Иннокентий Лаженицын - Носители. Сосуд [СИ]

Столь неожиданное поведение озадачило меня, и секунд пять я, как дурак, стоял на месте, смотря Юле в спину, и только потом, поддавшись на ее провокацию, побежал следом. Преодолев метров сто, я догнал ее и, обняв за талию, повалил на себя, оба мы оказались на земле. Смеясь, она скатилась с меня и легла рядом, отдышаться.

Некоторое время мы просто молча лежали, тяжело дыша и любуясь облаками. Чувства заиграли во мне, и одно из них я точно мог идентифицировать, это было счастье, мимолетное, касающееся именно этого момента.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? — в очередной раз удивила меня Юля.

— Нет, — честно ответил я. — Чувства — это лишь химия, которая усиливается за счет внешних факторов, ну и конечно, спасибо психосоматике.

— А я надеялась, пробежка тебя отвлечет, — разочарованно сказала она. — А ты все так же умничаешь и убиваешь романтизм.

— Я говорю как есть. Это не максимализм юнца с разбитым сердцем. Элементарный пример — моя жизнь. Мы с Леной полюбили друг друга, обосновано это было множеством окружающих нас факторов: беззаботность молодости, сексуальное влечение, просто даже то, что мы разнополые, уже фактор, подталкивающий влюбиться. Потом мы стали жить вместе, в нашу любовь вмешались бытовые проблемы. Как ни странно, их совместное решение также поддерживало в нас любовь. Потом появление Веры, возможно, на тот момент любви не было, но была ответственность, которая и держала Лену рядом со мной до последнего, а может, страх остаться одной. Ну а потом мои истерики, вспышки ненависти и гнева, как внешний фактор для жены, окончательно убили ее любовь, и она ушла. А сейчас я вообще не узнаю ее. Это совершенно другой человек, в ней много ненависти ко мне, и все это итог внешних факторов. Появись я в ее жизни с просьбами о прощении, на коленях и обещая все исправить, возможно, любовь бы вернулась, потому что тут бы сработала ее психосоматика, рисующая в ее голове восстановление семьи.

— Удобная теория, — с некоторым сарказмом подытожила Юля мой монолог. — Наверно, так гораздо проще валяться в поле с другой женщиной, зная, что жена занимается хозяйством и ребенком в каком-то километре от тебя.

— Конечно, — не стал я лукавить. — Именно благодаря этому же ты валяешься с вроде как женатым мужчиной и всячески пытаешься добиться его внимания. Потому что испытываешь к нему некое подобие любви. А виною тому внешние факторы в виде страха от новой обстановки, хорошая погода, красота природы — все это является катализатором эндорфина и серотонина, итог налицо, ты хочешь быть рядом со мной, не до конца осознавая почему. С точки зрения общественной морали и этики ты сейчас так же низко упала, как и я.

— И что мы с тобой будем делать в этой яме общественного мнения и порицания? Раз уж ты так насквозь меня видишь, — спросила она, повернувшись ко мне и подперев голову локтем.

Чувства играли со мной не меньше, чем с Юлей. За тем исключением, что при желании я мог их контролировать, но не хотел. Давно забытая влюбленность распускалась во мне, согревая все тело изнутри пульсирующими горячими волнами, от сердца до кончиков пальцев. Конечно же, это была реакция на внешние факторы, о которых я только что рассказывал своей спутнице, но эти знания не уменьшали чувство эйфории от бушующих во мне гормонов.

И опять я молчал, не зная, что ответить, мне хотелось просто любоваться ее лицом, распущенными волосами, которые растрепал теплый летний ветерок, ее простым сарафаном и остановить время, только не локально, а по всему миру, чтобы быть уверенным, что нам никто не помешает.

— Опять ты погрузился в мысли? — со вздохом сказала она и легла на спину. — Это я тебя погружаю в такую задумчивость или ты по жизни такой?

— Наверно, и то и то.

— И о чем ты думаешь в этот раз?

— Я не думаю, я пытаюсь понять, что происходит внутри меня и как мне с этим жить дальше.

— И что происходит?

— Во мне просыпаются давно забытые чувства, которые доставляют мне удовольствие, но мне прекрасно известно, что без них все было гораздо проще.

— А теперь ты говоришь загадками.

— Все люди, которые хоть как-то были связаны со мной, в итоге пострадали и оказались в условиях, неблагополучных для них, — теперь уже я повернулся в ее сторону, положив голову на руку.

— Уже в курсе, я в этой деревне с тобой не случайно оказалась, — напомнила она мне.

— И тебя это не останавливает?

— От чего? — задала она риторический, по моему мнению, вопрос.

— От желания быть рядом со мной, несмотря на то что у меня есть семья и со мной не то что общаться не стоит, лучше не встречаться вовсе? — развернуто ответил я ей.

Она повернулась ко мне.

— Мне очень хочется уесть твое самолюбие и сказать: «С чего ты взял, что меня тянет к тебе, я просто провожу время со знакомым человеком», — сказала она, смотря мне в глаза. — Но что-то мне подсказывает, что это совсем не самолюбие и ты действительно видишь мои чувства насквозь. И это меня пугает, но от этого еще сильнее тянет к тебе, и я абсолютно теряю контроль при виде тебя.

Привстав на локти, она приблизилась ко мне и нежно поцеловала в губы, волна блаженства раскатом прошла по всему моему телу. На миг я испугался, что сейчас опять потеряю сознание с целью знакомства с новым чувством, но ничего не произошло.

— В тебе еще очень много сил с похищения семьи осталось, не переживай, удержим тебя в сознании, — услышал я голос Страха.

Юлины чувства тоже образовывали в ней вихри, которые схлестывались друг с другом, взрываясь тысячами ярких брызг, растекающихся по ее телу.

— Что же это происходит? — спросила она шепотом, из ее глаз потекли слезы. Она встала с земли и обхватила себя руками, как будто ей было холодно, возможно, небольшой озноб действительно был как результат психологической разрядки после напряженных дней.

— Это чувства, у которых ты идешь на поводу, — ответил я и тоже поднялся с земли, встав напротив нее.

— Я не хочу верить, что это просто гормон, химический элемент. Мне так хорошо… — пыталась она вытереть слезы, причину которых можно было объяснить и сильным стрессом, и переизбытком чувств, и просто желанием женщины поплакать.

— Не верь, не слушай меня и кого бы то ни было, — я уже жалел, что так честно разложил ей, что такое чувства. — Вокруг множество черствых прагматиков. Мы убиваем все хорошее, что есть у простого человека — веру. Без разницы, в чувства ли, в какое-либо божество, светлое будущее. А все потому, что у нас его нет. У нас нет светлого будущего, нет чувств, нет бога, мы видим мир в серых красках и зачем-то постоянно пытаемся рассказать это всем окружающим…

— Замолчи! — прервала она меня. — Это неважно. Просто обними меня.