Андрей Сандаковский - Государство Сократа

– А ты стал легок на подъем, молодец! Раньше, чтобы уговорить тебя на подобные отчаянные поступки, не могло быть и речи.

Обратно они уже не поплыли. Выбрались из чаши, улыбаясь, посмотрели друг на друга.

– Анна, я все хотел у тебя спросить, – начал Андрей, – почему ты так ко мне… Почему ты раньше меня…

– Ненавидела? – закончила она мысль брата.

– Ну не совсем чтобы ненавидела, но что-то вроде того. – Он попытался смягчить терминологию.

– Давай называть вещи своими именами – я тебя ненавидела. Просто ты всегда был каким-то студнем, тестом бесформенным во всех сферах, кроме истерики. Поговорить или спросить не о чем было. Зато если поскандалить, то тут хлебом не корми, дай тебе волю, всех бы заморил своим нытьем и причитаниями. Мама всегда тебя жалела, а я крайней была, и мне доставалось на орехи. Ну, я тогда и решила, что лучше быть, чем слыть. Чтобы если и ругали и наказывали меня, то за дело, а не просто так. Веришь ли, я тебя придушить хотела. Жалела, что ты вообще на свет появился.

– Все так серьезно было?

– А ты не помнишь?

– Нет.

– Вспоминаю день, когда ты меня особенно разозлил. Мы пошли на прогулку, и мама купила всем по мороженому. Идем, наслаждаемся. Только я мороженое лишь пригубила, несколько раз лизнула и все. А ты на свою порцию накинулся, как дикарь, большими кусками глотал. Тут у Мари коса развязалась, и мама попросила меня ей заплести новую. Ты вызвался подержать мое мороженое. Пока я за сестрой ухаживала, ты мою порцию почти полностью слопал. Я когда увидела, начала возмущаться, а ты с невозмутимым видом отвечал, что ничего не ел, все так и было. Врал и не краснел. А мама, представляешь, тебе, а не мне поверила тогда, и в наказание купила вам с Мари еще по мороженому. Меня же оставила ни с чем. Я тогда была вне себя от несправедливости, разуверилась, что на этом свете есть правда. Этого тоже не помнишь?

– Нет, не помню.

– Твое счастье. Знаешь, после этой травмы ты совершенно другим стал. Я вдруг поняла, что больше не хочу тебя ненавидеть. Я хочу, чтобы ты был моим братом. Да, у меня наконец-то появился младший братик, с которым можно поговорить по душам, которому хочется помогать и знать, что он тоже может оказать посильную помощь.

– Как все хорошо получилось. Видимо, я здорово тогда ударился и вся дурь из меня вылетела.

– Видимо, да.

– Я, если честно, тоже рад, что мы наконец нашли с тобой общий язык. У меня теперь появилась настоящая старшая сестра, а враг, который в ней сидел, испарился. Мы все-таки одной крови, ты да я.

И брат с сестрой крепко обнялись. Это были искренние объятия.

– Ладно, пошли в дом, а то замерзнем сейчас, ведь не май месяц на дворе. Надо переодеться и высушиться, чтобы родители ничего не узнали. – Анна потянула брата за собой. – Как же тебе обувь просушить побыстрее? Может, в микроволновке?

– Интересная идея. А ты раньше сушила?

– Нет еще, – хитро улыбнулась Анна, – но сегодня мы этот пробел устраним.

Дома она сразу начала командовать:

– Давай сюда свои кроссовки – поставим их на тарелочку.

– А может, все-таки лучше их в сушилку кинуть? – спросил Андрей, будучи не совсем уверен в успехе эксперимента.

Анна была непреклонна. Правда, Андрею и самому было интересно, чем дело кончится, и он осторожно спросил:

– Интересно, а сколько минут можно обувь в микроволновке греть?

– До готовности…

Поставили на час на полную мощность и ушли по своим делам.

