Александра Голубева - Катастеризм [litres]

– У вас есть претензии, – Тульин невольно улыбнулся. – Женя, вы не думали завести блог?

– Блог? Зачем?

– Больно видеть, как столько мыслей пропадает вотще.

– Я что, бабка старая, мысли записывать?

– А что, это уже немодно? – растерялся Тульин. – А как же… Гутенберг? Сила печатного слова?

– Она очень велика. Настолько, что застилает людям глаза. Есть же исследования, про них много писали – вы не слышали? Люди, которые воспринимают свою жизнь через призму социальных сетей, в среднем показывают более низкий уровень счастья и довольства. Потому что, когда с ними что-то происходит или им приходит в голову мысль, они на самом деле не переживают это непосредственно и не думают, а уже планируют, как оформят пост об этом в социальной сети – и из-за этого в итоге недобирают впечатлений. А впечатления нам нужны, без них мы глупеем. Нет, я за экспириенциализм – не слышали? Neu-Dasein, школа непосредственного восприятия? Ну, если в двух словах, то – вот некоторые древнегреческие философы считали, что записывает свои идеи только быдло, которому не хватает ораторского мастерства и памяти. А истинный мыслитель способен всё удержать в голове. И мы тоже в это верим. Впечатления записывают те, кто себе не доверяет.

Тут уже к затылку невольно потянулся Тульин:

– Но… известно же, что голова неизбежно подводит. Нейроны, на которых хранится некое воспоминание, могут просто умереть, и оно потеряется. Вместе с носителем.

– Не. Это сложнее устроено.

– Ладно впечатления. Но вы не перегибаете палку? Неужели вас не тянет поделиться мыслями, соображениями?

– Так вот я делюсь. С вами.

– Я имел в виду – со всеми.

– Но зачем?

– Ну как… не знаю. Похвастаться. Развеять мрак их невежества.

Женя была ниже его почти на голову – и вообще маленькая. Интересно, ей подкручивали специально капюшон? Стандартный должен быть великоват.

Простая ты зверюшка, а, Тульин? Оказался твой буёк говорящим – а ты и рад купиться с потрохами. Волнуешься, чтобы ей было удобно? Переживаешь, не жмёт ли голову капюшон? Вчера волком смотрел, а сегодня выставляешь поперёк неё руку, чтоб не шагнула на проезжую часть слишком быстро, когда свет ещё только жёлтый?

Кто бы мог подумать, что лекарство, которое тебе, Тульин, нужно – это щепотка теорий заговора из интернета.

Или ты просто ждал, пока с тобой кто-нибудь заговорит?

Нет, ответил он самому себе, удивляясь, как глупеет от злобы. Дело же не в этом. Будто мало со мной заговаривали за всё это время.

Просто человек – тварь адаптивная. Рано или поздно мы привыкаем ко всему, устаём молчать и завязываем беседу с первым, кто подвернётся под руку. Начинаем новую жизнь, не дожидаясь понедельника, просто потому что в четверг встали с удачной ноги.

Но что же в этом плохого?

– Знаете, вот этого я про ваше поколение совсем не понимаю, – говорила тем временем Женя. – Почему вы считаете всех вокруг дураками? Мне шестнадцать лет, и если я до всего этого дошла своим умом, то и другие дойдут. Ещё я буду кого-то учить! Нет уж. Появится у меня настоящая теория – со ссылками, данными и доказательствами, – тогда я, конечно, её зафиксирую. А просто домыслы свои записывать… в интернете и так мусора хватает. Neu-Dasein. Я лучше эти мысли просто переживу .

– Какое ответственное отношение, – искренне сказал Тульин. – Вам точно шестнадцать?

– Какой безответственный эйджизм, – хмыкнула Женя.

Они наконец-то дошли до дверей BARDO, и Тульин откуда-то знал, что внутри их разговор не продолжится. Знал он и то, что завтра это всё не повторится.

Не повторится, слышишь ты?

Но сегодня вечером, наверное, можно и пройтись до метро вместе. Один раз. Коль уж скоро ездить на такси неэтично.

Можно и не спешить до метро.

Чёрт знает – по-своему Гамаева, наверное, права: не так мы и отличаемся от школьников. По крайней мере, именно со школьничьим старанием изобразил Тульин непринуждённость, когда, открывая Жене дверь, спросил:

– А вы играете в покер? Хотите, научу?

Если бы кто взглянул на Данину жизнь со стороны, то легко мог бы увидеть в нём не то чтобы неудачника, то как минимум странноватого бирюка. Удалённой работой в наш век никого уже не удивишь – а вот с людьми почему-то по-прежнему требуют общаться вживую. То есть, конечно, не требуют – никто не придёт к тебе под дверь с вилами и тортиком требовать коммуникации, – но всё-таки ожидают.

И цифровых друзей по-прежнему почитают ненастоящими.

Дане же всё это казалось не просто нормальным, а великой своей удачей. Порой у него неделями не было поводов выходить из дома, что ничуть его не смущало. Никогда он не понимал этой тяги к развиртуализации, этого допотопного превознесения реального мира над виртуальным. Ему, к примеру, куда больше нравилась переписка. В переписке можно обдумать свои слова и сформулировать именно то, что действительно хочешь сказать, не сбиваясь и не запинаясь. Там ты предстаёшь таким, каким хочешь быть, а не каким слепила тебя природа.

Есть стереотип, что против природы бунтуют только всякие уроды и те, кому не посчастливилось родиться без ног или там заикой.

А Даня просто был принципиальный, и жизнь у него была крайне насыщенная. Цифровая.

Впрочем, в последнюю пару недель принципами пришлось поступиться. Устроить родителей в «Плеяды» оказалось в целом дешевле и проще, чем он ожидал, но бюрократии к этому прилагалось немало.

Всяческие документы в просвещённом отечестве до сих пор подписывали лично.

«Что мне сделать, чтобы вы перестали тратить деньги на всякую лженаучную чепуху? – спросил Даня в тот памятный вечер пару недель назад. – Что мне сделать, чтобы вы перестали на неё надеяться?»

Мама с папой смотрели на цветастую горку «Одравита» виновато, но в то же время не спешили смахнуть дорогое плацебо в мусор. Даня понимал, что, как только он уедет, они помолчат немного, повздыхают, а потом кто-то из них скажет: «Ну и что теперь, не выкидывать же?» – а второй ответит: «Уж точно не навредит, верно?» – а первый прибавит: «Всё-таки зря он так быстро судит, не разобравшись в вопросе», – а второй: «Одравит» помогает не всем, но есть очень хорошие результаты!»

Может, не так это и страшно – ведь и правда не вредит, просто пустышка. Что с «Одравитом», что с NanoSound’ом, что без них – жить будешь примерно одинаково, а деньги – ну что деньги… пыль.

А впрочем – не такая уж и пыль для их семьи. Они в деньгах не купались, каждую копейку зарабатывали сами. Зачем, чтобы отдать мошенникам? Поощрить тех ходить по квартирам и дальше, обирая в том числе людей, для которых такие суммы критичны? Сколько настоящих лекарств мама с папой уже не купили, уверяя себя, что NanoSound и «Одравит» и так неплохо помогают?