Таде Томпсон - Роузуотер [litres]

Собирается совет из тринадцати старейшин, и Ойин Да терпеливо излагает им дело, мое дело. Возможно, что один из старейшин – ее биологический отец, но это не проявляется как отчетливая мысль, наверное потому, что она сосредоточилась на том, чтобы убедить их, что она должна пойти со мной и войти в контакт с О45.

Они задают мне несколько уточняющих вопросов, потом меня просят выйти, пока они совещаются. Я завожу дружбу со свободно гуляющим домашним скотом. Лениво размышляю, бывает ли здесь дождь, а несколько детей стоят в метре от меня, не сводя глаз, один из них сосет палец, умудряясь при этом улыбаться. На принятие решения у совета уходит двадцать минут.

– Ну? – спрашиваю я Ойин Да.

– Мы идем, – говорит она.

Мы с Ойин Да прибываем в комнату, в которой меня изначально держал О45. Я могу лишь надеяться, что Феми Алаагомеджи где-то в здании. В комнате пусто и темно. Документов на столах нет. Ни Ойин Да, ни мне не удается активировать рабочие станции. Я узнаю из ее мыслей, что она могла бы это сделать, будь у нас время, но ей любопытны другие вещи. Дверь открыта, и, что неудивительно, охраны за ней нет, хотя в прошлый мой визит была. Коридоры обнимают тишину, как больного ребенка. Она такая, как бывает в действительно первоклассных банках, следствие дорогой звукоизоляции.

– Как мы будем искать эту Алаагомеджи? – спрашивает Ойин Да.

– Мне приходят в голову два способа. Мы можем бродить по коридорам, пока кто-то не арестует нас и не отведет к командиру. Или я могу настроиться на нее и отвести нас.

– Она здесь?

– Пока не знаю. Мне нужно время, чтобы адаптироваться после Лиджада. Давай пока просто идти. Оно скоро заработает.

У нее много вопросов обо мне, о моих способностях. Она их не задает, потому что сосредоточена на текущем задании.

– Ты можешь задавать вопросы, – говорю я. – Я знаю, что тебе интересно.

– Так ты можешь найти что угодно?

– Не что угодно. Если самолет разобьется в джунглях, я его не найду, потому что человек его там не забывал. За этим должна стоять какая-то мысль. Я нахожу мысли, не предметы.

– А ты знаешь как?

– Нет. Обычные сверхъестественные штучки. Ясновидцы всегда существовали.

– Это нонсенс, – говорит Ойин Да. – Есть то, что существует, и то, чего нет. Есть известное и неизвестное. То, что ты зовешь сверхъестественным, лишь пересечение того, что существует, и того, что неизвестно. Когда его изучат, оно станет не таким волшебным, поверь мне. Нужно только понаблюдать подольше и применить строгую научную методику.

– А ты знаешь, как я это делаю? Есть научное объяснение?

– Нет. – Но у нее есть идеи. – Очевидно, что когда ты делаешь то, что делаешь, то получаешь доступ к какой-то информации. Это значит, что информация, или данные, существует в каком-то месте, к которому не у всех есть доступ. На самом деле лишь крошечное меньшинство знает о нем, те, кого мы зовем телепатами или ведьмами. Я искала бы ответ на два вопроса: где хранится информация и как ты получаешь к ней доступ.

Я уже собираюсь ответить на это, но тут чувствую Феми. Я точно знаю, где она, с такой уверенностью, что снова ощущаю страсть искателя, хотя трудно сказать, не связано ли это с моим сексуальным влечением к Феми.

– Идем, – говорю я.

Я провожу ее по коридорам и вверх по лестницам. Доступ к ним иногда перекрыт замками или панелями доступа, но они открыты, когда мы к ним подходим. Мы минуем несколько человек, но на солдат они не похожи и кажутся погруженными в собственные заботы. Они едва удостаивают нас взглядом. Я ускоряю шаг и сопротивляюсь искушению схватить Ойин Да за руку. Она не отстает от меня и помалкивает. Первый солдат, которого мы видим, стоит возле зала для совещаний, в который нам и надо. Я наблюдаю из конца коридора.

– Она там, – говорю я.

– Тогда мы должны войти, – отвечает Ойин Да.

– Они могут нас арестовать.

Она поворачивается и смотрит на меня:

– Ты ведь понимаешь, что я вызволила профессора Огене из тюрьмы Кирикири, да? Не переживай. Меня нельзя удержать, а ты можешь найти выход откуда угодно. – Она улыбается, и при виде ее большого рта я вспоминаю кое-что из прочитанного. Если она улыбнется пошире и углы ее губ встретятся сзади, отлетит ли у нее голова? «Алиса в Зазеркалье». Льюис Кэрролл. Я однозначно попал в зазеркалье.

Мы подходим к солдату, который замечает нас, как только мы выходим из-за угла, и резко поднимает автомат, прицеливаясь. Уже второй раз за сегодня мне угрожают оружием. Я улавливаю его мысли. Он не считает нас угрозой. Он думает, что мы – посетители Министерства сельского хозяйства, которые потерялись. Он думает, что у Ойин Да дурацкая прическа, и озадачен асексуальностью ее одежды. Так или иначе, он предпочитает коммерческих секс-работниц.

– Стойте! – говорит он.

– Мы здесь, чтобы увидеться с миссис Алаагомеджи, – говорю я. – Она нас ожидает.

– Мне об этом не сообщали. Стойте на месте, – отвечает он. Потом говорит в микрофон и слушает.

Двойные двери зала для совещаний распахиваются, и показывается Феми Алаагомеджи.

– Где мой револьвер, клептоман ты поганый? – спрашивает она.

Клемент живет в перенаселенной высотке в Киншасе. Лучшее, что можно сказать о Киншасе, – то, что от нее близко до Южного ганглия. Бесперебойная подача энергии не компенсирует плотности населения, преступности, социального неблагополучия и общей тошнотворности района. Местные заводят нелегальных чужих, инопланетян, чтобы получать с их помощью любую возможную прибыль. Бойцовские клубы, нелегальные тотализаторы, запугивание, избавление от неудобных трупов – все это, по слухам, творится здесь. Однако в высотке жить дешево, а Клемент – молодой человек в начале пути, без поддержки богатых родителей. Еще здесь в большом ходу эру, и власти с этим не справляются. Эру – это теневая валюта, частично основанная на бартере, ею пользуются, когда кажется, что Найра принесет больше выгоды богачам, чем простому человеку. Эру – это красивое название для долговой расписки. На первом этаже – магазин «Гудхэд». Стены покрыты граффити, словно дешевым макияжем.

Подключение к ксеносфере восстановилось, и этого мне достаточно, чтобы захотелось его подавить. Ощущение отчаяния и безнадеги в этом квартале действует угнетающе. Лифт не работает, и я одолеваю двадцать этажей по лестнице. На седьмом этаже на ступеньках сидит, уронив голову, укуренный мальчишка, меня он не замечает. Его шорты промокли от жидкого дерьма, челюсть отвисла. Я иду мимо. Я к такому не готов, поэтому, достигнув нужного этажа, еле дышу. Коридор заставлен ведрами, приделанными к коллекторам дождевой воды. Мне приходится лавировать между ними.