Андрей начал шарить по просторам Интернета в поисках шахматных дебютных систем. Нашел нужную ему испанскую партию. Вариантов было тьма-тьмущая. Через час занятий понял, что на изучение всех возможных продолжений надо было потратить слишком много времени, до конца отборочных туров он явно не успевал. Необходимо было поточнее узнать, какой именно вариант играет этот Ян.

– Клаус!!! Бегом сюда! – услышал он зов Анны.

Выбежав в коридор, почувствовал неприятный запах. Сестра уже открыла микроволновку. Но обувь пока не достала.

– Они такие горячие, подай ухваты, пожалуйста, – попросила она.

Клаус подал ей две толстенные рукавицы-ухваты. Анна осторожно вытащила блюдо с парой дымящейся обуви, ругаясь на Чарли, который крутился под ногами, подставляя корпус. Наконец блюдо водрузили на большой кухонный стол. От кроссовок шел зловонный запах, и выглядели они как-то неважно: кожа местами сморщилась и скукожилась, местами просела или вспучилась. При этом они до конца не высохли.

– По-моему, они уже приготовились. – Анна зажала нос пальцами. – Пока не убирай, сейчас сфоткать надо на память. От них так забавно пар идет.

Пока сестра делала фотосессию, Клаус открывал двери и окна настежь для проветривания. «У кого-то каша из топора, а у нас – из пары отличных кожаных кроссовок!»

После он понес измученную обувь к себе в комнату. «Ладно, зато сестренке настроение поднял, оно того стоило». Андрей решил не терзать себя напрасными опасениями по поводу дальнейшей судьбы кроссовок. Что сделано, то сделано…

Вечером мама посетовала на неприятный запах на кухне. Но так как прямых допросов с пристрастием не устраивала, то брат с сестрой промолчали.

В среду после уроков значился второй игровой день. Соперником Клауса была Алиса, у которой в понедельник выиграла Эмма. Она в самом начале несколько раз грубо ошиблась, зевнула фигуру и сдалась, решив не доигрывать безнадежную партию. Зафиксировав у судьи соревнований результат, Андрей тут же переместился к столику Яна, чтобы посмотреть на его игру. Ян как раз был за белых. По расстановке фигур на доске Андрей понял, что это вариант испанской партии. Ян играл один из основных вариантов древнего дебюта, ведущего к закрытой позиционной игре. Андрей ненавидел такие позиции и не мог хорошо их играть. Ему бы что-нибудь открытое, с острыми продолжениями, с жертвами материала за инициативу, когда несколько фигур «висит» под боем. Он начал внимательно наблюдать, какие продолжения изберет Ян. Тот с невозмутимым спокойствием передвигал фигуры, усиливая их позиции и готовя прорыв на ферзевом фланге черных. Потихоньку-помаленьку из равной позиции у него каким-то чудесным образом образовался небольшой перевес. Противник Яна – Герберт, смуглокожий мальчуган в очках, играл вполне неплохо. Фигуры ставил основательно, явных ошибок и зевков не допускал. Андрей, наблюдая за игрой и продумывая в уме ходы, как бы он пошел за белых, а потом за черных, почти всегда думал так, как и Герберт. То есть он, скорее всего, так бы и ходил, как его очкастый одноклассник. А вот ходы Яна он почти ни разу не угадал. В итоге Ян загнал Герберта в безвыходную ситуацию, в почти цугцванг, когда хороших ходов не осталось, а любой следующий ход только усугубляет плачевную ситуацию. И никакой надежды на контригру. Ян потратил из своих пятнадцати минут только пять, а у оппонента флаг уже висел. И вот при полном равенстве фигур и пешек на доске Герберт остановил часы и пожал руку Яну, поздравив его с победой. Андрей был впечатлен. Более того, он понял, что если будет играть эту же позицию за черных, то закончит тем же, что и Герберт. Было над чем подумать и поразмыслить. Легких побед, о которых он помышлял вначале, здесь не предвиделось. Большинство ребят играли на уверенный первый или второй разряд.