Татьяна Буглак - Параллельщики [litres]

– Со, Лот! Парни! Добрались… – Поп и Пол с Солом пытались одновременно обнять всех нас.

Хаук все же сел на своем «ложе»:

– Что в конторе?

– Все нормально, кроме вас все или в здании, или на связи. Что у вас?

Вскоре мы уже знали, что тут произошло. Прямо за домом быта находилась точка пересечения зон блокады, и парни решили установить здесь регистраторы для изучения энергетических полей и изменений пространства. Но в здании уже оказались люди, которые, увидев наших, начали стрелять. Ни мародеры, ни тем более обычные горожане такого бы не сделали – у обывателей нет пистолетов, а мародеры пользуются тактикой крыс и стараются не привлекать к себе внимания, предпочитая удирать, а не драться. Единственными, кто мог стрелять в сотрудников конторы, были нанятые исконниками охранники из самых последних отморозков. Парням пришлось отстреливаться, и они, как им показалось, сумели прогнать исконников из здания, хотя Хаук и Поп и нарвались на пули. Но когда они попытались подойти к лестнице, то уперлись в стену блокады, которой совсем недавно не было – бандиты как раз с лестницы Хаука и подстрелили, прорываясь наружу. С той стороны в эту же стену вляпались не успевшие убежать исконники, но не телепортировались к противоположной стороне зоны, а просто отлетели от нее, как от обычной стены. Стрелять в наших уже не пытались и кинулись обратно, вглубь здания. Потом по их крикам парни поняли, что выбраться эти придурки не могут – с противоположной стороны здания проходила граница зоны, и их оттуда вышвыривало опять в дом быта, хорошо еще, не впечатывая внутрь стены. Но попыток они вроде бы не оставляли, и примерно раз в полчаса сверху доносились еле слышные маты и стрельба, только уже не горе-ученых, потому что, пока Пол с Солом перевязывали Хаука и Попа, пока разбирались с рациями, сгоревшими при включении установки, Лаки исчез, оставив короткую записку: «Могу пройти сквозь поле, иду отключать аппарат». Вскоре как раз и послышались одиночные выстрелы, из-за которых наши и заметили отсутствие друга. Рассказывая об этом, все четверо ругались, не стесняясь меня, и высказывали об умственных способностях Лаки все, что думают.

– Идиот! Он же помрет там! Матросов недоделанный! – Лот саданул по стене кулаком. – Куда он полез?! Что он там может сделать?!

– Не дать установке заработать в полную силу, – тихо сказал Хаук. – Ты знаешь об этой теории.

– Теории! – почти крикнул Сол. – Она не подтверждена!

– Потому что ни разу не проверялась… – Хаук лег, морщась от слабости. – Но если учитывать скорость омоложения организма параллельщиков, собственных запасов энергии им не хватит и на час. А они рядом с установкой выживают до десяти часов… иногда… Не спорьте, что там с рациями? Нужно обесточить район.

Парни переключились на настройку техники, даже Поп со своими помогал, хотя все трое мало что могли сделать – не специалисты в связи, а обычные бойцы. Я, скинув с плеч куртку, укрыла Хаука:

– Есть хочешь? И как голова?

– Мутит немного, так что есть пока не стоит. Не боись, ранение скользящее, даже черепушку не поцарапало, нужно просто отлежаться. А тебе отсюда поскорее уходить надо; парни с рациями разберутся, и уматывай! Лот довезет.

– А вы?

– Когда установку отключат, эти скоты попробуют прорваться. Я как раз очухаюсь и помогу нашим, стрелять-то – не бегать.

– Поспи. – Я села на пол рядом с ним, взяла широкую ладонь парня. – Тебе нужно спать.

Он уснул почти мгновенно, уже во сне завернувшись в куртку и укладываясь поудобнее. Остальные занялись рациями, и я осталась не у дел. Сколько прошло времени с момента включения установки? Часа два-три, скорее все же три. Фо говорила, что у Лаки всего пять часов, значит, осталось не больше двух. Как он смог пройти сквозь поле? Я встала и, взяв один из рюкзаков – тот, на который мне указывала Света, – незаметно пошла к лестнице, но не основной, а боковой, о которой знала только, что она должна быть. Поле, о которое бились создатели (или охранники?) установки, меня притормозило, но не остановило. Было ощущение, будто я иду против очень ровного и все больше усиливающегося ветра, но и только. Потом сопротивление исчезло. За моей спиной раздался тихий, чтобы не привлечь внимания противников, и еще более приглушенный расстоянием встревоженно-больной вскрик Попа: «Ната! Дура, помрешь ведь!», и невнятная ругань.

Обострившееся то ли из-за нервотрепки, то ли из-за влияния установки чутье не подвело, и вскоре я уже поднималась по захламленной узкой лестнице, зная, что установка именно на четвертом этаже и что рядом с ней есть неприметный выход на площадку этой лестницы. Потом вышла в столь же захламленный и заставленный всякой рухлядью служебный коридор и пошла, опять же доверяя только чутью. Несколько раз за хлипкими, почти декоративными дверьми раздавались шаги и мат, но о моем присутствии никто не догадывался. Много позже, когда я второй раз оказалась в этом здании, то поняла, почему меня не обнаружили: с противоположной стороны располагалась большая мастерская, объединенная из нескольких комнат, и лишние двери просто закрыли шкафами, не перегораживавшими только небольшие окна над дверьми. Тогда же я об этом не знала и замирала в пыльной полутьме, стараясь даже не дышать.

Коридор закончился лишь для видимости запертой на расхлябанный врезной замок дверью, которую открыть можно было, просто толкнув посильнее, и почти неосвещенным «аппендиксом» за ней, полузакрытым стоявшим не совсем вплотную к стене шкафом. Я выглянула из-за него и увидела еще один небольшой коридор, довольно хорошо освещенный светом, шедшим из окна с противоположной от меня стороны. Справа от меня в его длинной стене виднелась еще недавно застекленная дверь – молочно-матовые осколки валялись рядом с ней, – а слева – распахнутая двустворчатая дверь в какое-то хорошо освещенное помещение, которое я не могла рассмотреть. Около этой двери на полу сидел Лаки, держа на коленях пистолет. Я тихо, боясь обратить на себя внимание врагов, позвала:

– Лаки, это Со, не стреляй.

Он поднял голову, оглянулся:

– Ты одна?

– Одна, наши внизу.

– Иди сюда. – Он не вставал, внимательно оглядывая коридор и держа пистолет наготове, слабо улыбнулся, увидев меня, и тут же помрачнел: – Ты знаешь, что отсюда нам не выйти?

– Догадываюсь. Но у нас есть время. Тебе нужно поесть и принять лекарства.

– Теперь уже без разницы. – Он грустно усмехнулся – обтянутый кожей скелет почти что подростка. – У меня осталось часа два, не больше.

– Ешь! – Я села рядом с ним, открыла тюбик с питанием, насильно сунула ему в руку, повторив: – Ешь!

Он послушно взял тюбик, жадно высосал его и улыбнулся: