.

В тот момент общество продолжало функционировать хотя бы внешне. Люди по-прежнему ходили на работу, а дети – в школу. Работал общественный транспорт, если вы могли выбросить безумные деньги за поездку на автобусе или в метро. Фасад привычного течения жизни еще сохранялся. Днем люди по-прежнему чем-то занимались, а по ночам встречались с членами своих групп, обсуждая неопределенное будущее и учитывая только свои интересы.

Но где-то пару месяцев назад этот фасад рухнул. Не стало ни работ, ни школ, ни транспорта, а также всего остального. Правительство не выпустило никакого официального заявления и даже не предупредило нас. В новостях туманно объявили, что это делается «в интересах безопасности». Людям не оставалось ничего иного, как сидеть взаперти и предаваться томительной праздности, пока мир продолжал рушиться. Исчезли газеты, однако телевидение продолжало работать, принося в каждый дом новые порции жутких новостей. Поток кошмаров не прекращался, и с каждым днем они становились все реальнее.

Теперь люди покидали дома только по необходимости: чтобы встретиться со своими группами или попытаться раздобыть еду и воду. После нескольких лет чудовищной инфляции деньги окончательно обесценились. Отношение к ним стало наплевательским, так как наличие денег уже ничего не гарантировало. Их заменил натуральный расчет водой и пищей, поскольку того и другого становилось все меньше.

Таким было нынешнее положение вещей. Мы почти безвылазно сидели дома. Иногда мы выводили Хейдена в сад и давали ему покататься на пластмассовом трехколесном велосипеде. Но я хотела сыну другой жизни. Мне хотелось, чтобы он ходил в зоопарк, занимался спортом, а жарким летним днем мог полакомиться мороженым. К счастью, он успел отведать этих радостей жизни, до того как несколько месяцев назад все резко изменилось. Однако исчезновение любимых развлечений не повергло его в уныние. Хейден не утратил способности радоваться. При своих блестящих талантах он был малолетним ребенком и не понимал происходящего в мире.