Кори Доктороу - Выход [электронное издание АСТ] [litres]

– Я свободна?

– Дорогуша, ты свободна ничуть не меньше, чем любой человек в этом мире.

Затяжка, нет, Ласка поняла, что Надя была пьяна, и пила уже довольно давно, с момента, когда ушла к какому-то своему тайнику, где держала шампанское. Она никогда не видела Надю в таком состоянии. Та была практически неуклюжей! Не сказать, чтобы от нее не исходило ощущение молниеносной смерти, просто эта молниеносная смерть казалась теперь веселой и даже сексуальной.

– Поздравляю, – она поставила свой бокал с шампанским, потерла глаза и ощутила знакомое и внезапное раздражение от контактных линз. Импульсивно она вытащила линзы, свернула их пальцами как козявки и отбросила прочь, мигая слезящимися глазами, пока снова не стала четко видеть. Контактные линзы были оптически нейтральными, однако разница была безошибочно очевидной. Надя забавно смотрела на нее: темно-коричневая кожа, пятна в линиях на ее ладонях, изгиб ее локтя. Она тоже улыбалась.

– Это значит, что я могу снова выйти в сеть? Могу позвонить друзьям?

– Ты можешь встретиться со своими друзьями, детка. Я даже знаю, где их найти.

– Не знаю, что и сказать, то есть…

– Это просто замечательно ! День рождения и Рождество, и твоя Бар-мицва [106] Еврейский праздник достижения ребенком религиозного совершеннолетия. , три в одном! – она сделала еще один долгий глоток шампанского и передала бутылку.

Ласка осмотрела свою похожую на тюремную камеру комнату, взглянула на свои скромные вещи, на свою одежду в стиле нормкор, которую принесла Надя, остановила взгляд на общих интерфейсных поверхностях, которые не пыталась подстроить под себя, чтобы случайно не оставить отпечаток пальца. В локальном хранилище лежали книги, которые она читала, но она без труда могла их заменить. Ей хотелось скорее уйти от всего этого. Даже когда она поняла, что их зашифрованное хранилище содержало записи, которые она вела в абсолютном одиночестве, ей было уже все равно. Это были записи Затяжки, незнакомки, стремительно удалявшейся в зеркале заднего вида.

Она отпила из бутылки. Шампанское теперь не казалось сладким и выдохшимся. На вкус оно было просто замечательным . Должно быть, это чувство возникало у людей, пивших шампанское: мощь и свобода, чувство быть обязанным только тем, кого ты выберешь сам. Именно поэтому шампанское раньше было дрянным – оно символизировало ее плен в редуотерности. Теперь же все было наоборот. Скорее всего, она больше никогда его не попробует. Она надеялась , что больше не придется его пробовать. Она выпила еще немного, дала сладкой струйке стечь по щеке и вниз по шее.

Надя сидела на краю кровати: маленькие белые зубы, квадратное лицо, голубые как лед глаза, заметные жилки на шее и мускулы на крепких руках, пунцовые щеки, дикий блеск в глазах. Импульсивно Ласка потянулась вперед, и Надя перехватила ее руку. Ее ладонь была тверда от мозолей, прочна как тиковое дерево. Ласка чувствовала через кожу ее пульс. Она подумала о Гретил, и ей захотелось поскорее уйти отсюда, сопротивляться первому импульсу, пробудившему в ней желание, однако мысли о Гретил еще сильнее завели ее…

Она наклонилась вперед, к Наде, их пальцы сплелись так, что Ласка едва не вскрикнула от боли. Ласка знала, что Надя хотела довести ее до той точки, где боль встречается с наслаждением. Такие моменты были полностью в ее власти, она могла с точностью достигать их, как пилот спецназа, сажающий истребитель на авианосец, касаясь его с той уверенностью, которая и позволила безошибочно провести всю операцию.

Когда они поцеловались, эти маленькие квадратные зубы вцепились в ее губу. Она томно застонала, прежде чем поняла, что издает какие-то звуки. Внутри нее как будто прорвало плотину. Чувства, скопившиеся внутри за долгие месяцы, проведенные то в одном, то в другом плену, длительная разлука с Гретил, желание скорейшей встречи, – все затмило ее разум. Она сжала руку Нади, не опасаясь причинить боль, зная, что Надя несокрушима.

