Жорж Старков - Сначала исчезли пчёлы…

— Слушай, — вдруг осенило меня, — а ты это не про Эдика, случаем? Он же твой племянник, как я слышал…

— Про него, — чуть улыбнулся Федя.

— Эдуард Сергеев… — нарочито протягиваю. — Слушай, а почему «Эдуард»?

— Не знаю, — развёл он руками, — сестра так решила. Знаю, что сына очень хотела и даже имя подобрала — Эдик. А у неё одни дочки шли…

— А ты… — хитро кошусь на Федю. — А ты не брешешь, случаем?

— Да, вот те крест! — размашисто крестится Федя, впрочем, не без улыбки. Потому, как именно понимать его ответ, я так и не разобрался. Просто махнул ему, мол — «Да, ну тебя…»

— Эй! — послышался голос Спиридона. — Едет…

Мы все высыпали посреди фермы и молча смотрели, как прямиком через иссушенное поле, поднимая столбы пыли, едет бежевый седан, подпрыгивая на кочках.

— А это точно он? — интересуюсь у Спиридона.

— Точно, — кивает старик, — так по-дурацки, только он может ездить…

Автомобиль и вправду ехал весьма своеобразно — плохо входил в повороты, наезженной, еще многие годы назад, грунтовой дороги, игнорировал колею, периодически наезжая на маленькие, образовывавшиеся на земле валы, от чего рисковал перевернуться. В общем, машина, всем своим поведением демонстрировала явную неискусность своего водителя. Через несколько минут автомобиль остановился в нескольких метрах от нас и из него вышел смуглый мужчина лет сорока пяти.

— Как здоровье? — добродушно вопрошает Спиридон.

— Не жалуюсь, — улыбается тот и крепко жмёт его руку.

— Знакомься, — чуть отходит в сторону старик, — Фёдор, Эдуард, Сергей, Игорь. Ну, жену мою ты знаешь…

— Моё почтение, — делает небольшой реверанс незнакомец, имя которого Спиридон озвучивает с явным запозданием.

— А это — Шимун.

— Кто? — чуть взвизгивает Сергей.

— Шимун, — повторяет уже сам доктор, у которого я только сейчас замечаю иностранный акцент.

— Узбек, что ли? — не унимается Сергей.

— Сириец, — поясняет Спиридон.

— Ой, бля! — вполне по-русски и совершенно без акцента ругается Шимун, хватается за голову и бежит к багажнику из которого, через мгновение, вылезает мой отец.

— Ты чего — охренел, чурбан? — остаётся в недоумении всё, кроме моего языка.

— Нормально всё! — примирительно выставляет вперёд распахнутую ладонь Сан Саныч. — По-другому нельзя. Я же в розыске, а там, на выезде, постовые…

— Там, по-другому никак! — подкрепляет стороннее оправдание своего поступка Шимун.

— Ладно, извини, как там тебя… — машу рукой в сторону доктора и, наконец, обнимаю отца. — Ты как? — наконец задаю ничего и, в тоже время, очень много значащий вопрос.

— Нормально, нормально, сына! — похлопывает по спине отец и, не отрываясь от меня, жмёт руку Сергею. — Вижу, компания большая собралась…

— Большая, — соглашаюсь через смешок, — в машину еле поместились, — не без гордости киваю на нашего «боевого коня». — Трофей… А где Лиза и пацаны?

— Вот, здесь история… — хмыкает отец. — Пойдёмте, присядем.

Располагаемся в коровнике, подле машины. Кто садится прямо на землю, десятилетия назад усыпанную соломой, давно превратившейся в пыль, кто пытается примоститься на широком переднем бампере. Начинаем жевать гостинцы, что привёз Шимун. Еда не ахти какая — искусственная колбаса, хлеб из кормовых злаков, консервы из модифицированных овощей. Обычная пища для большинства членов современного общества. «Пища Богов» для экономического подвала, «тошнотворное дерьмо», для тех, кто решает, чем будет питаться люд завтра и сколько это будет стоить… После крысиной похлёбки всё кажется пластмассовым. Даже баланда грязного барака сейчас представляется не такой уж и гадостью. Ведь, вкус-то, был! А здесь, где-то, что-то, вдалеке… И, тем не менее, с голодухи всё заходит «на ура». Жуём, слушаем.

— Ситуация непростая, — начал обрисовывать положение дел Шимун, — Димитар болен и болен сильно. Не смертельно, конечно, но нужны антибиотики.

— А у тебя их, типа, нету? — сквозь собственное чавканье, выражает Сергей своё недоверие.

— Есть, — чуть раздражённо поясняет врач, — не перебивайте. Я колю антибиотики, но все препараты, кроме всякой мелочёвки, подотчётны. С этим всё, более чем серьёзно. Всё проверятся автоматически, через истории болезни…

— Короче, — сокращает рассказ отец, — нужно достать лекарства. Шимун сейчас лечит пацана. Ещё неделю или около того, его нужно держать под наблюдением. Он нас спрятал в ФАПе — закрыл в одной из комнат и никто кроме медсестры ничего не знает. Но нужно достать лекарства на замену, иначе у него будут очень крупные неприятности.

— Это подсудное дело, — снова берёт бразды повествования сириец. — Раньше только за наркотические препараты могли осудить, сейчас список сильно расширился.

— И чего делать? Где их брать? — интересуюсь, понимая безальтернативность положения, не прекращая пережёвывания содержимого консервы.

— Тут недалеко, поселение — Спиридон знает, — пояснил Шимун. — Там есть человек — «Тесла» зовут.

— Кличка, что ли? — встревает Сергей.

— Прозвище, — снисходительно кивает Шимун. — У него много чего выторговать можно. Лекарства, в том числе.

— А, что мы ему можем предложить? — задаю конструктивный вопрос.

— Думайте! — разводит руками сириец. — Думайте, господа… Иначе, у меня не останется другого выхода, как сдать пацана судполу.

— Чего?! Ты охренел?

— А чего вы хотите? У меня не останется выбора, ещё раз повторяю! Если отчетность по препаратам разойдётся с мониторингом историй болезни моих пациентов — всё, кирдык! Отчёт автоматически отправляется каждую неделю! И по историям, — уточнил врач, — и по препаратам. Ведь, выдаёт ампулы опять же автомат! Нестыковка — разбирательство. Разбирательство — статья. Я, извините, чем могу — помогу. Но ломать свою жизнь, как вы, я не собираюсь!

— Вот гад… — усмехаюсь сквозь зубы.

— Помолчи, — толкает под локоть отец. — Он помог. Между прочим, рисковал, неслабо так…

— Ладно, — встаёт с корточек Сергей и потягивается всем телом. — Ничего у нас просто не бывает… «Спирт», рассказывай про вашего «Теслу». Думать будем…

Ночь мы провели на ферме тем же составом, что и прибыли сюда изначально. Шимун уехал, отец вместе с ним, аргументируя тем, что не может оставить женщину с детьми в потенциально опасном месте. Сириец, конечно, говорил о том, что всё будет хорошо, но, откровенно говоря, до конца в это не верил не только мой отец, но и все остальные. К тому же мы условились, что если у нас ничего не выйдет с лекарствами — Сан Саныч попытается вывести Лизу с её пацанами из посёлка, пока врач не сдал их с потрохами, спасая свою шкуру. Так же, перед прощанием, я обменял свою пустую обойму от «Ярыгина» на отцовскую полную, благо пистолет он носил с собой. Отец, конечно, сопротивлялся, но всё же внял моим аргументам и отступил. «Утроишь стрельбу в посёлке и всё — конец вам всем! Пристрелят, к чертям!» — отец с минуту поразмыслил, махнул рукой и протянул мне обойму. Сам пистолет, с выменянным пустым магазином, оставил как «пугач».