Святослав Логинов - Остров

Собираясь в путешествие, Михаил рассуждал просто: тридцать дней это не так много, не найдётся подножного корма — можно и поголодать. Поэтому и продукты брались не походные, а скорей для пикника: шашлычок и всё, что к нему прилагается. В дальнейшем предполагалось перейти на рыбу и прочие морепродукты. Суровое море рыбалки не обещало. Вполне возможно, что там полно добычи, но потом придётся переодеваться, а ничего тёплого кроме гидрокостюма нет. Так что, лучше попоститься, чем потом дать дуба от холода.

Из нормальных продуктов упоминания заслуживали две банки сгущенного молока, пара взятых на всякий пожарный случай баночек с консервированной ветчиной и с десяток «бомжей» — именно так в народе называют пакетики с быстрорастворимой без осадка вермишелью.

Вторую укладку Михаил не доразбирал, и без того ясно, что там всякое мелкое барахлишко: футболки, гавайки, запасные плавки, средства от комаров и москитов, а из дельных вещей только упаковка зажигалок и длиннющие туристические спички — разжигать костёр во влажном тропическом лесу. Понадобятся ли спички здесь, вопрос спорный. Очень может быть, что понадобится радиотелефон с одной аварийной кнопкой. Если в августе идут утренние заморозки, то к сентябрю запросто может выпасть снег.

— Эх, — посетовал Михаил, окончив ревизию, — ведь хотел взять топор, но испугался перевеса, а теперь, с одним ножом, что делать?

— Топор есть, — протянула Вичка. — Ты его сам на стол положил, а я завернула и сунула в сумку. Решила, что ты его забыл.

Михаил кинулся к недоразобранной сумке, которую перед отъездом доверил укладывать Вичке, и с самого дна вытащил свёрток: туристический топорик, завёрнутый в махровый банный халат с драконами. Ни то, ни другое брать с собой не предполагалось.

— Вичка, ты гений, когда действуешь интуитивно!

Михаил стащил гидрокостюм, ходить в котором уже не было сил, и облачился в халат, удивительно нелепо выглядевший на диком берегу. Затем он взвесил на руке топор. По совести говоря, не топор то был, а топорик, но всё же лучше, чем красивый нож, которым Михаил пытался орудовать вначале. При виде топора к Михаилу сразу вернулась уверенность и начальственные ухватки.

— Сидишь здесь, — приказал он Вичке, — следишь за костром. По-настоящему следишь, чтобы огонь не погас. На первое время дров хватит, а там я ещё притащу.

Михаил оглядел лагерь, напоминающий разорённое вражеским набегом стойбище, прикинул, что ещё может учудить Вичка, вбил в песок кривую палку, притащенную для костра, поднял валяющийся на камнях аварийный телефон, не найдя иной ёмкости, взял полиэтиленовую упаковку, где прежде мариновались шашлыки, упихал туда телефон и повесил на сучок.

— Это не трогать! Пальцем не прикасаться!

— Я только Анжелке позвонить. Расскажу, какой у нас экстрим, она описается от зависти.

— Это не телефон! С него нельзя позвонить Анжелке, так что не вздумай трогать.

— Хорошо, Михаль. Если он не звонит, так зачем его трогать…

Помахивая топором, Михаил направился к берегу, где громоздился преогромный завал выбеленного временем плавника. Заготовить сколько-то приличное количество дров Михаил не успел, от палатки послышался крик, причём не испуганный, а скорей удивлённый:

— Миша! Миша! — кричала Вичка.

Михаил обернулся и увидел, что к лагерю развалистой походкой направляется белый медведь. К чести Михаила, бежать он кинулся не куда подальше, а на выручку к подруге. Однако миша Мишу есть не стал. Его привлекал запах шашлыка. Шашлык, запаянный в вакуумной упаковке, был недоступен его обонянию, но то, что был вскрыт вчера… Упаковка благоухала на весь казавшийся необитаемым остров, к тому же она висела на самом виду. Медведь подошёл, принюхался…

— Не смей! — закричала Вичка. — Это нельзя трогать!

Медведь и не собирался ничего трогать. Он попросту хапнул вкусно благоухающий полиэтилен вместе со всем, что лежало внутри.

Это был неприкрытый разбой.

Заполярье — край тишины. Здесь заунывно подвывает ветер, с пушечным грохотом лопаются от мороза торосы, сварливо орут на птичьих базарах поморники, но все эти звуки ничто перед извечным безмолвием. Что-то прозвучало и, не нарушив покоя, сгинуло. Есть лишь один звук, оглушающий и ужасный: это рёв корабельной сирены, когда ледокол крушит в океане паковый лёд. Но, как ни будь голосиста сирена, она не может идти в сравнение с тем звуком что издала белокурая бестия. Вичкин визг уходил далеко в ультразвуковую область, что недоступно никакой сирене. Нежный медвежий слух не мог этого вынести. Мародёр подпрыгнул чуть не на метр и кинулся наутёк, разом растеряв всю свою вальяжность.

— Михаил подбежал к Вике.

— Ты цела?

— Цела-а… — пропела Вичка таким тоном, словно только что съехала с американских гор.

— Ну, пироги с котятами! Я на такое не подписывался. Давай-ка отсюда ноги делать… — Михаил перевёл взгляд на палку, сиротливо торчащую из песка. — Телефон где?

— Медведь съел, — сообщила Вичка. — Я говорила, что нельзя, а он не послушал.

— Видал-миндал, — с чувством произнёс Михаил. — нашёл, что жрать, отбивная ходячая. Ну, я тебе покажу завтрак на траве.

Михаил вновь принялся перебирать вещи, расшвыривая ненужные плавки. Искомое нашлось быстро.

— Это пистолет? — спросила Вичка. — Ты пойдёшь стрелять медведя?

— Это ракетница, — пояснил Михаил. — Застрелить из неё никак, но можно напугать. — Ты сиди около костра, огня он тоже должен бояться, а я всё-таки, пошёл за дровами. Костёр погаснет — пропадём.

Дрова были заготовлены, а вот ничего съедобного так и не обнаружилось. Пришлось опять же жарить шашлык, присаливая на этот раз морской водой.

Солнце ещё не садилось, и Михаил активно занялся переустройством лагеря. Если бы Вичка умела понимать состояние своего друга, она бы заметила в этой деятельности некоторую истеричность, но подобные изыски были ей недоступны, и она всего лишь с готовностью взялась помогать.

Для жилья было выбрано место между двумя пологими, окатанными льдом и водой скалами. Каменные горбы должны были прикрывать палатку от ветра. Михаил выкидал из расщелины камни, придирчиво оглядел место и постановил:

— Мох нужен.

— Какой?

— Олений. Называется ягель.

— А где его берут?

— В бутике покупают.

— Ты же сам говорил, что здесь нет бутика.

— Значит, будем искать.

— Бутик?

— Нет, мох! Но ты можешь искать бутик.

Новоявленные робинзоны поднялись на обрыв. Скалистый остров, словно обгрызенный льдами, вздымался над неспокойным морем на сорок, а местами и шестьдесят метров.

Кое-где изъеденные скалы обрывались прямо в море, и там, на отвесных стенах шумели птичьи базары, но чаще скалы отступали вглубь острова, оставляя место для каменистых пляжей, наподобие того, на котором были высажены Вичка с Михаилом. В таких местах подъём оказывался хоть и крутым, но не ноголомным.