Василий Криптонов - Последний звонок. Том 2

Маша лежала в той же позе, на том же месте, рядом с кровавыми останками Положенцева. Трещины ползли к ней, и я побежал еще быстрее, отгоняя пока прочь простую и бесспорную мысль: живыми нам отсюда не выбраться. Ни с Машей, ни без неё.

Ветер ударил в лицо, рванул одежду. Я остановился, прикрывая лицо рукой. Рядом со мной так же стоял Кай, а на проваливающуюся крышу опускался вертолет.

Он не коснулся крыши полозьями, завис в нескольких сантиметрах. Из его туши выскочили двое санитаров, развернули складные носилки. Я запоздало разглядел на борту вертолета красный крест. Действуя быстро и слаженно, санитары принялись укладывать на носилки Машу.

— Еще пострадавшие есть? Нет? Что стоим тогда? — рявкнул один. — На борт — бегом!

Переглянувшись, мы с Каем бросились к вертолету.

Минуту спустя, оставив Машу, над которой суетливо колдовали врач и оба санитара, я подошел к пилотам. Я должен был это видеть.

Здание больницы таяло в огне и дыму, оно складывалось внутрь себя, а я даже не слышал грохота, оглушенный стрекотом лопастей.

Над пожаром все еще можно было различить серебристую туманность, которую пытались поглотить, окутать струи черного дыма.

— Давай, Принц. Убей их всех. Разорви. Уничтожь! — закричал я, дав волю всему, что сгустилось внутри меня.

Я кричал и кричал, умоляя Принца избавить мир от Исследователей и Разрушителей. Но чем громче кричал, тем больнее сжималось сердце от осознания: я не хочу этого на самом деле. Просто сейчас, когда вокруг этот адский грохот, ни одна живая душа не услышит моего крика. Он рождается и умирает, не принадлежа никому, кроме меня. Поэтому я и вопил, выплескивая наружу все своё отчаяние, не замечая слез, бегущих по щекам.

Я замолчал, когда здание скрылось из виду. В ту же секунду на уши легло что-то мягкое и сделалось тише.

— От Смирнова привет, — сказал грубоватый голос в наушниках. — Не знаю уж, чем ты ему так глянулся.

Я повернул голову. Врач, неодобрительно качая головой, сидел рядом с Машей. Суета закончилась, один санитар качал грушу на вставленной в горло Маши трубке, второй держал пакет с кровью.

Кай, привалившись локтем к сиденью и прикрыв глаза, сидел на полу. Почувствовав мой взгляд, он поморщился и отвернулся.

Говорил со мной человек в камуфляже, без знаков различия. Возраста он был такого же, как Николай Васильевич, и единственный сидел на сиденье. Его прямой и жестокий взгляд я выдержал.

— Как она? — Я кивнул на Машу.

Рука военного поднялась к наушнику — не то поправил, не то переключил канал. Когда зашевелились губы, слов я не услышал, а вот врач в таких же наушниках вздрогнул и что-то сказал.

— Херово, — ровным голосом доложил военный. — Херовее не бывает.

Минул час. Мы вдвоем с Каем сидели в больничном коридоре, у дверей операционной. Он, запрокинув голову, как будто дремал. Я, наклонившись вперед, сжимал в руках чудом переживший все падения телефон и методично грыз его край.

Хотел позвонить Жанне, обрадовать, что гребаную вселенную в очередной раз спасли. Но каждый раз, когда я пытался представить разговор, у меня начинали дрожать руки, а на глаза наворачивались слёзы. Каю я завидовал. Сам не мог заставить себя зажмуриться. Стоило моргнуть, и я видел огненную бездну и двух людей, тонущих в ней. Двух людей, которым не нашлось места во всем нашем мире.

Я представлял, что скажу Маше, когда — и если — она очнется. Представлял, что будет со мной, если хирург, выйдя из операционной, скорбно покачает головой.

— Может, морду мне набьешь? — предложил Кай.

— Заткнись.