Надя обняла ее свободной рукой. Ласку тянуло к этой женщине. Она поняла, что, если не обращать внимания на силу Нади, та становилась маленькой и невзрачной. Прижимавшееся к ней тело сильно отличалось от тела Гретил, но и ее чувства к Наде и Гретил были полными противоположностями. Несмотря на страх и на ту боль, что наемница причинила ей, несмотря на то, что она похитила ее, Надя ее все-таки спасла. Она была здесь, такая живая , в отличие от большинства обитателей этого мира.

Она с трудом освободила руку и дотянулась до ягодиц Нади, упругих, как теннисные мячи, просунула руку за пояс ее леггинсов, чувствуя трение кожи о кожу, которое так долго пыталась забыть. Ее рот наполнился слюной. Пальцы изогнулись, нашли влажные завитки, скользкие складки, кончики пальцев проникли внутрь. Зубы Нади еще сильнее прикусили ее губу, так что она невольно отпрянула. Надя, не отпуская, последовала за ней. Было больно. Было очень приятно. Она тяжело задышала.

Надя резко вскочила и разорвала ее одежды, четкими, расчетливыми движениями. С нее можно было рисовать анатомические схемы – тело, которое Ласка увидела еще в такси, с его странными сухими руслами рубцовой ткани, обтягивающей крепкие мышцы. Тяжело дыша и наклоняясь к ней, краем глаза Ласка заметила, что левое предплечье Нади было несколько изогнуто: старый перелом, который неправильно сросся.

Надя уклонилась от ее объятий, легла на бок, откровенно смотря своими холодными, сверкающими глазами. Она дотянулась до шампанского и сделала еще глоток. Затем выжидающе запрокинула голову. Ласка все поняла и стянула ее одежду. От этого откровенного взгляда она покрылась гусиной кожей. Снова потянулась к Наде, но та тут же закивала головой и уклонилась от объятий, продолжая внимательно смотреть.

Глаза Нади блуждали по ее телу. Дыхание Ласки участилось. Этот взгляд не давал ей покоя. Надя могла разорвать ее на кусочки, принуждая ее к полному подчинению. Каждый нерв, каждый волосяной фолликул, казалось, наэлектризовался и ожил. Глаза Нади сузились. Она лениво улыбнулась и стала гладить один из своих больших бледно-розовых сосков мозолистым кончиком пальца. Звук трения кожи о кожу был громким, громче, казалось, было только дыхание Ласки. Она положила руку на свою грудь и стала трогать ее так же, как делала Надя.

Казалось, что это были не ее собственные пальцы. Казалось, что они принадлежали Наде. Синхронизируя свои движения с движениями Нади, у нее возникло ощущение, что ее нервная система вышла за границы тела.

Надя кивнула и лизнула кончик своего пальца, затем вернула его на сосок. Ласка как под гипнозом повторила это движение. Чувство того, что тебя касается незнакомка, не было таким уж сильным, однако росло с ощущением погружения в глубокие холодные глаза Нади. Когда боковым зрением она увидела, что палец Нади спускается ниже, и повторила это движение, то невольно охнула. Она не мастурбировала долгие месяцы, ни с тех пор, как ее пленили, ни задолго до этого. Часть ее как будто отключилась, когда ее похитили, однако все это время ожидала в предвкушении и наконец увидела свой шанс. Их руки двигались быстрее, взгляд туманился, дыхание становилось громче и чаще, начали раздаваться хлюпающие звуки. Когда она выгнула свою спину и застонала, Надя бросилась через всю постель, повалила ее на спину и погрузила лицо в ее межножие, быстро и безжалостно работая языком, положила руки на ее бедра, препятствуя любым ее попыткам увильнуть. Она же водила пальцами по коротким волосам Нади, выкрикивала какие-то бессмысленные слова, изгибала тело, как будто скакала на лошади. Ей было все равно, услышат ли ее, не волновало, что чувствовала Надя, ее застенчивость сгорела в одно мгновение, которое, казалось, никогда теперь не закончится.