Дмитрий Осокин - Месть Афродиты

идей, но когда он заметил серебристые бисеринки влаги на волосика между ирининых ног, им овладела только одна идея. Он опустился на колени и сначала слизнул их, затем раздвинул языком складки пунцовой кожи... и его потряс крик изогнувшейся ему навстречу Ирины. А смолкнув, она, подламываясь в коленях, тоже начала опускаться перед ним прямо на ковровый пол. Их рты слились в поцелуе, обнаженные тела, уже без мешающих чувствовать всем телом одежд, вжались друг в друга.

Немного погодя, она не выдержала первая, и ухватив Олега за корневище фаллоса, потянула его в себя:

- Ну давай же, Олежк, ну же! - в полузабытьи, сама нанизываясь на него,

торопила Ира...

* * *

Алексей постепенно сбавлял шаг, он задыхался, аушка казалась рукам уже невообразимо тяжелой... О судьбе своих биологических родителей он заставлял себя не думать: он видел, как в них отвлеченно обсуждающих какие-то материи стреляли, стреляли теми же зарядами что и в господина Здоровякова. И если начать представлять себе, что с ними могло случиться, то... Нет, раздумывать об этом Алеше было действительно страшно. Потому что он понимал: или они мертвы (а если внимательней отнестись к собственным воспоминаниям, то --много ли он видел мертвых, погибших от рук пришельцев? Похоже, что ни одного!), или они стали полностью бесперспективными, тождественно безумными тому же Сергею Панычу. И Алексей не мог честно признаться себе, что для них лучше. ДЛЯ НЕГО они, в любом случае, были потеряны.

Да, вообще-то со стороны биологического отца он видел больше контроля, а не участия, а Ирина Туманцева и вовсе осталась в том далеком времени, когда, ему не было еще и шести и до которого возраста, по рекомендациям психологов, попечение над детьми следует доверять именно их биологическим матерям.

А пятилетним Алеша помнил себя смутно.

Так что особого ужаса потери он не ощущал.

Кстати, это напомнило ему...Алексей бесшумно залег в траве, огляделся, прислушался. Пришельцы больше не мельтешили в воздухе, да и шагов позади слышно не было. Сумасшедший отстал. Алексей сидел, восстанавливая дыхание и массируя гудевшие икроножные мышцы. Минут через десять он уже был готов идти дальше. Ему следовало продолжать путь, отыскать где-то надежное убежище, аккумуляторы для аушки, настоящее оружие. А потом...

Из немногочисленных исторических примеров, преподававшихся в лицее на коротком курсе древней истории, припоминавшихся сейчас Алексею, однозначно следовало, что человечество может быть побеждено! Но не до конца! Не целиком и не навсегда! А потом находятся ГЕРОИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА - интеллигентные люди, способные на мощное волевое усилие, подразумеваемые результаты которого превзойдут всю силу вражеской агрессии. Алеша искренне считал, что, поскольку это волевое усилие следует сконцентрировать в очень короткий промежуток времени (так объясняли ему понятие "подвиг"), то стать Героем довольно просто. Возможно, придется погибнуть - но за правое дело!

На слове "погибнуть" Алеша споткнулся. Не в своих рассуждениях, а - буквально. Но аушку не уронил. Не веря в приметы, он не усмотрел знамения, а подумал о том, что погибать как-то героичнее с оружием в руках. А когда оно, настоящее оружие, у него еще окажется! Первым делом, он, конечно, вспомнил о рыцарских мечах и копьях витязей. Да, сейчас бы ему подошла и пресловутая "шашка" из коллекции полковника Слепого. Впрочем, Алешу не оставляла надежда, что тот с ним ещё поделиться, а если бравый отставник погиб, то ему, Алексею, достанется и "шашка" и, главное, его плазменное ружье. Смастерить копье показалось ему слишком уж трудоёмкой задачей и к тому же, требовался опять-таки стальной и острый наконечник. Неизвестно, может быть индивидуальный героический запал Сосновского-младшего иссяк бы в самом ближайшем будущем, если б - совсем уж из какой-то древней и кровавой истории, - ему не припомнились "метательные дротики"Не слишком здраво рассудив, что для этой цели ему понадобятся лишь прямые (желательно острые) ветки и сучья, Алексей, после часовых мытарств, умудрился-таки отобрать и выломать два прямых ствола молодых деревьев. Очищенные от веток, они действительно представляли из себя прямые и заостренные у обломанных верхушек палки. К сожалению о том, что острить, хотя бы на огне, следовало более тяжелую часть "дротиков" Алеше никто не подсказал. Да и вряд ли он смог бы это сделать.

Однако, засунув палки сзади за пояс ученического кимоно, на котором остались кровавые пятна от прикосновений безумного, Алексей если еще не стал, то уже почувствовал себя героем. И уже значительно бодрее внвь двинулся в путь.

"Все великое начинается с малого, - размышлял он продвигаясь к неизвестному пока еще ему самому Убежищу, - во времена самых ужасающих катастроф, когда все вокруг давно уже капитулировали, всегда находились сильные духом мобильные единицы, продолжавшие борьбу в одиночку. И логический анализ исторических закономерностей Линкольна-Троцкого неопровержимо свидетельствует, что, в конечном итоге, временно охватившее мир массовое безумие всегда отступало перед подобными людьми, пусть даже сами они погибали, не увидев победы. И все же мертвы Линкольн победил рабство, а мертвый Троцкий - сталинизм и русско-советский империализм."

- Хур-ра! - в честь своей будущей победы над пришельцами и безумцами

неосторожно выкрикнул Алексей.

Впрочем, кого боятся!? Небо чисто, пришельцев нет, безумец отстал... Хотя, конечно, не следовало так уж откровенно! Ему ведь выпала тяжкая доля стать одним из тех одиночек, перед которыми отступает мрак! И он скоро начнет свою борьбу с пришельцами, мутантами, с распространенным среди людей разумных вирусом сумасшествия...

Но что это - послышалось или в том малиннике вокруг скрытого плющом

старинного замка кто-то пискнул?

Сменив курс, Алексей осторожно отправился на разведку в направлении многовековой давности трансформаторной будки (условно принятой им за рыцарский замок), окруженной обширными зарослями высокого малинника.

Между тем, со стороны Пост-Петербурга к Алеше уже неслышно подкрадывались опасные ранние сумерки.

* * *

В приближающихся сумерках, где-то на скрещении нехоженых путей между двумя таунами и заброшенной трансформаторной будкой двадцатого века, медленно, пошатываясь из стороны в сторону от усталости, от влитого в него мутантом вина брел Сергей Паныч Здоровяков. В легких его гулял теплый некондиционированный и не кондиционный воздух, одежда висела на не м отдельными лоскутьями, он весь взмок от напряжения и боли... Но он был счастлив! Улыбка не покидала его губ. Да, пусть медленно, но зато уверено Сергей Паныч шел по следу, по следу любимого человека. И одно это уже доставляло ему наслаждение. К тому же он был абсолютно убежден в неотвратимости предстоящей желанной встречи.