Василий Криптонов - Последний звонок. Том 1

Экран телефона меня разочаровал: с него грозно смотрела Элеонора. Когда я ее фотографировал, она упорно отказывалась улыбаться и изображала самое яростное существо в мире. Обычно эта рожица заставляла меня улыбаться, но сейчас казалось, что гнев ее настоящий и предназначен исключительно мне.

— Догнала? — первым делом спросила Эля, как это нередко с ней бывало, игнорируя фазу приветствия.

— Да, — коротко ответил я.

— И? Ты ее завернул?

— Нет. Едет с нами. Брик не может ее…

— Да ее, блин, кто угодно может, как показала практика, и Брик в том числе. Дима, ты совсем охерел?! У меня дома одна твоя курица отдыхает, у себя ты, надо полагать, другую оставил в салфетку рыдать, а сам схватил Машеньку и полетел подвиги совершать? Ты нормальный вообще? Со стороны себя видишь?

— Я ее не хватал. — Вытащив сумку, я захлопнул крышку багажника. — Она сама нас догнала, при чем тут вообще я?

— При том, что когда тебе надо, ты кого угодно заставишь любую хрень сделать. А алкашку-вседавалку пинком домой отправить почему-то не можешь. В детстве не натрахались?

Обычно шквал упреков Элеоноры звучал легко и безобидно. Она и сама нередко смеялась, высказывая такое, что в других устах звучало бы смертельным оскорблением. Но сейчас я слышал, что Эля в крайней стадии кипения. Вот-вот взорвется. И так некстати у меня внутри поднялась волна протеста:

— Мы дочь ее искать едем. Которая со дня на день может с собой покончить.

— Слышала, знаю. И что? Она — безмозглая хикки. Сейчас соскучится по родной постельке и домашней жратве — прилетит обратно, ни хрена с ней не сделается, нечего на ровном месте…

— Ага, и Принц, по-твоему, просто так прилетел? И вся его свита гребаная?

— Знаешь, — после непродолжительного молчания ответила Элеонора, — я пока ни принцев, ни свитов в глаза толком не видела. Все с твоих слов. И для меня лично выглядит все так, будто ты совсем двинулся на машеюльной теме. А недомерка взял с собой, чтобы он тебе про дурдом в подробностях рассказал, потому что именно туда ты со всей отчаянностью и метишь.

— Ты могла бы просто дать ей номер. Или хоть сама позвонить. Я бы все ей объяснил, она бы осталась. Теперь… Да ты бы видела, как она машину водит! Для нее развернуться на трассе — маневр, несовместимый с жизнью.

— Не вопрос! — Элеонора повысила голос. — Номер надо было дать? Я его сейчас на двери магазина повешу, с объявлением: «Ищу никому не нужных разведенок. Возраст значения не имеет». Езжай скорее, закупай «виагру».

Разговор оборвался. Вот еще груда камней на плечи, тащи, наслаждайся. А ведь так надеялся, что сегодня, когда закончится Последний звонок, я буду свободным и счастливым человеком, у которого всех дел осталось — пара консультаций перед экзаменами.

Я забрал ключи, документы. Оставил на стекле записку с номером телефона. Минуту постоял, глядя на ставший грустным и одиноким «Форд». Наш семейный автомобиль, с детским автокреслом в багажнике.

— Я вернусь. Не скучай, ладно?

В этот момент я увидел себя со стороны. Человека, который даже машину по-человечески жалеет, оставляя. Воистину жалкое зрелище.

Нажав на кнопку блокировки, я пошел к «Крузеру». Ощущал себя Питером Пэном, возвращающимся на остров: без меня там остановилось время. Брик все так же сидел на пассажирском сиденье, уставившись в монитор, а Маша стояла снаружи, в шаге от раскрытой двери. Увидев меня, засуетилась, открыла заднюю дверь, протянула руку за сумкой. Я отстранил ее и бросил сумку в салон.

Внедорожник, разбрасывая камешки из-под колес, вылетел на трассу. Поглядывая в зеркало на притихшую на заднем сиденье Машу, я ловил себя на том, что дышу свободнее.

«Радуешься тому, что хотя бы Маша начала играть по твоему сценарию? — спросил мысленно Брик. — Решилась отыскать дочь и жить с ней долго и счастливо?»

«Надо полагать, тебе не терпится отобрать у меня эту радость?»

«Ты же знаешь, я всегда смотрю в суть вещей. Она здесь не из-за дочери, хотя сама думает иначе».

Маша приходила в себя. Вот она глубоко вдохнула, достала из сумочки бутылку с водой. Попив, поймала мой взгляд в зеркале. Я поспешил отвернуться.

— А вы с Элеонорой близко общаетесь?

Я кивнул, глядя на дорожное полотно, летящее под колеса со скоростью сто километров в час. Трасса пока свободна. Злополучный грузовик куда-то подевался.

— Не понимаю, что с ней такое, — продолжала Маша. — Год назад она буквально сама мне в друзья навязалась, постоянно звонила, приезжала. А сегодня — ее как подмени… — Она подалась вперед, широко раскрыв глаза: — А если ее захватили эти… Ну, это существо, которое в Инне Валерьевне?

Я молча стиснул зубы. Рядом вздрогнул Брик. Он медленно поднял голову от ноутбука и посмотрел на меня. Я-то знал, почему так переменилась Эля. И, видимо, слишком громко об этом подумал.

— Тысяча рублей в месяц?! — Возглас Брика для Маши прозвучал абсолютно невпопад.

— Замолчи, — попросил я, опять поглядывая на Машу. И мысленно добавил: «Ее это убьет».

«Степень твоего цинизма меня поражает, — отозвался Брик. — И ты считаешь безнравственным изменить сознание Кати! Лицемерие. Да будь у тебя такая возможность, ты бы всему миру перекроил сознание».

«Порадуемся тому, что у меня этой возможности нет».

— Что за тысяча рублей? — Маша крутила головой, глядя то на меня, то на Брика.

— Его тариф на интернет, — вскользь бросил Брик. — Обдираловка. При этом скорость оставляет желать лучшего.

— Меня устраивает, — отозвался я.

— Вранье, — усмехнулся Брик. — Сам же признал, что тебе бы только возможность. Которую, если хочешь, можно активизировать, по крайней мере, попытаться. Жизнь станет проще в разы. Скорость больше, затрат меньше. Это и называется приростом эффективности. Или ты предпочитаешь смотреть на медленно скачивающийся фильм, шипя сквозь зубы: «Ну давай, давай!»?

— Я не хочу, чтобы все контролировал разум. Ни мой, ни чей-либо еще, — сказал я. И, спохватившись, что отошел от метафоры с интернетом, добавил: — В большой скорости нет ничего хорошего. Пусть все идет своим чередом. А я приспособлюсь.

— Что-то я не заметил, чтобы ты боялся скорости.

Маша не выдержала:

— Да вы что, с ума сошли?! Всерьез обсуждаете какой-то тариф, когда Элеонора…

— А мы как раз о ней.

— Ты замолчишь, или нет?! — рявкнул я так, что Брик от неожиданности шарахнулся к двери. Впрочем, он тут же улыбнулся:

— И это в порядке вещей — заорать на меня, чтобы подчинить. Ударить меня. Снова и снова ломать и переубеждать. Вместо того, чтобы с помощью разума раз и навсегда изменить установки, ликвидировать конфликты.

Доселе спящий учитель литературы во мне воспрянул: