Дэвид Кепп - Ниже нуля [litres]

Доктор Фридман, который за свою карьеру повидал немало гнилых десен и разъеденных кариесом коренных зубов, обомлел. Он что-то промычал и отшатнулся назад. Боясь повернуться к ним спиной, он не заметил, что пятится к останкам Майка Снайдера, вязкой скользкой жижей покрывавшим пол и стены коридора.

Док ступил на край живого ковра, поскользнулся, и нога поехала под ним. Крутясь, он упал лицом прямо в зеленую лужу. Закричал, попытался уцепиться за воздух, уставился на окружавшее его болото и принялся трясти пальцами, пытаясь избавиться от вязкой дряни. Все было бесполезно. Тогда он уперся ладонями в пол, угодив уже в середину месива, и попробовал встать.

Правая рука заскользила, он снова упал, теперь на бок, перекатился на спину и с трудом встал на ноги.

Сейчас, покрытый грибком, доктор Фридман смотрел на Гриффина и остальных: глаза раскрыты, рот – в немой гримасе ужаса.

Гриффин, который еще держал в руке пистолет, направил было его на дока, потом, испугавшись, что оставил Кубу и Айронхэда без присмотра, снова прицелился в них.

– Что за фигня происходит, что за фигня, что за фигня, – только и смог выдавить он.

Ослепленный паникой, док повернулся и побежал. Между ним и главным выходом не должно быть преград, но он помнил, что Кекс с Наоми убежали в другую сторону, а это означало, что на складе есть и другой выход – поближе.

Он помчался по коридору, завернул за угол и действительно заметил красный знак ВЫХОД в дальнем конце. Он устремился к нему так быстро, как только мог. Подняв правую руку, он посмотрел на грибок. Тот тоже двигался, окольцевав его пальцы и постепенно проникая в поры кожи, все больше расширяя естественные отверстия.

Наконец док обнаружил дверь с дырой в стекле, которое пробил Майк.

Он ринулся к ней, зная, что нужно лишь найти свой «Харлей», и тогда он сможет добраться до безопасного места, где смоет с себя эту мерзость и разберется, что вообще с ним стряслось. Может, он сразу поедет в больницу.

Он с грохотом распахнул дверь, ворвался в ночь, в лицо ему ударил свежий воздух, и ему стало получше.

Завернув за угол, он понесся вдоль здания. Датчики движения вспыхивали, когда он пробегал мимо них. В груди разливалось странное тепло – наверное, от усталости, но вдруг он отчетливо ощутил, что его волосы движутся, словно он надел парик, а тот внезапно ожил у него на голове. Да, конечно же, больница, – говорил он себе, добравшись до следующего угла здания, я точно туда поеду, а где я сейчас? Где ближайшая? – ага, в Уокешо по шоссе 18, вот туда я и поеду, но, черт, я буду сильно удивлен, если смогу вести байк, – подумал он, прежде чем на его разум начал опускаться непроглядный туман.

Он уже хорошо понимал, что не справится с мотоциклом в таком состоянии – ему и здоровому это не всегда удавалось.

Поэтому, когда он увидел стоящего на парковке парня в забавных больших очках и с какой-то штуковиной в правой руке, то почувствовал облегчение.

Он мне поможет, он сделает что-нибудь.

– Сними с меня эту дрянь! – изо всех сил закричал он.

Вдруг в правой руке у того парня что-то полыхнуло несколько раз, нечто тяжелое и горячее ударило дантисту в грудь, и он начал падать.

Странно, успел подумать он в тот момент, когда к нему стремительно приближалась земля, меня, похоже, подстрелили, но почему чувак с пушкой тоже завалился?

Доктор Фридман упал, еще живой на какую-то долю секунды, и заметил, что его правая рука насквозь изъедена зеленым грибком. Он понял, что умирает.

Может, и к лучшему.

Такова была его последняя мысль.

Кекс и Наоми уже преодолели половину лестницы, когда парень понял, что большую часть остального пути придется проделать вслепую. Вот это было действительно плохо, поскольку они вошли в здание без особых проблем, а теперь следовало поднапрячься.

Услышав выстрелы рядом с ячейкой Гриффина, они повернули налево, в параллельный коридор и направились к лифту.

Кекс настоял на том, что будет спускаться по лестнице первым, потому что от тяжести гребаной Т-41 ноги у него дрожали и подкашивались. Он не испытывал уверенности, что сможет спуститься и не упасть, хотя громоздкий рюкзак прижимал его к стенке шахты.

Если Кекс полетит вниз, а Наоми будет под ним, он протащит ее за собой.

Такого он не мог допустить.

Костюм словно сконструировали специально для того, чтобы максимально затруднить спуск. Перчатки неуклюжие, руки в них болтались, и крепко ухватиться за что-либо не получалось. Перенос веса с одной ступеньки на другую требовал максимальной концентрации и немалого везения в придачу. Рюкзак терся о стену, замедляя его и без того неуклюжие движения.

Усилия от подъема лишних сорока килограммов стали изнуряющими, и Кекс весь вымок от пота. Дискомфортно, конечно, но не это оказалось главной проблемой, а то, что внутренняя поверхность пластиковой маски тоже запотела – от его тяжелого дыхания. Система рециркуляции кислорода учитывала небольшой объем конденсата, но определенно не в таком количестве.

Разработчикам, наверное, никогда не приходило в голову спускаться в своем изобретении по стометровой лестнице, поэтому объем тепла и углекислого газа, выделяемые Трэвисом, костюм компенсировать не мог.

– Я ничего не вижу, – сказал он Наоми по рации.

– Что? – ответила она.

– Я ничего не вижу! – прокричал он.

Отлично. Один из нас слепой, а второй глухой. Идеальная команда.

У Наоми, впрочем, было забот по горло. Спускаться вниз, даже держась обеими руками и без костюма, также было сложно, но сейчас она столкнулась с теми же трудностями, что и Кекс, плюс сжимала в руке заряженный Glock. Ей приходилось держаться за каждую ступеньку левой рукой, правой вцепившись в пистолет. Это означало, что слабая левая трудилась за двоих и горела так сильно, что она почти ее не чувствовала.

А тут еще и слух, который подводил.

На левое ухо Наоми почти оглохла, а звон в правом хоть и стал слабее, усиливался всякий раз, когда активировались радиочастоты. Как будто костюм специально заглушал то, что говорил Кекс, делая звон громче, и стихая, когда он замолкал.

Но его второе «Я ничего не вижу!», однако, прорвалось сквозь «помехи», и она ответила:

– Почему?

– Из-за пота! Все как в тумане. А тебе видно?

– Более-менее.

– Сколько еще?

Она замерла, просунув для надежности пальцы через ступеньку, прогнулась и всмотрелась в темноту.

– Ступеней пятьдесят. Вроде бы.

– Ок! – Он продолжил спуск.

Левая рука Наоми пульсировала и ныла. Пора как-то сменить положение.

Она подняла вверх правую, дотянулась ею до ступеней, чтобы взять пистолет в левую. Он лязгнул о ступеньки, и она чуть его не уронила, успев прижать к стенке шахты.