Дмитрий Осокин - Месть Афродиты

(Мысли юнца прочитав, про себя усмехнулась ему с сожаленьем Киприда:

"Мал и безус, путь постарше, пожалуй, харит бы пустила к младенцу

такому!

Как он, однако, влюблен, хотя сам и не знает, вот в эту нелепую куклу...")

Да и сам Алексей чувствовал приходящую откуда-то извне энергию, причем ему показалось, что он начал различать язык пришельцев. Или они вдруг заговорили на общеземном? Да вот, пожалуйста!

- Мама, мамочка! - "Ох, ничего себе открытие!" - чуть впервые в своей

жизни не лишился чувств Алексей, это ведь закричал, вспорхнув с полянки, давешний пришелец:

- Мамочка, Пану скажи, пусть его он отпустит!

Сладко смеясь, Афродита сказала крылатое слово:

"Пан, многошумный вакхант и прыгун, где свирель ты сегодня оставил?

Прочь же сейчас от несчастного, видишь, совсем одержимый любовью

Этот юнец помешался на страсти к нелепой, бездельной игрушке,

Жребий, тягчайший ля смертного - доброю волей он выбрал!

Пигмалионом клянусь, душу технике этой не дам я безмозглой!

Ты же оставь его, Пан-кругобежец, мохнатый прыгун и забавник!

Пусть сопрягается в месте укромной с механикой этой бесстыдной,

Вечно гонимый, к тому же, печально влюбленным торговцем..."

Тут Афродита чудесная так вопросила Эротов:

"Кто из вас, умников это замыслил и хитро исполнил?

Кто грудь торговцу зажег вожделеньем напрасным, истомным?"

Голосом звонким один ей в ответ отозвался, крылатый:

"Все сообща сотворили мы.... Мама, не знаем, что делать:

Муж престарелый там есть - с засыхающим каменно сердцем.

Больно он крылышки братцу подпортил... Его ж - ни в какую,

Нам не пронять! Накажи. О Богиня его... и пускай он полюбит лягушку!"

"Милые дети! - смеясь, им Киприда легко отвечала, - к чему нам

Старцев наказывать счастьем для них величайшим - любовью!?

Пусть доживает свой век быстролетный бесстрастно, разумно -

- тем ведь страшнее душе его будет расстаться с дряхлеющим телом.

Братцу же крылья подлечим... Летимте ж отметить победу!

Так и не сдавшийся в плен мутант подскочил, успел лизнуть исчезающую голограмму в лицо, и отскочил в сторону , прямо на Сергея Паныча Здоровякова. Таким образом, вновь предоставленный на какое-то время самому себе Алеша мог не дожидаться более благоприятного момента для исчезновения. Тем более, что все крылатые ниспровергатели основ социального уклада, дружно хлопнув крыльями, полетели в ту сторону, куда начала неестественно быстро удаляться голограмма, которая оказалась-таки все же на стороне пришельцев! Ну да особого зла - считал Алеша, - она ему причинить не успела. И незачем дожидаться, когда это успеет кто-либо другой!

Держа аушку на вытянутых руках перед собой, Алеша вновь кинулся в заросли, надеясь спастись от преследований безумного торговца. И ему просто необходимо было найти убежище, где бы он мог надежно устроить свою, теперь уже СВОЮ аушку. Потом можно было и начать борьбу с пришельцами...

Алеша бежал, стараясь оставлять за собой не такой явный след, как в первый раз. Порой для этого приходилось жертвовать скоростью, настороженность к поджидающим впереди сюрпризам тоже не прибавляла быстроты. Но он бежал, уничтожал за собой наиболее заметные следы и снова бежал... Бежал и надеялся.

Он не знал, что непосредственная опасность погони ему пока не угрожает: мутант, по каким-то своим причинам, проникся озорным интересом к сумасшедшему торговцу и затеял с ним шуточную борьбу: всякий раз, когда господин Здоровяков порывался бежать за Алексеем, мутант хватал его за плечи, их мышцы напрягались... и хотя господин Здоровяков был ОЧЕНЬ сильным человеком, он все же оставался ЧЕЛОВЕКОМ. Пусть силу его и умножало безумие. А мутант хохоча, валил его на траву и , в знак поражения, заставлял всякий раз отхлебнуть какой-то жидкости из кожаного бурдюка. После чего всё начиналось сначала. И не скоро мутанту наскучила эта забава. И еще нескоро он, посерьезневший, ушел, оставив бурдюк под рукой у изнеможенного, но все еще собирающегося продолжить свой тернистый путь господина Здоровякова.

* * *

Господин Слепой, полковник Службы Безбедности в отставке,

воспользовавшись тем, что с него неожиданно сняли наблюдение и часовые противника беспечно пропали, упорхнули, вот уже больше получаса, как освободился, наконец, при помощи терпения и некоторых спецприемов от ивовых прутьев, виноградных лоз и плюща, которыми повязали его крылатые враги.

И тут же с ужасом обнаружил врагов, так сказать, внутренних! Походило на то, что все люди тауна были поражены вирусом какого-то безумия. Никто ничего не желал слушать. Все совершали возмутительнейшие, с точки зрения ментальной самодисциплины и банального чувства интеллектуальной совести, поступки, граничащие с полным забвением социального порядка и обязанностей, налагаемых статусами "сограждан".Да что там, они просто не замечали иррациональности собственного поведения и творили такие дела, что одной бригады психотерапевтов Службы Безбедности уже бы не хватило.

Правда, полковник Слепой дураком, в отличие от этого идиота из пресс-службы, майора Волобуева, никогда не был - он профессионально оценил и ляп с "фантомными картинками", и с лейтенантом-связисткой, и поэтому понимал: если бывшие коллеги до сих пор здесь не очутились -ничего особенно удивительного. После передачи о НЭПе в Пост-Петербурге, полковник в отставке сразу понял, что Планетарной Службе Безбедности предстоят тяжкие времена. Но сейчас он все равно кипел от злости, сидя с подзорной трубой (еще один наградной раритет типа шашки и механических часов, а вот, пригодился! Может и шашка еще...) и пытаясь отыскать в окнах ли, во дворе ли первого уровня, хоть одного не отмеченного антисоциальным, антигуманным поведением индивидуума. Короче, не психа.

Тщетно!

"Все ментально дезорганизованы, этические паралитики! Надо мной, выступившим с увещеваниями, смеются! Конечно! В доме для бесперспективных ума лишенцев, там, среди которых безумие - норма, санитар всегда кажется пациентам самым опасным параноиком! О, подождите, голубчики, я буду очень недобрым санитаром! А потом приедет комиссия! Ха-ха! Из Безбедности! И ПиЗДра! Ну, ладно... когда еще... Понятно, что не скоро. А малец Сосновский-то Леха, кажется. Нормальный, раз от них так драпанул! Вот к утречку ружье зарядится, пойду его отыщу, в окружающем вельде, наверно, скрывается. Нынче немногим нормальным людям вместе надо держаться! Эх, последние времена! За народ обидно! Как жили до появления этих... А всё же двух я подпалил, не одного. Вот еще!" - последнее полковник в отставке выкрикнул вслух, но тут же замолк, переместился и уже с другой позиции начал смотреть в то окно, за которым он увидел нечто, так сильно выведшее его из себя, что, позабыв о конспирации, он выразился вслух.