Дейвид Бриттон - Трилогия Лорда Хоррора [litres]

– Как Бейкер Нильский? – На фланелетовый халат пала слюна белой смазки. Его длинные и широкие желтые яхтенные туфли с тремя бритвенными разрезами по бокам, чтобы помещались его стальные пальцы, с силой стискивали собою палубу.

– Возможно, нам для направления потребуется исследователь пометафизичнее Бейкера. Сэр Ричард Бёртон, к примеру, – предположил Верховный граф Гонор, нависая справа от Навуходоносора. Дородная фигура Гонора высилась больше чем на восемь футов, голубые глаза его сверкали на симпатичном черном лице. По такому поводу долгие ленты дымно-серых волос его ниспадали до талии. На нем была одна лишь кожаная блуза, располосованная, дабы являть обильный обхват его бедер. Помимо блузы и пары белых гольфов он был наг. Фланги его суровых мясистых ягодиц были раздвинуты, чтобы внутрь беспрепятственно проникал прохладный нильский воздух.

Их окутывала первобытная тревожная атмосфера Африки. От берега, где гуще всего рос папирус, доносились неумолчные щелчки насекомых. Шлепки нильских волн в тростниках, жужжанье бессчетных светляков и комаров, легкие, однако отчетливые звуки и крики якан и ибисов – все доносилось до них. Змеешейка, с полупогруженной в воду шеей, похожая на змею, проплыла к ним по воде и поднырнула под крейсирующее воздушное судно.

После своего путешествия « Kraft Durch Freude » выглядел ободранным и облезлым. Воздушный корабль шел вверх по теченью от Урондогани. Оттуда он проследовал вдоль Нила к югу от Хартума, ни разу не коснувшись вод. Навуходоносор направлял судно по всему извилистому теченью реки пять сотен миль, главным образом – через пустыню, – и воздушный корабль вскоре пересечет тот рубеж, на котором с Абиссинских гор стремительно скатывается Собат. Там Нил сворачивает к западу, а земля разбухает от пышных джунглей. Воздух там отяжелеет от влаги и духоты, а нильские берега начнут теряться в тех обширных просторах гниющей поросли, что известны под именем Судд. Судд, прочел по карте Навуходоносор, питается Бахр-эль-Зерафом и Бахр-эль-Гхазелем и лежит в той зловонной части Африки, что не испорчена с самого начала времен, так же первобытна и враждебна человеку, как Саргассово море.

Воздушный корабль летел дальше. Гонор по временам замечал случайного бубала на остатках травянистых равнин. До сих пор джунгли захватывали здесь все больше и больше территории. Он уже не мог различить низкие голые холмы вдали – или джебелы , что ранее окаймляли речные берега.

– Граф, что вы на это скажете? – неожиданно вскричал Кокомо. Негритоид вытянул свою удлиненную руку. Гонор глянул в иконометр. Причудливая красная дымка позднего вечера уже наползала на джунгли, покрывая всю ширь реки у них на пути. Гонор поначалу решил, что следует подрегулировать световой фильтр. Вдоль береговой листвы открылось длинное зиянье красного света – словно бы день устал. Чащи яблочно-красных тростников шевелились в сплошных водах, а медные тучи громоздились и наползали на весь периметр небес.

Осоматик Гонор опер свою тушу о Кокомо, нащупывая пальцами колпак своего короткого меча. Негритоид обхватил стальными руками жирную шею графа. Вокруг же Природа, казалось, сошлась в хватке лихорадочного транса. Тростники и деревья гнулись от угрозы неотвратимой кинетической бури, а вода под « Kraft Durch Freude » накатывала пенистыми валами.

Навуходоносор возложил длань на голую ляжку Гонора и словно бы вознамерился заговорить, однако гигант жестом призвал его к молчанью. Гонор склонил громадную голову. Порывистый ветер поймал его седые волосы и взметнул их ввысь спиральным пышным начесом. Звуки джунглей и птиц, круживших над ними, пропали на ветру. Вместо них Гонор слышал лишь высокий голос – он пел. Сила этого голоса нарастала, и красные кусты внизу клонились чуть ли не до земли. Он видел, как ерошит и вздымает воды, словно их тоже зах ватила невероятно огромная сила. Нил теперь стал того же медного оттенка, что и небо над ним.

