Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

Катя чуть смещается, тонкие пальчики начинают колдовать с застёжкой моего ремня… «Вставай!» — призывает она бархатным манящим голоском. «Девочка, он уже стоит, и довольно давно», — шепчу я ей в ушко. «Это я вижу!» — говорит она уже не так ласково, — «Просыпайся, баран тупой!» — вдруг шипит на меня, уже совсем не своим голосом и лепит мне звонкую пощёчину…

— Вставай, идиот! — трясёт меня Сергей, вцепившись в моё лицо, словно собака в какую-то старую подушку.

— Охренел! — отшвыриваю я его руку.

— Тихо! — коротко шикает он и кивает на дорогу. — Смотри!

Быстро протираю заспанные глаза. Смотрю на въезд. У шлагбаума, как мы и предполагали, остановился пикап. Ничего особенного, старый УАЗ. Но, для бездорожья — самое оно. От него к нам приближались сразу трое, у всех автоматы Калашникова. У двоих полноразмерные, то ли 74-е, то ли сотой серии, у одного укорочённый.

Наблюдаем, почти не дыша. Видим, как наши оппоненты сворачивают налево. Тихо перемешаемся к противоположной стене. В ногах чувствуется дрожь. Вся уверенность и воинственность испарилась без следа. Слышу лёгкий щелчок. Смотрю на Сергея. Тот кивает на пистолет, зажатый в моей руке так сильно, что пальцы побелели. Понимаю, что надо дослать патрон в ствол. Стараюсь двигать затворную раму так, чтобы та издавала как можно меньше шума. Как ни странно — у меня получается. Серёга приваливается к стене. У обоих бойниц уже заготовлены бутылки с бензином. Хотели топлива — получите! Так мы злобно шутили, когда наполняли тару и заталкивали в горлышки старые тряпки. Теперь уже не до шуток. Хочется сжаться в комок, закрыть глаза и зарыться в пыль в самом укромном уголке. В меня ещё никто не стрелял, но, Боже, как же страшно.

Ничего не понимая, почти падаю по другую сторону пролома от Сергея. Боюсь выглянуть наружу. Кажется, стоит мне показать хотя бы миллиметр своей плоти и я получу свой «заряд бодрости» из Калашникова. Слышу голоса. Бандиты просто идут по улице и болтают, будто прогуливаются по парку, а в руках не оружие, а бутылки с пивом. Голоса всё громче и отчётливее. Наконец, загоняю страх подальше в пятки, чтоб тот вытеснил ушедшую туда душу и на миг выглядываю наружу. Бандиты в десяти метрах. Нужно подождать, пропустить мимо, чтобы стрелять в спину. Не очень благородно, но гораздо практичнее, чем явить врагу свою позицию, до того как будет выпущена первая пуля.

Киваю Сергею. Он всё понимает — надо быть готовым, но ещё не всё… Голоса становятся отчётливее, ещё отчётливее и снова чуть тише. На самую-самую-самую малость. Я понимаю — пора. Но, всё же, жду отмашки товарища и мечтаю, чтобы её не последовало. Господи, как же страшно… Сергей на миг, выглядывает и без слов достаёт зажигалку. Металл скребёт кремень и один из бандитов замедляет шаг.

— Никто ничего не слышал? — спрашивает он у соратников по «бизнесу», в то время, как Сергей поджигает тряпки на четырёх, выставленных батареей, бутылках.

— Чё, перднул, что ли? — ржёт другой бандит.

— Да пошёл ты! — огрызается первый. — Просто, мне кажется…

Он не успевает договорить. Шеф впивается в меня осоловевшим взглядом, моргает. Я делаю вдох, во время которого успеваю попрощаться с этим миром, и мы одновременно высовываемся в проём ровно настолько, чтобы вести стрельбу. Наши пальцы бешено вдавливают курки. Я ничего не соображаю, палю то в одного, то в другого. Бандиты хватаются, кто за живот, кто за ногу, один просто валится наземь. Сергей прекращает стрелять раньше меня. Когда мой пистолет показывает «язык своего дула», первая бутылка летит в корчащихся от боли людей. Вспыхивает пламя. Оно охватывает ноги самого дальнего от нас бандита. Тот начинает извиваться в неповторимом танце, сначала просто от боли, а потом и её нестерпимой стадии. Валится наземь. Летит вторая бутылка. Падает рядом со вторым, но пламя лишь растекается по асфальту. Наконец прихожу в себя и тоже, почти не целясь, швыряю «коктейль Молотова». Попадаю «в молоко» рядом с тем, что уже охвачен пламенем. Сергей запускает ещё одну бутыль и тоже промахивается. Она разбивается и лишь немного бензина попадает на рукав ближнего к нам оппонента. Внизу царит паника. Один бандит горит живым факелом, второй, пытаясь побороть боль от движения переломанных резиновыми пулями костей, силится подняться с асфальта, третий скачет, хлопая рукой по загоревшемуся рукаву толстовки.

— Женя! — кричу во всё горло, и реакция на мой рёв следует, практически, незамедлительно.

Очевидно, наш «резерв» тоже решительно хотел вырваться из мучительного томления в неведении. Из калитки двора, по другую строну улицы, вылетает Женя с топором наперевес. Он быстро окидывает взглядом всю картину и увидев максимальную угрозу в том оппоненте, что пытается сбить огонь с рукава, бросается на него. Бандит сменяет приоритет и успевает перехватить рукоять до того, как лезвие коснулось его лица. Он пытается вырвать орудие и я, не думая, запускаю в голову, которую не успел разрубить Женин топор, то, что было под рукой, точнее в ней — пистолет. Железный снаряд, разжалованный из разряда огнестрельного в метательное оружие, попадает чуть ниже — в шею. Бандит на секунду теряет координацию и этого оказывается достаточно, чтобы наш союзник резким рывком вырвал топор. Налётчик теряет равновесие, валится на землю и Женя, со всего размаха, сминая выставленные вперёд ладони, вгоняет колун прямо в человеческую грудь.

Слышится, как трещат кости, отчётливо видно как брызжет кровь. У меня мутнеет в глазах. Эта картина действует на меня сильнее горящего заживо человека. Я впадаю в прострацию, но, через секунду, меня из неё выводит сразу череда выстрелов. Они звучат от нашего «огненного человека».

— Ложись! — кричит Сергей.

Я падаю ниц, отчего-то понимая, что огонь добрался до места, где у бандита были запасные патроны.

— Женя, ложись! — кричит он вновь, отползая от нашей бойницы.

Канонада прекращается. Поднимаю голову, выглядываю из пролома. Вижу Женю, сидящего под забором и ухватившегося за живот. Вижу ползущего от места бойни бандита.

Забываю про страх. Забываю про то, что он вообще есть, впадаю в безумие. Я ныряю прямо в пролом, падаю на груду какого-то хлама, вскакиваю. Бегу на дорогу, поднимаю автомат. Бандит, видимо забыв про боль, встаёт и, хромая бросается в бегство. Давлю на курок. Не давится! Предохранитель. Снимаю. Снова давлю, снова нет выстрела. Вспоминаю — затвор. Передёргиваю, вдавливаю спусковой крючок, звучит выстрел. Бандит всё бежит. Снова давлю на курок — ничего. Заклинило? В такой момент? Передергиваю затвор, ставлю режим «очередей». Целюсь — спина погорелого бандита на мушке, жму на спусковой крючок. Выстрел и… Всё? Снова клин? Как такое возможно? Гнев застилает глаза. Ищу спину бандита, но её уже нет в зоне видимости. Швыряю автомат оземь. Бегу к Жене. Тот успокаивающе кивает. Убирает руку — багровое пятно расплывается в самом боку. «Кожа» — улыбается он. Царапина, всего лишь царапина! Как же хорошо! Живы, мы все живы и будем живы! Улыбка расчерчивает моё лицо надвое.