Дэн Симмонс - Сироты вечности [сборник litres]

Хромой Барсук отвернулся, судорожно хватая ртом воздух. Восстановив дыхание, он снова взглянул на убитых. Он хотел бы спеть для них песню смерти, хотел бы облегчить им путь на юг, но не знал ритуала.

«Когда я стану вичаша-ваканом , – пообещал он себе, – я научусь этому всему».

Он повернулся прочь и зашагал на восток по залитой лунным светом равнине.

Они нашли его спустя день, ночь и еще день. Все это время Хока Уште не спал и не ел. Он не смастерил себе никакого оружия, не попытался прикрыть чем-нибудь наготу. Его раны гноились, кожа горела от солнечных ожогов и лихорадочного жара, и он напряженно прислушивался к шепчущим голосам в мозгу. Хока Уште шел, пока хватало сил идти, потом стоял на одном месте, пока ноги держали. Он не сознавал, что упал, и у него было туманное ощущение, будто он пытается ползти по крутому склону самой Земли. Когда подъехали всадники, мальчик смутно осознал, что какие-то огромные существа заслонили солнце. Он был уверен, что это духи, явившиеся за ним, чтоб унести на юг, и очень удивился, услышав лакотскую речь с акцентом бруле.

Когда Хока Уште очнулся спустя какое-то время, он лежал между мягкими одеялами. Сквозь откинутый кожаный полог типи лился свет вечернего солнца – густой медово-желтый свет, на какой он любил смотреть в детстве, лежа в уютной безопасности дедушкиного и бабушкиного жилища. В первый миг он решил, что ему все привиделось в лихорадочном бреду – он обливался холодным потом, как бывает после сильного жара, – но потом над ним склонилась безносая старуха, сказала что-то на отрывистом наречии бруле другой безносой старухе, и Хока Уште понял, что все происходило не во сне, а наяву.

Кроме двух безносых женщин, в палатке была еще одна – помоложе, с неповрежденным лицом, хранившим суровое выражение. Она наклонилась над Хромым Барсуком и сказала:

– Значит… ты живой.

Юноша не знал, как на это ответить.

Все три женщины покинули палатку, и Хока Уште опять стал засыпать, но тут в типи вошел здоровенный мужчина со свирепой физиономией.

– Это сусуны раздели тебя догола, отняли оружие, украли твою лошадь и оставили тебя там истекать кровью? – резко спросил он.

Хока Уште непонимающе уставился на него.

– Нет, это гроза. Сусуны меня не видели. – Он немного помолчал. – Ты – Отрезавший Много Носов.

Мужчина грозно нахмурился и дотронулся до своего ножа:

– Откуда ты знаешь?

– Я видел твоего сына, Поворачивающего Орла.

Отрезавший Много Носов шумно выдохнул:

– Он жив?

– Нет.

Великан покачнулся, словно от сильного удара:

– Сусуны?

– Да.

– Другие двое… Несколько Хвостов и Пытавшийся Украсть Коней…

– Мертвы.

Отрезавший Много Носов медленно кивнул:

– Тогда понятно, почему свистел призрак… – Он осекся. – Назови свое имя и племя и объясни, как ты оказался там один, голый и весь в крови.

Хока Уште представился и пояснил, что отправился в странствие после того, как получил видение. Мужчина не стал расспрашивать про видение.

– Ты сможешь отвести нас к телу моего сына? – спросил он.

– Думаю – да.

– Утром? На рассвете?

Хромой Барсук чувствовал страшную слабость после всех испытаний и лихорадки, но он вспомнил изуродованное тело Поворачивающего Орла, не обряженное и не погребенное с должными почестями – лежащее в прерии, где оно могло стать кормом для животных, ведать не ведающих, кто такой Поворачивающий Орел.

– Сегодня, – сказал Хока Уште. – Я отведу вас туда до восхода ночного солнца.

– Нет, – после минутного раздумья произнес Отрезавший Много Носов. – Нельзя оставлять женщин одних, когда ванаги бродит в ночи. Отведешь нас к телу Поворачивающего Орла, когда призрак уйдет. – И он удалился прочь, оставив юношу спать.

Позже, когда стало смеркаться, суровая женщина принесла ему миску супа. Она коротко представилась: Красный Хвост. Прихлебывая густой бульон, Хока Уште попытался завязать разговор.

– А две другие женщины… с отрезанными носами… они твои сестры?

– Нет, – ответила Красный Хвост. – Это другие жены Отрезавшего Много Носов.

Хока Уште на секунду задумался:

– Они что… это… того… – У лакота издавна повелось в наказание за неверность рассекать женам ноздри или отрезать нос. Но Хромой Барсук не знал, как выразиться потактичнее. – Это потому, что они… – Он неловко умолк.

– Да, – сказала Красный Хвост. – У Отрезавшего Много Носов было пять жен, и только одна из них… я… сохранила нос в целости. Остальные заявляли о своей невиновности, но он очень ревнив.

Хока Уште проглотил кусок мяса, плававший в бульоне.

– Наелся? – спросила Красный Хвост и, не дожидаясь ответа, забрала у него миску. – Я должна идти. Уже темнеет. Мне нельзя находиться в типи наедине с тобой.

И суроволицая женщина быстро удалилась, Хока Уште не успел даже сказать «пиламайе».

Хромой Барсук проснулся в темноте от свиста и собачьего лая. Он сразу понял: там, в ночи, призрак, упомянутый Отрезавшим Много Носов.

Свист был мелодичный, завораживающий, сладостный для слуха. Хока Уште сел на постели с бешено стучащим сердцем, испытывая острое искушение пойти на свист, пускай и предназначенный не для него. Собаки заходились лаем. Он пошарил вокруг в поисках своего ножа, тотчас вспомнил, что потерял его, мгновением позже осознал, что кто-то надел на него новую набедренную повязку, а потом встал и тихонько выскользнул за полог типи, решив найти источник чудесных звуков.

Костры в селении бруле не горели. Тридцать-сорок типи сияли молочной белизной в свете ночного солнца. Собаки перестали лаять, но рычали и скалились. Казалось, свист доносился с окраины стоянки, откуда-то неподалеку от типи Отрезавшего Много Носов. Хока Уште двинулся на звук, но в следующий миг его вдруг схватили чьи-то сильные руки и потянули вниз.

Отрезавший Много Носов и еще с полдюжины воинов сидели на корточках за стволом поваленного дерева. Здоровенный мужчина знаком велел Хромому Барсуку молчать, и все опять стали вглядываться поверх ствола в одинокое типи, стоявшее поодаль на траве. Внезапно какая-то высокая тень проскользила по прерии к типи, и свист зазвучал громче.

– Ванаги , – выдохнул Хока Уште.

Отрезавший Много Носов кивнул:

– Это призрак Поворачивающего Орла. Он пришел за своей винчинчалой .

– Видящая Белую Корову, – прошептал Хока Уште. – Он говорил мне.

Теперь высокая тень кружила вокруг типи. Руки у нее были очень длинные, ноги колыхались в воздухе, не касаясь земли. Один глаз у призрака тускло мерцал, на месте другого чернела дыра. Хромой Барсук содрогнулся, вспомнив глазное яблоко, наколотое на острый лист юкки.

– Мой сын немного научился любовной магии от своего дяди, – печально прошептал Отрезавший Много Носов. – Это голос шийотанки .