Джордж Оруэлл - «1984» и эссе разных лет
- Название:«1984» и эссе разных лет
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Прогресс
- Год:1989
- Город:М.
- ISBN:5-01-002094-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Джордж Оруэлл - «1984» и эссе разных лет краткое содержание
«1984» — антиутопия, рисующая дегуманизированное тоталитарное государство. В публицистике писателя нашли отражение острейшие проблемы политической и литературной жизни 30—40-х гг. нашего века.
«1984» и эссе разных лет - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
И все-таки Лондон иногда писал о современном индустриальном обществе. Помимо рассказов, у него есть «Люди бездны», «Дорога» — замечательные очерки, воссоздающие его бродяжничество в молодости, многие страницы «Лунной долины» — романа, фон которого составляют бурные эпизоды американского профсоюзного движения. Хотя Лондона тянуло прочь от цивилизации, он был хорошо начитан в социалистической литературе и с детских лет узнал, что такое городская нищета. Одиннадцатилетним мальчишкой Лондон работал на фабрике, и без этого горького опыта ему вряд ли бы удалось создать такой рассказ, как «Отступник». Как и в других лучших своих произведениях, он ничего не объясняет, зато, несомненно, стремится вызвать у читателя сострадание и возмущение. Свое отношение к происходящему Лондон наиболее четко выражает там, где речь идет о жизни и смерти. Возьмем, например, рассказ «Держи на Запад». Кто ему ближе — капитан Каллен или пассажир Джордж Дорти? Создается впечатление, что, если бы Лондона поставили перед выбором, он бы взял сторону капитана, по чьей вине погибли два человека, зато ему удалось вывести свой корабль из шторма и обогнуть мыс Горн. В то же время «мораль» такого рассказа, как «А Чо», совершенно очевидна для всякого непредвзятого человека, хотя написан он в обычном безжалостном ключе. Добрый гений Лондона — его социалистические взгляды, которые лучше всего проявляются, когда он обращается к эксплуатации цветных, детскому труду, к жестокому обращению с заключенными и другим подобным темам, но отходят на второй план, когда он пишет о путешественниках и животных. Вероятно, поэтому ему лучше удаются сцены городской жизни. «Отступник», «Просто мясо», «Кусок мяса», «Semper Idem»— мрачные, беспросветные вещи, но именно в таких рассказах что-то сдерживает внутреннюю тягу Лондона к прославлению жестокости, и он не сбивается с пути. Это «что-то» — почерпнутое им из книг и из жизни понимание того, какие страдания несет человеку промышленный капитализм.
Джек Лондон — очень плодовитый и неровный писатель. С самого начала он поставил себе за правило писать по три страницы в день, обычно выполнял урок и за свою короткую и беспокойную жизнь «выдал» огромное количество сочинений. Даже в самых стоящих его вещах удивительно сочетаются хорошее повествование и не очень хороший слог. Рассказы написаны на редкость экономно, с точными фабульными поворотами, но само письмо — бледное, фразы стертые, невыразительные, а речь персонажей небрежна. В разное время книги Лондона оценивались по-разному. Им зачитывались во Франции и в Германии как раз в ту пору, когда в англоязычных странах он не пользовался популярностью. Даже с приходом Гитлера к власти, когда вспомнили «Железную пяту», за ним еще сохранялась репутация левого, «пролетарского» писателя — вроде той, которой пользовались Роберт Трессел, Б. Травен и Эптон Синклер. Одновременно Лондон подвергался нападкам со стороны марксистских критиков за «фашистские тенденции» в его творчестве. Эти тенденции, безусловно, были присущи ему, причем в такой мере, что трудно сказать, каковы были бы его политические симпатии, если бы он дожил до наших дней, а не умер в 1916 году. Можно предположить, что он стал бы деятелем коммунистической партии либо жертвой расистской теории нацистов либо сделался бы донкихотствующим поборником какой-нибудь троцкистской или анархистской секты. Мое же мнение таково: будь Лондон политически последовательной фигурой, он вряд ли написал бы что-нибудь интересное для нас. Сейчас его известность зиждется главным образом на «Железной пяте», а его отличные рассказы порядочно забыты. Именно поэтому в данной книге собрано полтора десятка образцов его малой прозы. Есть еще несколько вещей Лондона, которые стоит снять с запыленных библиотечных полок или извлечь из ящиков у дешевых букинистов. Будем также надеяться, что, как только мы покончим с нехваткой бумаги, появятся новые издания «Дороги», «Смирительной рубашки», «До Адама» и «Лунной долины». Многие книги Джека Лондона поверхностны и неубедительны, но по крайней мере шесть томов его сочинений заслуживают того, чтобы их издавали и переиздавали. А это совсем неплохой итог сорокалетней жизни.
