Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

— А ты действительно неглупый, — полушепотом сказал Феликс.

— Я скорее анализирующий. Глупость слишком относительное понятие. Но давай все же вернемся к истории. Природа ваша мне ясна, а вот откуда вы такие взялись, пока нет, — вернул я разговор в нужное русло.

— Боюсь, что мой ответ тебя расстроит. Мы сами не знаем, откуда появились, — действительно расстроил меня совершенный. — Будучи паразитом, находясь в чужом теле, довольно трудно оперировать временем. Там оно идет совершенно по-другому. По нашим предположениям, около десяти миллионов лет назад мы просто появились в первых человекообразных приматах.

— Что значит «просто появились»? — не совсем понимал я своего собеседника.

— Вот так, не могу привести сравнительный пример, чтобы ты понял, как это произошло, — с некоторым раздражением ответил он. Видимо, их самих напрягал тот факт, что они не могут установить историю своего происхождения, несмотря на свое совершенство и память поколений. — Для обезьян наше появление было столь же неожиданным, как и для нас. Мы не были результатом эволюции, мы вот просто появились в них и все! Кардинально изменив их жизнь. Представь себе, — он облокотился на стол, — обычную дикую обезьяну, оперирующую небольшим набором чувств, необходимых для выживания. Неожиданно для нее в ней образуется несколько десятков паразитов, которые в стремлении захватить ее тело начинают выделять химические вещества, порождающие в ней новые, невиданные ранее чувства.

— Как минимум она была удивлена.

— Мы предполагаем, что это и был тот толчок к эволюции, который в последующем и привел к появлению на земле человека разумного, — пропустил мимо ушей он мой мимолетный сарказм.

— Смелое утверждение.

— Посуди сам, что могло заставить обычного дикого зверя, обремененного лишь несколькими чувствами, встать на задние лапы и взять палку? Наличие новых потребностей и желаний, которые возбуждались в нем паразитом, — он вновь остановился, чтобы сделать глоток.

— Предположим, — согласился я с ним, — моя вера или не вера в это не имеет смысла, что дальше.

— Рано идти дальше. Интерес появления нас не только в неожиданности, но и в том, каким изначально был вирус-паразит. Мы не были разумными, — сделал он многозначительную паузу и посмотрел на меня.

— Возможно, вы также эволюционировали, — не зная, что ответить, предположил я.

— Это-то понятно, слушай дальше. Изначально паразит имел определенные генетические установки, последовательность действий, которые он должен был выполнить. Первым из них было заражение организма, что он провел успешно, вторым — захват организма. И вот тут возникли проблемы, потому что прочие паразиты, сидящие в теле, преследовали такую же цель и не давали это сделать друг другу. При всем при этом в генетическом коде не было информации о том, как бороться с себе подобными ради захвата тела. Из этого мы делаем вывод, что человек не должен был заражаться разом всеми штампами вируса, а лишь одним из них, чтобы максимально быстро захватить индивида. Представь себе, как бы это было просто, если бы каждому паразиту не мешали его собратья. Это был бы вопрос пары дней.

— Так, понимаю, ты плавно подводишь к тому, что вы были искусственно созданы для массового захвата живых существ? — сложил я в своей голове несложный пазл.

— Разумных существ, — уточнил Феликс, — сомневаюсь, что использование даже 100 % мозга древней обезьяны было бы кому-либо выгодно и полезно.

— Я рад, что общение со мной доставляет тебе удовольствие. Но ты же понимаешь, загадку вашего происхождения мне не помочь вам решить, прошу, давай дальше. Оказались вы в обезьянах… — в очередной раз мне пришлось направить Феликса в нужное русло. Видимо, он впервые за всю свою историю существования общался с кем-то, кто не в курсе их истории, и ему очень хотелось услышать мнение о догадках извне.

— Хорошо, — вздохнул он, — последующие несколько миллионов лет не обернулись для паразитов ничем хорошим. Некоторым паразитам удавалось достичь доминирования и начать процесс окукливания. Но, как понимаешь, в дикой природе нельзя валяться в состоянии невменяемости и пяти минут, тебя просто сожрут, что и происходило при каждой попытке овладеть телом примата. Паразитам оставалось только ждать, помогая эволюционировать примату до более совершенного вида, поочередно выделяя те или иные химические вещества, заставляющие обезьяну медленно и степенно развивать свой мозг. Не знаю, благодаря ли нам, но человек разумный появился на планете Земля. И каждая из его особей была заражена паразитами, — допив одним глотком стакан, он вновь полез за графином. — Точно не будешь? — еще раз предложил он мне виски.

— Наливай, — согласился я, поняв, что сидеть с пустыми руками скучно.

— Так вот, человек разумный появился, но легче паразитам не стало. Люди тогда жили в общинах, и конечно же, любое изменение в поведении одного из членов этой общины сразу замечалось соплеменниками. Любая попытка окукливания вновь оборачивалась для паразита смертью. Неадекватное поведение в момент помешательства расценивалось как происки злых сил, и несчастного просто убивали. Единственным отличием, конечно же, была фантазия. Человек-то разумный, уже можно не просто палками забить, можно сжечь, утопить, повесить. В общем, креативность рода человеческого дала знать о себе сразу, — он протянул мне стакан со льдом и виски. — Дела наши стали налаживаться только с образованием первых государств, чем больше вокруг людей, тем проще затеряться в толпе, тем меньше ты кому-либо нужен. Так и появились первые совершенные. Среди сирот, бомжей и прочих низших слоев общества, до которых никому нет дела, — он протянул мне руку со стаканом в желании чокнуться со мной, я его поддержал. — Конечно же, это было только начало пути, но паразит наконец обрел тело. Постепенно в разных концах земного шара образовывались небольшие общества совершенных. Главной проблемой этих обществ был контингент. Проще всего было инициировать людей, которые никому не нужны, как я уже говорил, бездомные, умалишенные, рабы, сбежавшие заключенные. Можно было захватить их тело, но это не меняло их социальный статус и отношение общества к ним. И выходило, что даже самое крупное сообщество совершенных в Древнем Риме представляло из себя сброд, который был вынужден выживать попрошайничеством.

— Подожди, — остановил я Феликса, — а как же ваше преимущество в физической силе, ментальные навыки, стазис?

— И что? На весь Рим нас было не больше ста человек. Прояви мы себя, нас бы с испугу просто толпой затоптали.

— Ты же сказал, это было самое крупное сообщество в то время, — был удивлен я озвученной цифре.