Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

— Ушёл, — тронул меня за колено Федя, — ушёл…

— Чего-то вы недоговариваете. Или мне кажется? — окинул я всех хитрым взглядом.

— Помнишь, я говорил, что у Жени есть сын? — наконец заговорил Спиридон, я кивнул. — Его звали Ваней и он очень болел. Не так как все мы, иногда… Он был болен с рождения. Гидроцефалия… Вообще, без должной терапии такие дети не живут долго. Ваня жил. Но, уже года три, я ни разу не засыпал, что не услышать как ребёнок просит своего отца убить его. Он просил об избавлении… Его дал случай.

— А Женя?

— А Женя воспользовался этим случаем, чтобы не винить себя всю оставшуюся жизнь… Он не вышел из огня. Я думаю, он обнял Ваньку и…

— Понятно, — обрываю его.

Чувствую — ещё немного и уголок глаза станет влажным. Сначала немного, потом сильнее и сильнее. А потом, сухую кожу щеки разделит надвое солёный росчерк. Не нужно… Не сейчас…

— Ладно, — хлопнул Сергей Спиридона и Федю по коленям, — что дальше? Кто куда?

— Нет, — сухо встреваю, проглатывая подступающий к горлу комок и не давая никому сказать ни слова, — неправильный вопрос, Серый, неправильный… Кто с нами?

Вижу, как Серёга подкатывает глаза, но чуть заметная улыбка выдаёт его согласие с моим решением. Мы все остались без дома. У кого-то он был со всеми удобствами, и в нём даже не воняло, у кого-то было то, что было… Какая разница? Теперь, перед этим серо-свинцовым небом мы все равны. Мы все изгои. Мы все свободны. Мы все ищем новый дом…

Уже за полдень, но солнце светит всё так же уныло, как и ранним утром. Видимо, ленится, словно весь трудовой люд. Ведь после обеденного перерыва, когда внутрь попадает очередная порция энергии, предназначенная для того, чтобы лишённый выбора индивид, разум которого, с самого детства, заменило коллективное сознание, и оттого зовущийся индивидом, лишь по привычке, продолжил дорабатывать свой день. Но после обеда не хочется работать. Хочется тратить полученную энергию на то, что действительно хочется, на то, что имеет смысл… Очевидно, солнце такое же асоциальное, в глубине своей пламенной души, как и все мы. Не хотим работать — хотим жить каждый день, а не только редкие выходные… И я живу, теперь живу… Лучше или хуже? — вопрос, на который я не могу дать себе ответа. У меня нет своей бетонной коробки, нет рабочего поводка с ошейником, за ношение коих, я получаю свою пайку. Нет одинаковых, словно ксерокопии дней. У меня нет статуса законопослушного гражданина… Жалею ли я? Может быть. Хотел бы всё вернуть назад — однозначно, нет. Ведь, если раньше за меня уже всё решили, на много лет вперёд, расписав мою жизнь по строчкам и пунктам, обязательным к выполнению, то теперь у меня есть вера в будущее, которое может стать лучшим, чем прошлое. А ещё я знаю, что отныне свою судьбу пишу только я. Обстоятельства лишь добавляют штрихи, но моё авторство никто не заберёт.

Сейчас я еду в неизвестность. Со мной, такие же, жаждущие нового, потому что у них не осталось ничего старого. Мы сидим плечом к плечу, набитые в старый пикап-УАЗ, как рыбки в консервах из детства… Того самого детства, когда каждый мог позволить себе есть просто рыбу, а не фарш из костей и органических добавок. За рулём Сергей. Чертыхается, материт все вместе и каждую деталь по отдельности, в нашей «новой старой машине». Его можно понять, после «Каддилака»-то, в котором он заставлял автотехников вылизывать каждый винтик. Рядом Елена — женщину мы пустили вперёд, чтобы та не жалась на заднем сидении. Жмёмся мы — четверо взрослых мужиков. Посерёдке, пытаются отвоевать друг у друга пространство для локтей, Федя и Эдя, справа Спиридон, охает от того, что внутренняя ручка двери на каждой кочке пинает его в бок. Слева, сразу за Сергеем, я, прижался щекой к окошку и смотрю как, то и дело, подпрыгивая, мимо меня проплывают некогда прекрасные пейзажи. Заливные луга, колосящиеся поля, мелкие речушки…