— Просто предлагаю, вдруг полегчает.

— Кому из нас? — вздохнул я.

Он не ответил. И для чего вообще тут сидел? Что его держало?

Телефон зазвонил сам. Я принял вызов.

— Да?

Должно быть, мой флегматичный тон объяснил Жанне все. Она долго молчала, прежде чем спросить:

— Ты как?

— Я? Знаешь… я сегодня просрал все, что только мог. А может, даже больше. Если бы не ты, наверное, я бы тоже остался на крыше.

Жанна помолчала.

— Хочешь рассказать?

— Не сейчас. Потом.

— Хорошо. Потом. Но сперва поклянись, что вернешься.

Я поклялся и, дождавшись «отбоя», опустил телефон в карман.

— Жена? — спросил Кай.

— Жена.

— Мудрая женщина. — Он закрыл глаза.

И вновь потянулись минуты ожидания.

Из Москвы в Красноярск я вылетел пять дней спустя. Все это время жил в гостинице, неподалеку от больницы. Сначала ждал, что Маша очнется, потом — что придёт в себя. Последнего, кажется, так и не дождался.

Помню, как впервые вошел в ее палату, встретил рассеянный взгляд и машинально ответил на улыбку, за что тут же проклял себя последними словами.

Маше, как сказал врач, сильно повезло. Несмотря на чудовищную кровопотерю и начавшееся разложение тканей, ее умудрились откачать. «Такое чувство, — говорил врач, — будто разложение что-то остановило, не позволило перекинуться дальше. Обошлось без сепсиса».

Лёгкое удалили. Теперь у неё осталось одно. А я и не знал, что такое возможно. Врач заверил, что после надлежащей реабилитации она не только сможет ходить, но даже инвалидность не получит. Чудо, не иначе.

Я не стал говорить врачу, что за чудо спасло жизнь Маше. Вряд ли он стал бы духовно богаче, узнав, как дьявол спас Землю от божьего гнева — или как еще интерпретировать произошедшее для человека со стороны?

— Привет, — прошептала Маша, приспустив кислородную маску. — Я думала, ты улетел.

Я, поморщившись, огляделся. VIP-палата, которую не пойми с каких щедрот оплачивал Кай. Единственная комфортабельная койка в просторном помещении с кондиционером и телевизором.

— Как ты? — Я сел на стул рядом, взял в руки ее ладонь — тонкую и хрупкую. Глупый вопрос, конечно. Как может быть человек, которого только что вытащили из преисподней?

— Жить буду, — отозвалась Маша. Беззвучно кашлянула и добавила: — Говорят.

— А сама что скажешь?

Я скорее догадался, чем увидел, что она пожала плечами.

— Жить буду.

От сердца отлегло, но ненадолго. Помолчали, глядя друг на друга, потом я сказал:

— Юля…

— Она вернется. Отдохнет — и вернется.

На этом силы ее закончились. Маша попыталась вернуть на место маску, но не смогла поднять руку. Маску вернул я. Маша успела сказать лишь:

— Лети домой. Все будет нормально.

То же самое сказал Кай, когда я вернулся в гостиничный номер:

— Валил бы ты уже. Жена извелась, небось.

Я остановился в дверях, глядя на него, развалившегося со стаканом в руке в кресле перед телевизором.

— Ты… Чего тут забыл?

— А ты думал, тебя в двухместном люксе за красивые глаза поселили? — вопросом на вопрос отозвался он.

Я понятия не имел, за что меня поселили в двухместном люксе. Я вообще до сих пор не задумывался о том, как оказался заселенным в гостиницу. Просто, выйдя из Машиной палаты, взял из рук Кая визитку с адресом и напутствием: «Это тут, недалеко. Ключ возьмешь на ресепшене, номер на твою фамилию, оплачен». Если бы меня заставили задуматься — решил бы, что заселением обязан покойному Смирнову, а Кай просто передал информацию. Но меня не заставляли, и я не задумывался. Судя по всему, именно на это Кай и рассчитывал.