Евгений Бузни - Первомайские мальчики

— Вы хотите сказать, что она ваша жена?

— Разумеется, она моя жена.

— Алина, — корреспондент направил микрофон к девушке, — вас не смущает, что вас почти насильно заставили любить?

— Любовь — это счастье, которое даруется судьбой далеко не каждому. Разве можно считать её насилием? Я просто по-женски счастлива. Кроме того, я всю жизнь любила Романа. Лишь трагический случай заставил меня отказываться от его любви некоторое время. И Рома помог исправить эту ошибку.

Корреспондент опять направил микрофон к Роману:

— Можно ли в таком случае сказать, что ваше изобретение носит индивидуальный, так сказать, эгоистический характер, то есть вы делали это для удовлетворения своего собственного желания?

— Нет, — чётко произнёс Роман. — Так сказать нельзя. Всякое изобретение, каким бы оно ни было, делается для человечества. Оно может быть и случайным, и результатом долгих исследований и ожиданий, но всегда становится достоянием всего человечества. Об этом необходимо помнить. Что бы вы ни делали в мире вообще, обязательно оказывает влияние в большей или меньшей степени на развитие всего мира. Другое дело, каким окажется это влияние: положительным или отрицательным. Это зависит от цели, которую человек сам ставит перед собой. Разумеется, всякий человек по натуре эгоист. Он стремиться делать то, что ему самому приятно и хочется. Вопрос в том, чтобы ему, этому человеку, было приятно то, что приятно и окружающим его людям. Если ребёнка с детства приучили делиться с друзьями подарками, то и, будучи взрослым, ему приятно делать добро людям. Это значит, что, помогая другим, он удовлетворяет и свой собственный эгоизм. Это гуманный вид эгоизма. Я бы назвал его разумным. Такой эгоизм я приветствую.

Мною придумана была ракета с определённым составом, который вызвал чувство любви. Да, я хотел, чтобы любовь была направлена на меня. Но если бы моя Алиночка полюбила другого человека, я бы не стал её упрекать. Мне хотелось сделать её счастливой, что и доставило бы мне радость, будь она счастлива со мной или с другим человеком. В этом, я думаю, и заключается настоящая любовь, когда желаешь счастье другому, а не самому себе.

И вообще я думаю так, что каждый человек, явившийся на нашу землю, должен оставить о себе добрую память, то есть сделать что-то хорошее. Делать добрые дела — в этом предназначение человека на земле. Уверен, что если бы мне пришлось завтра уйти из жизни, то и тогда я бы был счастлив оттого, что успел хоть что-то сделать в этом мире.

— Вы верите в существование другой жизни у человека?

— Нет, конечно. Я реалист. Потому и считаю, что делать добрые дела надо здесь на земле, а не уповать на несуществующее потустороннее.

Из-за оцепления матросов уже десятки микрофонов на удочках и в руках журналистов тянулись в сторону беседовавших, пытаясь уловить хотя бы разговор.

Корреспондент «Славы Севастополя» продолжал задавать вопросы:

— А у вас тоже будут дети, как у многих других, оказавшихся под воздействием вашей ракеты?

— Да, мы ожидаем двойню, как и моя сестра, моя мама и мама Алины.

— Но ведь есть женщины, которые не хотят рожать. Вы о них думали?

— Нет, к сожалению, изобретая свою ракету, я не думал, что окажу ею влияние на такое количество женщин. Я искренне сожалею об этом. И всё же полагаю, что любовь даже незапланированная, даже самая неожиданная, должна приносить счастье. Любовь правит миром, а злоба — войной. Так что я прошу не сердиться на меня. Те женщины, которые не хотят сегодня по какой-то причине рожать, тоже будут счастливы, если роды будут происходить в хороших условиях, дети и матери получат хороший уход, если прибавление семейства не вызовет ухудшение условий их жизни. Но об этом, я надеюсь, позаботится наше правительство, которое само предложило в своё время программу увеличения семьи. От нас всех, в том числе и журналистов, как я думаю, зависит, будут ли счастливы все мамы, рожающие детей.

— Последний вопрос, — умоляющим голосом произнёс журналист, — меня просят заканчивать интервью. Куда вы сейчас едете и чем собираетесь заниматься?

— Вы задали два вопроса, — смеясь, ответил Роман. — Еду домой. Собираюсь продолжать заниматься наукой. Я ведь аспирант.

— А почему сюда приехали бронетранспортёры?

— Извините, но вопрос не ко мне. — Роман обнял за плечи Алину, широко улыбнулся и помахал в камеру рукой. — Прощайте и не ругайте науку! Она всегда должна идти вперёд.

Странная транспортная кавалькада покидала улицу Правды. За бронетранспортёром с моряками, готовыми соскочить в любую минуту для занятия обороны или осуществить наступательную операцию, двигался микроавтобус с матросами большого противолодочного корабля капитана Директора, самим капитаном и его гостями Науковым и Грамотеевым, затем ехала «Волга» с Захватовым, его двумя омоновцами и Алиной, далее следовал «мерседес» генерала Авдругова с арестованным Михальским, майором Быстровым, одним омоновцем. Завершал кавалькаду второй бронетранспортёр с моряками, в задачу которого входило не позволить журналистам преследование машин.

После отъезда с улицы виновников внепланового собрания людей народ ещё поволновался, помитинговал и постепенно разошёлся по домам. Какие-то журналисты попытались всё же преследовать уехавших в сопровождении бронетранспортёров важных для новостей лиц. Однако из-за остановки последнего бронетранспортёра, перегородившего дорогу, журналистам не удалось заметить, когда «Волга» и «Мерседес» покинули процессию, устремившись к Симферополю. Микроавтобус РАФ со своим боевым сопровождением, хоть и видели за собой цепочку машин журналистов, спокойно покинули Камышовую бухту и добрались до Казачьей, где капитан Директор своими матросами перекрыл дорогу журналистам и без проблем посадил Наукова и Грамотеева на катер, который и доставил их к трапу весьма внушительного большого противолодочного корабля с замечательным названием «Неустрашимый».

Билеты до Москвы Алине и омоновцам были забронированы в воинской кассе.

«Мерседес» сразу обогнал «Волгу» и ушёл далеко вперёд. При подъезде к Симферополю зазвонил мобильный телефон генерала. Майор Быстров внимательно наблюдал за изменением выражения лица сидевшего впереди Авдругова. Он не мог скрыть волнения, которое вызвали полученные по телефону указания. Выдавало его и краткость ответа: «Так точно, понял», «Слушаюсь!», «Есть!», «Найду».

На вопросы, поступавшие ему, отвечал только «Да», «Нет», «Согласен», «Выполню».

Закончив разговор, из которого Быстров ничего так и не понял, генерал обратился к нему:

— Майор, я вас сейчас оставлю в Симферополе, и вы продолжите работу с американцем. Его не должны пропустить в Россию, а что будут делать с ним украинцы — это их дело. Кстати, люди, которых вы вызвали в помощь, уже прибыли и должны ожидать вас в аэропорту. Но, как я понимаю, в сложившейся ситуации они вам уже не нужны. Тут вы сами разбирайтесь. Может, вам тоже лучше лететь сразу в Москву. Созванивайтесь с вашим руководством, оно в курсе. А мы с бойцом ОМОНа и задержанным Михальским продолжим движение. Я сам организую передачу его российским властям.