Наверное, таковой бы была картина лет двадцать назад. Теперь — пустошь и сушь. После того, как на главной водной артерии построили ещё один крупный гидроузел, чтобы судоходный бизнес мог по-прежнему везти свою прибыль на танкерах и, при этом, не тратится на новые плоскодонные суда, земля начала умирать. Об орошении полей, не говоря уже о затоплении поймы, где нерестилась рыба, не стало и речи. Воды, уже больше десятка лет, хватает, чтобы худо-бедно обеспечивать питьём города. Потому, туда и начали активно переселять люд, чтоб не распалять нужный для судоходства ресурс на сёла и деревеньки. В итоге получилось то, что получилось. Мелких рек не стало. Не стало многих лесов, не стало зверя. Вообще, не стало многого…

Вот и сейчас, едем и думаем — чего не стало. Для Сергея, в первую очередь, «Кадиллака»… Но, кто-то ещё может потерять то, что пока ещё есть… А потому, вместо того, чтобы пробираться на Старое поселение, едем к «Логистическому». Само собой, мы не могли не забрать отца с Лизой и её сыновьями. Правда, Спиридон, созвонившись с тамошним врачом, который согласился помочь, не обнадёжил нас скорым прямым путём. Обстоятельства складывались не так, как бы нам хотелось, даже в мелочах. По телефону, глава ФАПа обрисовал ситуацию в общих чертах — Димитар должен остаться у него на какое-то время, но не без нюансов… Подробности при встрече. Встреча — за посёлком.

Всё время мы ехали, сторонясь основных дорог, по которым могли также передвигаться патрули военсудпола, да и просто «бдительные граждане». Набитый людьми пикап с нехитрым, но обильным житейским скарбом в непокрытом кузове — не самая бесподозрительная инсталляция. Наконец, так никого и не встретив по дороге, мы выбрались на небольшой холмик, с которого открылся вид на посёлок и окрестности.

— Вон туда! — указал пальцем Спиридон на заброшенную ферму, примерно в километре от крайних домов посельчан.

Снова едем. Уже через поле, по широкой дуге огибая хутор. Мы как на ладони, но хозяин сгоревшего барака, почему-то уверен, что на нас всем наплевать. Может потому, что он простой гражданин, не пожелавший покидать свой дом и оставшийся на отшибе социума. А мы преступники, которых, в руках властей, ждёт скорый суд и суровое, но, конечно же, «справедливое» наказание. Тем не менее, рискуем. Озираемся, будто это поможет, в случае чего, мгновенно укрыться от любопытных глаз. Трухаем…

Наконец, добираемся до места, загоняем пикап в полуразрушенный коровник. Крыши нет, в одной из стен большой пролом, но для того, чтобы схоронить от лишних глаз наше средство передвижения — сойдёт. Выходим, разминаем затёкшие ноги и спины. Чуть задорно переглядываемся — приехали. Пусть, лишь на перевалочный пункт, но приехали же… Почти все разбредаются по ферме, в поисках нужных безделиц — проводов, цепей, может, каких-то брошенных инструментов, в общем, всего, что может пригодится в дороге. Я халтурю. Присаживаюсь на бревно, которое кто-то заботливо приволок к стене коровника, закуриваю. Благо, этого дела в «тревожном чемоданчике» Сергея оказалось на целую роту. Можно сказать, что шесть блоков сигарет, наравне с уже давно съеденной пищей, пока казались венцом прозорливости моего товарища.