Евгений Бузни - Первомайские мальчики

Голос из Москвы предложил:

— Начинайте с главного для экономии времени.

— Мы взяли карманника.

— Понимаю, ответил голос.

— Я только что от него узнал, что у него имелось задание ликвидировать нашу новую звезду.

— Что вы говорите? От кого задание?

— Это вопрос самый важный. Он ведь под кураторской крышей приехал. А она вам известно откуда.

— Да ну? Не может быть.

— В этом проблема. Дурной запах у неё. Кальян могут раскуривать очень высоко. Задание карманнику дал его шеф, вы уже знаете какой, но это, скорее всего, мелкая сошка.

— Так. Я понял. Займёмся разработкой вашей версии. Звоните по каждому изменению.

А в это же время генерал Авдругов связался по телефону со своим руководством в Москве, Захватов позвонил полковнику Заглядову. Оба доложили обстановку, сообщив, что хотят отправить Наукова в сопровождении Грамотеева большим противолодочным кораблём капитана второго ранга Директора в Новороссийск, откуда переправить их самолётом в Москву. Собственно говоря, это решение было принято и согласовано раньше капитаном, а теперь только получило своё подтверждение для создавшейся ситуации. Он же и сообщил об этом здесь у автобуса на импровизированном совещании:

— Рома и Саша, вам, друзья, придётся садиться в автобус и ехать со мной в сопровождении бронетранспортёров. Это позволит нам добраться до моего корабля беспрепятственно. А тебя, Алиночка, придётся отправлять вместе с группой ОМОНа самолётом в Москву прямо сейчас. Рейс вечером из Симферополя. Но ты будешь дома раньше ребят и сможешь их там встретить. Они прилетят завтра утром.

На Алину нельзя было смотреть в этот момент без волнения. Она вздрогнула, сложила ладони, прижав их к зубам, и подняла глаза на Романа. Слёзы полились по щекам двумя серебристыми дорожками, уголки губ опустились вниз. Девушка плакала, едва сдерживая громкое рыдание.

— Я не хочу, Ромочка. Я боюсь за тебя. Поедем вместе.

Капитан обнял Алину за плечи, говоря:

— Тебя, девочка, на судно взять не смогу. Но завтра вы будете снова вместе. А с тобой будут бравые ребята. Они не дадут тебя в обиду.

Роман переживал не меньше Алины, но он был мужчина. Он обхватил голову любимой руками, прижал её к груди и прошептал:

— Что делать, Алиночка? Наука требует жертв. Я люблю тебя больше жизни. Думай о наших малышах и береги себя. А дня через три-четыре отпразднуем свадьбу.

Поцеловав девушку в губы, Роман сказал:

— Всё, малышка, попрощайся и с лейтенантом.

— Нет, — возразил неожиданно Захватов. — Грамотеев теперь не старший лейтенант, а капитан. Мне поручено вручить ему погоны и удостоверение капитана. Он, правда, сейчас в гражданской одежде, но погоны может взять с собой и прикрепить к мундиру по возвращении в Москву.

Прислонив к автобусу свой чемоданчик, Захватов раскрыл его, вынул оттуда пакет и удостоверение и обратился к Авдругову:

— Товарищ генерал-лейтенант, я прошу вас как старшего по званию вручить документ новому капитану внутренних войск России.

Авдругов взял удостоверение, раскрыл, внимательно прочитал и, протянув Роману, торжественно сказал:

— От имени руководства поздравляю вас с очередным воинским званием!

Александр опешил от неожиданности, но, беря погоны и удостоверение, ответил автоматически по-военному:

— Служу России! — и добавил обычным растерянным голосом, — Спасибо, никак не ожидал.

Алина обняла его, улыбаясь сквозь слёзы:

— Поздравляю тебя, Саша! И до свидания. Я на тебя надеюсь. Привези мне Рому. Мы с Катей будем вас ждать в аэропорту.

Все стали поздравлять Грамотеева, когда к ним подошёл матрос от оцепления:

— Разрешите, товарищ капитан второго ранга?

— Докладывайте! — скомандовал Директор.

— Очень просят пропустить к вам на минутку корреспонденты «Славы Севастополя» и нашего телевидения.

Директор повернулся к Авдругову:

— Товарищ генерал, может, сделаем исключение нашему славному городу, если наш молодой учёный не возражает?

— А он не возражает? — поинтересовался генерал, посмотрев на Наукова.

— Ну, если надо, — сказал Роман, пожимая плечами, словно поправляя на спине рюкзак.

— Знаете, что отвечать? Слава штука сложная.

— Найду что-нибудь.

— Давай, — махнул рукой Авдругов.

Матрос подбежал к оцеплению, и через минуту оттуда бегом направились молодые женщина и мужчина с микрофонами в руках и второй мужчина постарше с тяжёлой кинокамерой на плече.

Быстров быстрыми шагами подошёл к капитану и, отозвав его в сторону, сказал:

— Задержанный нами только что признался, что на кухне налил в рюмку с коньяком яд. Надо бы проверить, чтобы его никто не выпил случайно.

Капитан бросился в дом. Через две минуты он звонил в скорую помощь. Ещё через пять минут перед машиной с красными крестами, несущейся с воем сирены, спешно расступалась толпа и оцепление. Из дома матросы вынесли на носилках двух женщин. Капитан проводил машину скорой помощи и возвратился к автобусу, у которого проходило интервью, сказав на ходу Быстрову, что его жена и журналистка отравились, но врач надеется на спасение. Сердца женщин бились, а в машине скорой помощи есть всё необходимое для реабилитации. Майор направился к Мерседесу.

Роман никогда прежде не имел дело с корреспондентами, никогда не давал никому интервью, но, конечно, видел, как это делают другие по телевидению. Однако необходимо заметить, что видеть других на экране, как они что-то делают, и ощутить присутствие камеры, почувствовать, как на тебя именно смотрит глаз объектива, и вдруг услышать, что ты в прямом эфире, то есть тебя уже с этой секунды видят тысячи, а то и миллионы зрителей — это, знаете ли не каждому под силу. А телевизионщикам не было времени предупреждать, не было времени репетировать. Новость была сверх горячей.

— Это вы Науков Роман Николаевич? — спросила журналистка телевидения, — едва только камера устремила свой глаз на Романа и над объективом загорелась красная лампочка включения.

— Да я, — просто ответил Роман.

— Мы в прямом эфире. Скажите, пожалуйста, это правда, что вы запустили ракету, которая заставила миллионы людей любить друг друга?

— Да, — смущённо ответил Роман. — Но хочу сразу сказать, что я этого не хотел.

— Вы имеете в виду, что открытие произошло случайно?

— Не совсем так, — сказал Роман и притянул к себе стоявшую рядом, но попытавшуюся отойти Алину. Отвечая, он уже забыл о телевизионной камере, а говорил прямо журналистке в микрофон. В этом, кстати, мастерство интервьюирования, когда журналист своими вопросами и тем, как он их задаёт, заставляет объект беседы отвлекаться от мысли, что говорит на камеру.

— Я хотел помочь вот этой девушке, Алине. У неё произошла в жизни трагедия, заставившая возненавидеть мир и особенно мужчин. А я её очень люблю, и она меня любила до этой трагедии. Я не мог не помочь ей и придумал ракету, с помощью которой возродил в ней чувство любви. Запуск ракеты оказался успешным. Алина согласилась стать моей женой. Вот и вся история.