Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

Сергей покидает нашу огневую точку и спускается вниз.

— Что там? — участливо спрашивает у Жени.

— Херня! — отвечает тот. — Жить буду!

Серёга осматривает рану и делает вывод, что жить, действительно, будет. Потом визуально изучает трупы, потом наши трофеи.

— Один смылся, — признаюсь в своей неудаче.

— Видел, — кивает шеф. — Что со стволом? — поднимает с земли подведший меня автомат.

— Хрен его знает! Клин, клин, клин… Не думал, что такое, вообще, бывает…

По улице раскатился истерический смех моего шефа, сжимающего в одной руке автомат, в другой «рожок».

— Бывает, Игорёк, бывает! — сквозь смех заверил он. — Особенно, если холостыми палишь!

— Чего? — не понимаю я юмора.

— Игорёк, нас с тобой второй раз развели пугачами!

Подхожу, смотрю. В словах Сергея оказывается лишь доля правды. Автомат самый, что ни есть, «всамделишный». А вот патроны — холостые, с пластиковыми пулями. Затворный механизм, с такими, может работать только в режиме стрельбы одиночными, да и то — только если каждый раз затвор передёргивать. Оттого мои попытки пристрелить убегающего бандита так и не увенчались успехом. Такими же точно патронами были заряжены все автоматы: два АК-74М и АКСУ, который я сразу же забил как «свой личный». А вот фейерверк, так негативно сказавшийся на здоровье Жени, был вызван, вполне себе, боевыми патронами для такого же старого, даже, наверное, старее, чем автоматы, ПМа.

С самим пистолетом оказалось всё в порядке, его магазин не захотел играть роль «хлопушки», а вот коробка с запасными патронами пришла в негодность, бессмысленно израсходовав свой потенциал. Таким образом, наш арсенал пополнился на четыре ствола. Однако, продуктивных выстрелов можно было произвести лишь семь, да и то, из «Макарова». И, тем не менее, мы понимали, что найти боеприпасы, должно быть, легче, чем рабочее оружие, потому забрали всё. Больше ничего полезного у бандитов не нашлось. Разве что, у того, которого зарубил Женя, имелась пачка сигарет, почти полная, что нас с Сергеем, да и самого Женю, весьма порадовало.

Ещё не выветрив из крови остатки адреналина, победным шагом входим в барак. Трупы пока оставили прямо на дороге. Пусть Спиридон решает, что с ними делать. А вот пикап подогнали поближе — поставили прямо у входа. Мы своё дело уже сделали.

Поддерживая Женю под руку, помогаю ему опуститься на одну из, грубо сколоченных из разномастных досок, кроватей. Ещё вчера на ней спала какая-то потрепанная девица, но краем уха услыхав про конфликт с неизвестными бандитами — ретировалась и больше её никто не видел. «Спирт» начинает суетиться вокруг него, но уже через минуту его сменяет жена. Он предлагает помощь, однако, та лишь машет на него рукой, как на непутёвого, приправляя всё «крепким словечком».

Уже привычно садимся вокруг бочки. Ждём. Наконец, приходит Спиридон, неся бутыль с прозрачной, слегка желтоватой жидкостью. Понимаем что к чему, подрываемся за кружками. С трудом находим чистые. Спиридон молча наливает, так же молча выпиваем. Только сейчас понимаю, как сильно устал. Руки, ноги, позвоночник… Кажется, ломит каждую кость в отдельности и всё сразу. Интересно, почему так? Может, мой организм превысил лимит своих возможностей, перенапрягся, а теперь даёт мне понять, что плата за непомерный для него труд тоже может быть непомерной? Смотрю на Сергея, судя по всему, он чувствует то же самое. Вижу, как потирает поясницу и морщась поводит плечами. Тоже выдохся. Воевать часами — удел воинов. Мы — простые люди. Нам и нескольких минут с головой хватило… Спиридон, так же, без слов, наливает по второй. Опять выпиваем. Наконец, различаю вкус. Похоже на водку настоенную на каком-то цитрусе. Не сказать, что вкусно, но и не противно.

— С вашими всё в порядке, — наконец заговаривает хозяин ночлежки. Я-то, в пылу сегодняшней горячки, совсем позабыл о том, что Суворины и мой отец ушли с рассветом. — Ну, почти всё… — исправляется старик. — У пацана пневмония. Хорошо, не двусторонняя. Тогда бы — всё… А так — вытащат.

— Они в безопасности? — опережает меня Сергей с главным вопросом.

— Думаю, да. Но, в любом случае, оставаться долго им там нельзя.

— Это понятно, — согласно киваю, — мы заберём их. Главное, чтобы судпол этого не сделал раньше…

— Насчёт этого не волнуйся, — успокаивает Спиридон. — Там с этим не так жёстко, как в городе. Там судполовцы другие. Не лютуют. Но, если высунутся — могут и прихватить.

— Ладно, — устало соглашаюсь, — это потом. Что сейчас?

— Сейчас? Похоронить бы их… — вздыхает он.

— Это — сами… — подёргивает плечами Сергей. — Мы уже насмотрелись, хватит…

— Понимаю, — кивает Спиридон. — Спасибо, ребята. Если я чем-то ещё могу…

Машу рукой, улыбаюсь. Хороший старик. Жаль, таких осталось мало. Очень жаль. Может, будь таких, как Спиридон побольше, то у нашего мира был бы шанс. Шанс на будущее…

Слышим негромкое шарканье — Эдик вернулся. Видя его, чуть отодвинувшийся от нас Федя, снова подвигается поближе, дабы освободить товарищу место. Эдик, садится у бочки, разводит руками. Без слов понятно, что он потерпел неудачу в своей затее. Несмотря на все уговоры он, сразу после перестрелки, бросился на розыск сбежавшего бандита. Но, либо из Эдика детектив никудышный, либо из бандита беглец хороший, в общем, результата погоня не принесла. Но, хорошо, хоть, жив остался. Кто знает, на какие сюрпризы способен преследуемый. Наш товарищ, конечно, имел весомый аргумент в виде топора, однако на любое действие, как известно, есть противодействие. А с колуном все действия нехитрые. Значит и контрмеры такие же, для коих больших мозгов не нужно.

Эдик выпивает раз, сразу следом второй. Смотрит на Федю — тот улыбается, явно гордясь своим товарищем. А товарищем ли?

— Федя, — не таю своё любопытство, — а вы, случаем, не родственники? — киваю на Эдика.

— А то, как же! — расплывается в улыбке Федя. — Племяш это мой.

— Ну, тогда все ясно, — слегка хихикает Сергей и хлопает Федю по плечу. — Мелкоуголовные наклонности у вас чёрта семейная!

Сначала все молчат. Никто не знает, как реагировать. Высказывание, по своей сути, обидное, но с учётом того, что мы сегодня отправили на тот свет двух человек — однозначность этого заключения становится спорной. Первым кряхтит сам Сергей. Потом Федя. За ними все заливаются настоящим, добрым и таким редким в наше время смехом. Нам снова хорошо. Как это бывает нечасто и как сладки эти моменты. Это и есть жизнь — её жемчужины. Теперь я это понимаю…

Вечер, почти ночь. Все, более ли менее, отошли от дневного потрясения. Помогло спиртное. Периодически у меня перед глазами вставала картина, в центре которой полыхают люди, а вокруг, за всем происходящим, равнодушно наблюдает вся, присущая нашему циничному времени, безысходность. Пару раз вспомнил, как трещали кости, раздрабливаемые лезвием топора — передёрнуло. Но спирт смывает краски с холста. Всё дурное забывается, хоть и на время… Сидим, пьём, хохочем, сыпем на землю жемчужины жизни.