Евгений Бузни - Первомайские мальчики

Роман, держась обеими руками за лямки рюкзака, шёл, молча, и улыбался широкой улыбкой на все вопросы. По громкой связи аэропорта объявили задержку рейса на Москву по погодным условиям на час. И тут же из репродукторов донеслось объявление:

— Просьба ко всем прибывшим журналистам собраться в зале ожиданий, не препятствуя движению нашего гостя. Мы попросим его ответить на вопросы, но организованно. Вы же не папарацци, а цивилизованные журналисты.

Это кто-то из городской администрации, очевидно работник пресс-центра, взял на себя бразды правления, чтобы навести некоторый порядок.

Романа и Александра провели в отведенную для них часть зала. Оба второй раз в своей жизни очутились в центре всеобщего внимания. Рядом с ними стал и организатор внезапной пресс-конференции. Сразу было заметно, что опыта ему не занимать — он знал почти всех собравшихся журналистов, и, что особенно важно, они знали его и послушно подчинялись его требованиям. А он распоряжался деловито и умело:

— Отступите, пожалуйста, все на три шага назад, дайте возможность поставить камеры и сделать так, чтобы все могли фотографировать. У нас есть время, все сможете задать вопросы, но прошу формулировать их кратко и понятно.

Роман снял со спины рюкзак, положив его на пол, и неожиданно поднял руку, прося тишины и внимания. Затем спросил организатора:

— Можно я скажу несколько слов сначала?

Организатор не ожидал вопроса, но тут же согласился:

— Конечно, раз вы хотите. Это даже лучше. — И, обращаясь к собравшимся громко произнёс, — Внимание, господа! Первым слово просит сам Науков Роман Николаевич. Послушаем его.

Роман выдержал паузу, как бы собираясь с силами, и сказал то, чего никто не только не знал, но и не предполагал услышать:

— Уже здесь в Новороссийске мне неожиданно сообщили, что в Севастополе была совершена попытка отравить меня.

Зал ожидания ахнул. Вспышки фотоаппаратов засверкали ещё чаще.

— Она буквально случайно не удалась. То, что предназначалось мне, то есть рюмку яда, выпили, к величайшему сожалению, два других человека. По телефону сообщили, что с трудом, но их удалось спасти от смерти. Почему я начал разговор с этого, а не с ответа на ваши вопросы? Я хочу с вашей помощью обратить внимание тех, кто организовал эту попытку ликвидировать меня, на то, что со мной, как с человеком, расправиться легко, а с наукой невозможно никак. Теперь я готов к вопросам.

Журналисты, пассажиры и почти все служащие аэропорта теснились в зале, слушая импровизированную пресс-конференцию. Только дежурившие у ворот, которым была дана соответствующая команда, видели, как к готовому для вылета в Москву самолёту подъехал Мерседес. Из него вышли три человека в гражданской одежде. Один нёс в руке небольшой чемоданчик, который называют английским словом «кейс». Два других поднимались по трапу впереди него. Это были генерал Авдругов, Михальский и омоновец, сопровождающий арестованного, с которого только перед выходом из машины сняли наручники. Михальский поднимался по трапу, как затравленный зверёк, постоянно озираясь по сторонам.

В самолёте бортпроводница провела всех троих в самый конец салона. По рации командиру воздушного судна сообщили указание принять двоих пассажиров, один из которых является преступником, а потому уделять им в полёте особое внимание и вывести в Москве последними для передачи там в правоохранительные органы. Генерал убедился в том, что оба его пассажира устроены. Омоновец огромного роста и, несомненно, обладавший недюжинной силой выглядел рядом с тощим Михальским великаном, так что генерал не боялся оставлять на его ответственность арестованного.

Протянув руку для прощания омоновцу, генерал сказал:

— Надеюсь, вы доставите нашего клиента в полном порядке. В Москве вас встретит подполковник Захватов. Прошу передать ему этот кейс, в котором полный отчёт и всё необходимое по делу. Счастливого полёта!

Бортпроводница сопроводила генерала к выходу. «Мерседес» отбыл почти никем не замеченным.

В кабинете милиции аэропорта сидел майор Быстров. Он наблюдал за подъездом к самолёту Мерседеса. Бригада майора работала чётко. Наблюдение за генералом установили ещё в Керчи, где успели снять видеокамерой встречу Авдругова с каким-то человеком, передавшим ему толстый пакет документов. Один из двух наблюдавших за встречей сумел выяснить, что это был работник посольства России в Украине. Здесь всё было понятно. Речь шла об экстрадиции Михальского. Эпизод немедленно доложили Быстрову. Он проинформировал Москву. Оттуда ответили, что всё пока в рамках законности.

Ночью паром доставил генеральскую машину и наблюдателей в Темрюк. Хмурое предгрозовое утро все встречали в Новороссийске. Генерал наблюдения за собой не замечал. Здесь в российском городе он чувствовал себя спокойней. Связался с правоохранительными органами, для которых его звание и должность были самыми что ни на и есть руководящими, узнал подробности вылета самолёта на Москву, договорился о доставке на борт арестованного и сопровождающего омоновца без прохождения контроля своей машиной. Завтракали у мэра города в кабинете. План осуществлялся без сучка и задоринки.

Посадив Михальского в самолёт, генерал-куратор фактически завершил свою миссию. Доложив об этом в Москву, к своему вящему изумлению получил указание отослать «мерседес» назад в Севастополь, а самому любым транспортом отправляться в Грузию, где будет дано следующее распоряжение.

Быстров этого не знал, но опекуны генерала, как он называл своих помощников, следивших за его передвижениями, сообщили о том, что генерал на железнодорожном вокзале купил билет до Тбилиси. Майор, не теряя ни секунды, связался с Москвой.

В Москве Премьер-министр вызвал помощника. Раздражению не было предела, и он рыкнул вошедшему сначала нецензурной бранью, затем вопросом:

— Что там за мышиная возня вокруг нашего генерала? Звонков доложил, что на него чуть ли не охота организована каким-то майором. Кто в стране хозяин, чёрт вас дери? Я или ФСБ? Немедленно исправить положение.

Президент позвонил Премьеру:

— Слушай, в чём дело? Только что телевидение начало прямой репортаж из Новороссийска. Ты смотришь? Науков заявил, что вчера его хотели отравить. Это ни в какие ворота не входит. Может быть, послать за ним специальный самолёт?

Ответ звучал успокаивающе:

— Предположение учёного ещё не факт, что так и было. Мне кажется, не царское это дело заниматься самолётами для учёных. Государственных дел полно. У нас на носу встреча с представителями фонда Сороса. Американцы предлагают взять на себя финансовое обеспечение воспитания первомайских мальчиков. Это большое дело.