1945
Подавление литературы
С год тому назад мне довелось побывать на собрании, организованном пен-клубом по случаю трехсотлетия выхода «Ареопагитики» Мильтона — памфлета, хочу напомнить, в защиту свободы печати. На листовках с объявлением о собрании — их распространили заранее — было напечатано знаменитое изречение Мильтона о грехе «убиения» книги.
Ораторов было четверо. Один произнес речь действительно о свободе печати, но только в Индии; второй довольно неуверенно и крайне расплывчато высказался в том духе, что свобода вообще вещь прекрасная; третий взял под обстрел законодательство против непристойности в литературе. Четвертый большую часть своей речи посвятил защите «чисток» в России. Выступления из зала либо касались вопросов непристойности и соответствующих законов, либо представляли собой откровенные славословия Советской России. В целом все высказались за свободу нравственности — свободу открыто обсуждать в печати проблемы пола; о политической свободе никто, однако, не сказал ни слова. Среди нескольких сотен собравшихся, половина из которых, вероятно, имела к писательству прямое отношение, не нашлось ни единого, кто бы сумел довести до сознания, что если свобода печати что-то и значит, так это свободу критики и оппозиции. Показательно, что никто из выступавших не обратился к тексту памфлета, юбилей которого они, по всей видимости, пришли отметить. Не были упомянуты и различные книги, «убитые» у нас и в Соединенных Штатах в годы войны. В конечном итоге собрание стало демонстрацией в поддержку цензуры. [13] Справедливости ради замечу, что торжества в пен-клубе, занявшие больше недели, не все проводились на одном и том же уровне. Мне просто выпал неудачный день. Но знакомство с речами (их сборник опубликован под названием «Свобода слова») показывает, что в наши с вами времена почти не осталось людей, способных отстаивать свободу мысли так же убедительно, как то удавалось Мильтону триста лет тому назад — и это при том, что он писал в эпоху гражданской войны. — Прим. автора.
Это не столь уж и удивительно. В наш век само понятие свободы мысли подвергается нападкам с двух сторон: с одной — его врагов в теории, апологетов тоталитаризма; с другой — его непосредственных врагов на практике, монополий и бюрократии. Любой писатель или журналист, желающий оставаться честным, обнаруживает, что ему мешают не столько прямые преследования, сколько общественные тенденции. Против него работают такие явления, как концентрация печати в руках горстки богачей; монополия на радио и в кинематографе; нежелание публики тратить деньги на книги, что вынуждает едва ли не всех писателей зарабатывать на хлеб еще и литературной поденщиной; расширение деятельности официальных организаций вроде министерства информации и Британского Совета, которые помогают писателю держаться на плаву, но зато отнимают у него время и диктуют, что ему думать; военная обстановка долгого последнего десятилетия, разлагающего воздействия которой никто не смог избежать. В наш век все направлено на то, чтобы писателя, да, впрочем, и любого другого художника, превратить в мелкого служащего — пусть его разрабатывает спущенные «сверху» темы и никогда не говорит всей правды, как он ее понимает. Однако в борьбе с этой предписанной ему ролью он не получает помощи от своих: нет такого влиятельного общественного мнения, которое укрепило бы его в сознании своей правоты. В прошлом, по крайней мере на всем протяжении протестантских веков, представление о бунте совпадало с представлением о честности мышления. Еретиком — в политике, морали, религии или эстетике — был тот, кто отказывался насиловать собственную совесть. Еретическое мировоззрение подытожено в словах возрожденческого гимна:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: