Таде Томпсон - Роузуотер [litres]

Я вздыхаю. Я помню, что у Аминат есть книжки про общение с Богом.

– Просто дослушай мня, хорошо? Иоахим Пламень Господень раньше звался Джо-Джо Аваддон, он же Джуниор Агбако. Он руководил бандой вооруженных грабителей, которые орудовали на шоссе Лагос – Ибадан, пока случайно не застрелили констебля во внеслужебное время. Стреляли-то они не случайно, просто не знали, что он полицейский. Как бывает в таких случаях, полиция Нигерии обрушила на них свой праведный гнев, и большая часть банды оказалась привязана к столбам на песке Бар-Бич и казнена в прямом эфире. Джо-Джо избежал поимки, сбрил усы и волосы, затаился на несколько лет и вновь появился на том же самом Бар-Бич под видом одетого в белое пророка, называвшего себя Иоахим Пламень Господень.

Он построил пляжную хижину из бамбука, укрытую покрывалами, раскрашенную кричащими красными крестами и оранжевыми языками огня, которые фломастером нарисовал пятилетний ребенок. Сам пророк носил ослепительно-белое одеяние и капюшон, закрывавший почти всю голову. Может быть, потому, что не хотел быть опознанным, учитывая его воровское прошлое, но он утверждал, что обожжен пламенем Господа. Он проповедовал под открытым небом и носил на поясе колокольчик, как прокаженные в старые времена. Его речи были путаны, невнятны и прерывались глотками из бутылки со святой водой. Поговаривали, что дух от этой воды идет совсем не святой – от Иоахима несло «Бифитером» даже рано поутру.

Иоахим был очевидным, отчаянным и вечно пьяным шарлатаном, без сомнения, но в хижине было что-то настоящее. Нескольким избранным членам его паствы было позволено войти туда, всего шестерым, единственным настолько упорным, чтобы вынести требуемые ритуалы очищения. Один из них был ослеплен. Другой сошел с ума и долгие годы провел в психиатрической лечебнице в Аро. Двое с тех пор могли питаться только жидкой и измельченной пищей. Одна получила такие тяжелые ожоги, что скончалась через несколько часов. Мясник из Аджегунле уцелел. Если можно так сказать. Он с тех пор почти не говорил и открывал рот, только чтобы сказать: «Иоахим – истинный пророк Господень».

– Конечно, – говорю я.

– Учение оказалось какой-то высокопарной брехней, созданной, чтобы заставить толпу вывернуть свои карманы в чаши для подношений. Сам Иоахим был кадавром-верзилой в белых одеждах с красной оторочкой. Он говорил хриплым низким голосом заядлого курильщика. После проповеди и пожертвований он направил мою мать в хижину.

– И там ее изнасиловал?

– Нет. Он якобы остался снаружи. Она не очень хорошо все это помнит, но уверена в одном: секс у нее был. Она сказала, что не может утверждать, будто он случился без ее согласия, и что ангел внутри пылал, но пламя было черным.

Я так и застываю на месте. Я вспоминаю, как увидел Аминат в ксеносфере, окруженную черным пламенем. Это мог быть образ, который она создала из рассказа матери.

– Когда она пришла в себя, то блуждала по пляжу. Лагерь собрался и двинулся дальше. Позже она обнаружила, что беременна Лайи. Он был прекрасен…

– Он до сих пор такой.

– О, я знаю. Я знаю. И даже нетрудно было поверить, что он был… его отец был ангелом. Однако мы очень рано узнали: он горит.

– В смысле?

– Он вспыхивает, спонтанно воспламеняется, взрывается, не знаю, что из этого. Он никогда этого не делает, если кто-то смотрит, но мы видим последствия. Поэтому у нас по всему дому огнетушители и системы пожаротушения.

Я вспоминаю, что видел все эти средства защиты, когда был в гостях.

– Однажды, как ты видел, он спалил дом.

– А цепь зачем?

Ее очередь вздыхать.

– Мы… мы думаем, что он еще и летает.

Я начинаю смеяться, но смех переходит в кашель, и я понимаю, что она не шутит.

– Я серьезно.

– Кто-нибудь видел, как он летает?

– Нет, но он убегает, и не через двери. А в крыше мы обнаруживаем дыру и следы огня. Ты видел расплавленную цепь.

– Аминат, его кто-нибудь спрашивал?

– А ты как думаешь? Конечно, мы его спрашивали. Он ничего не говорит ни об огне, ни о своих побегах. Просто не отвечает.

Она осушает свой бокал. Я думаю о Феми, которая посоветовала мне держаться подальше от этой семьи. Тогда я решил, что она говорила о муже Аминат, но это…

– Как ты выбралась из здания живой?

– Я этого не помню. Я была там, злилась на тебя, заходя внутрь. В следующий миг оказалась здесь, на полу, а Лайи стоял надо мной голый, в чем мама родила, и ухмылялся.

– Я не верю в ангелов, но вполне возможно, что в той хижине был инопланетянин. Я видел несколько видов в книгах, а некоторых из них встречал за эти годы. Один был у твоего мужа и чуть меня не прикончил. Проблема в том, что они генетически несовместимы с людьми и многие из них вымерли после Посещения.

– Я просто пересказываю тебе то, что мама рассказала мне, Кааро. – Она откидывается на спинку стула. – И я жива, хотя должна была умереть.

Я встаю.

– Полегче с выпивкой. Я пойду навещу кое-кого. Скоро вернусь.

– Мне все равно надо восстановить файлы из онлайна. Не возражаешь, если я останусь здесь?

– Только не взорви мне квартиру.

Я целую ее и отправляюсь домой к Клементу.

Культ Йеманжи шагает по улицам, направляясь на юг. Процессию ведет жрица в белом, с прозрачными бусами, служители несут резные изображения и статуи богини. Они ведут с собой быка и семерых баранов. Процессия растянулась на полмили, а замыкает ее двухфутовая статуя Богоматери Протекающих Грудей.

Я знаю, почему это происходит, и испытываю двойственные чувства. В июне Йеманжа вышла из берегов и затопила бедные районы Она-око и Идову. Погибло четырнадцать человек, многие лишились жилья. Йоруба называют наводнение Омийале. Йеманжа – богиня рек, так что если случился потоп, значит, она сердится. Отсюда и процессия. Я иду следом, потому что… ну, я не знаю. По легенде, мужем Йеманжи был Орунмила. Орунмила – второй по силе среди богов йоруба и отец прорицания. Некоторые считают, что дар сенситивов сродни прорицанию, и я знаю, что в О45 работают сенситивы, использующие геомантию Ифа [41].

Что ничего не значит, но я все равно чувствую некое родство с богиней, и какая-то часть меня подозревает, что наши боги – инопланетяне. Поэтому я следую за ними до самого берега реки, которую мы назвали в ее честь. Все танцуют, поют и молятся, ноги перепачканы грязью. Они режут баранов, одного за другим, потом быка и, как одержимые, входят в транс, содрогаясь в конвульсиях. Пожалуй, только жрица сохраняет контроль над собой и почтительно выслушивает послание богини.

На закате все заканчивается и все расходятся по домам. Я сканирую ксеносферу, но за исключением угасающих воспоминаний очевидцев… ничего.