Он глянул туда, откуда, как ему казалось, доносится голос. Звучностью тот располагал гораздо большей, нежели человечья. От чистого высокого тенора он опустился на несколько октав к звонкому раскатистому баритону; весь перешел в дрожкий надгортанник и чувственные стоны, словно пытался одновременно петь и есть горячие ириски. Как вдруг он крикнул:

– Nemo me impune lacessit (Никто не обидит меня безнаказанно). – И наконец выродился в трепетный оргазмический лай и смолк. Гонор учуял запах кипящего меда, прилетевший из джунглей с последними порывами ветра.

– Муха-кыш, что это было? – спросил Навуходоносор, сдерживая позывы рвоты в носовой платок из розового шифона, который поднес к самому рту. – И откуда этот запах? Хуже гофропыли! – Воздушный корабль вписался в поворот реки и продолжил плыть вверх по теченью, и он опустил платок. Редкая зловещая красная дымка по-прежнему висела над участком бури у них за кормой.

– Кто б ни издал этот звук, он был крупен, – произнес Кокомо. – В смысле – огромен. Почему мы его не видели?

– Быть может, источник находился слишком близко от земли – или же очень высоко. Более того, говорил он на латыни, – сказал Гонор. – На инородной латыни, какой пользуется Папа… Вы припоминаете тот пассаж из «Повести Артура Гордона Пима» По?…

– «Текели-ли! Текели-ли!» – передразнил Кокомо, пиная бакелитовую урну и маша руками, дабы изобразить большую белую птицу.

– Самое странное в нашем привидении – в том, что все покраснело, – нахмурившись, произнес Навуходоносор. – Суша, река, небо… Мы перешли от черноты к кармазину, вы заметили?

– Не могу о себе этого сказать, – солгал Гонор, отпивая лимонно-ледяного чаю из широкогорлой банки с завинчивающейся крышкой.

– Казалось, мы как будто резко вступили в совершенно иной мир, – добавил Навуходоносор. – Совершенно отдельный от… – Креол жестом показал на Нил, на котором по-прежнему сверкал поздний вечер.

От равнин поднялась опалиновая луна. Она подступила к солнцу и принялась пульсировать по земле бродячей тенью. В ее свет попали неприметно напудренные седые волосы и мрачное настроенье графа.

– Если верить донесеньям из Судда, – сказал Гонор, – подобные явления вовсе не редки и вызывают гораздо меньше тревоги, чем большинство. – Он поставил банку на алюминиевый столик подле. – Геомантические бури, что за секунды обращают человека в пепел, ядерные тучи, опустошающие всю землю, солнечные пятна, которые слепят, громадные воздушные массы, возникающие из ниоткуда и сжимающие тело до нескольких квадратных футов.

Навуходоносор оставался безучастен.

Пожав плечами, Гонор развернул иконометр на сто градусов, чтобы осмотреть берега реки выше по течению. Такие явления его больше не возбуждали. В своем долгом путешествии « Freude » и его команда встречали множество подобных диковин. Все превратилось в побочные случайности. Год знаменовал собою 50-ю годовщину якобы смерти Хитлера, и « Kraft Durch Freude » под целой чередою командиров обыскивал все уголки земного шара и внешних полушарий, шел по любому подложному следу и разбирался в каждом фальшивом ключе, которые могли бы привести их к диктатору. Не достигли они ничего. Пора, чувствовал Гонор, отказаться от этих никчемных маневров, от этих нескончаемых экспедиций. Само Французское правительство утратило интерес. В 1970-х проект был положен на полку. Затем опцион выкупили НАТО, оставив « Freude » и его опытных летунов себе. В 80-х фонды им значительно урезали, поэтому воздушный корабль ремонтировался скверно, а его компьютеры устарели и стали ненадежны. НАТО, казалось, тоже на грани утраты интереса. Власти упорствовали, считал Гонор, главным образом в надежде, что всплывет какая-либо информация, способная смутить или дискредитировать русских. В 70-х Советы слили известие, что их собственные специалисты теперь разделились во мнении о доказательствах смерти Хитлера (в 1945-м). Противоречие коренилось в стоматологической карте фюрера и остатках обугленных зубов, найденных в саду Канцелярии. Одна группа экспертов – полагаясь на документы зубного техника Хитлера Фрица Эхтманна – придерживалась теории, что зубы эти положительно идентифицируются как фюреровы, а вот другая группа утверждала, что на самом деле это зубы Хитлеровой собаки Блонди. Они сухо обращали внимание на то, что Хитлер стал вегетарианцем, зубы же меж тем были остры и явно привыкли жевать мясо. Специалист по дневникам Хитлера Хью Тревор Роупер комментировать отказался, и противоречие так ничем и не разрешилось. Гонор считал, что нынешний их рейс окажется для «Дурха» последним осмотром мира.