Таде Томпсон - Роузуотер [litres]

Я стучу в дверь его квартиры. Никто не отвечает, поэтому я звоню Клементу и слышу внутри дурацкий рингтон. Я стучу сильнее.

– Клемент, я знаю, что ты там, – говорю я.

Распахивается дверь, и возникает женщина ростом с меня и шириной с дверной проем. Она не чернокожая, но достаточно смугла, чтобы принадлежать к смешанной расе. Прежде чем я успеваю что-то сказать, она бьет меня в лицо, и я вижу звезды. Колени подгибаются. Я падаю назад, но она хватает меня за рубашку и втаскивает в квартиру.

– Что за шум? – кричит Клемент откуда-то изнутри.

– Детка, звони в полицию, – вопит она. – Он здесь.

Пока она отвлеклась, я бью ее обеими ладонями по ушам, впрочем, не сильно, чтобы не повредить барабанные перепонки. Она выпускает меня и хватается за голову. Я готов продолжить, но из дверей выскакивает Клемент.

– Что ты делаешь? – спрашивает он, и непонятно, меня он имеет в виду или свою… подругу?

Кровь капает из моего носа на рубашку. Рубашка мне нравилась. Женщина, рыдая, ковыляет к гостиной, или что там у них. Клемент гладит ее по плечу и направляет в сторону спальни, но оглядывается на меня.

– Иди в гостиную. Я к тебе приду. Платок нужен?

Их гостиная – храм в честь Иисуса и профессионального рестлинга. На стене – обычная репродукция «Тайной вечери» и сцена в Гефсиманском саду в манере Рафаэля. Тут и там комната обклеена вырвиглазными наклейками для бамперов, точно ракушками дурновкусия. Похоже, партнерша Клемента занималась борьбой. В комнате несколько фотографий в рамках, на которых она в трико швыряется какими-то несчастными женщинами. Еще на одной она балансирует на канате, на другой – поднимает пояс. На этих снимках она выглядит моложе, худощавая, мускулистая и сексуальная. Волосы коротко острижены. Фотографий в теперешней ее комплекции нет.

Входит Клемент.

– Ты, значит, познакомился с Лорной.

– Я познакомился с кулаком Лорны, – отвечаю я.

– Хотел бы сказать, что мне жаль, но не могу. Она просто защищает меня.

– Сочувствую.

– Тебя здесь не ждут, Кааро. Зачем ты пытаешься меня убить?

– Я не пытаюсь тебя убить, идиот хренов.

– Ты все равно не сможешь, – говорит он. Расстегивает рубашку анкара и выпячивает передо мной свою голую грудь. – У меня есть защита.

– Что ты делаешь? Застегнись обратно.

– Я понял, как тебя заблокировать! – Его блестящий торс стал почти белым от толстого слоя кетоконазола. Я чувствую запах даже там, где сижу. Химический серный запах, настолько сильный, что я немедленно ощущаю вкус мази во рту.

– Клемент, зачем мне тебя убивать? Cui bono , сукин сын. Кому это выгодно? – Я кашляю, и кровь брызжет у меня из ноздрей. Я чувствую, как она струится мне в глотку.

– Я… Я… Зачем ты на меня нападал?

– Это ты напал на меня . В мясном храме Болы. Ты затаился и пытался устроить мне засаду своим дурацким железным големом.

– Только потому, что ты нападал на меня почти каждый день с момента приезда в Роузуотер. Я видел, как ты на меня пялишься. Ты пытаешься убрать соперника.

– Клемент, да ты мне нахрен не сдался. И нахрен мне сдалась твоя работа. Ради чего мне с тобой конкурировать? Выбрось эту дебильную мысль из головы. Я о тебе и не думал никогда до того дня, когда ты предпринял свою нелепую попытку меня прикончить. – Я кашляю. – А если ты думаешь, что слой дешевой антигрибковой мази остановит меня, если я захочу тебя убить… – Я кашляю, но першение не проходит. Кашляю и чувствую, как изнутри поднимается что-то вязкое, хотя его, кажется, нужно еще поуламывать. Я кашляю все сильнее, меняю позу, встаю. Глаза начинают слезиться. Я смотрю на Клемента, жестом изображаю стакан воды, но он в ужасе пялится на меня.

Лорна вырывается из комнаты в футболке и чем-то, похожем на мужские трусы-боксеры. Она тоже пялится.

Что они, никогда не видели, как люди кашляют?

Ощущение такое, будто грудь разрывается, я чувствую, как что-то подкатывает к горлу. Я кашляю, а потом оно, как рвота, выливается само. Зрение затуманивается, и я обращаю внимание, что у меня совсем нет слез. Что бы ни выходило из моих глаз, оно падает вверх.

Ох, сука, как больно.

Субстанция, вытекающая изо рта, поднимается и соединяется с паром из глаз в непрерывном потоке.

– Давай-ка убираться отсюда, – говорит Клемент.

– Это наш дом. Я могу его вышвырнуть, – отвечает Лорна.

Я поднимаю руку, словно говорю: подождите. Я уже чувствую, как нижняя часть этого, конец этого, выползает, будто слизняк, оставляя отвратительный, болезненный след. Когда оно выходит полностью, я падаю на пол. Поднимаю взгляд. Оно кружит у потолка, такой жизнерадостный туман, плотный, но полупрозрачный, там желтоватый, тут белесый. Что это за херня?

Это не просто облачко. Оно покачивается, но не бесцельно. Оно приближается к Клементу, а тот слишком ошарашен, чтобы двигаться. Я пытаюсь сказать ему, чтобы бежал, но вместо этого кашляю. Ксеносфера здесь, но она наполнена электрическим шумом – помехи это или осознанное глушение, мне не понять. Когда я вижу, как эта дрянь входит в Клемента, пока Лорна вопит, как в саундтреке к ужастику, я узнаю ее.

Эктоплазма.

Настоящая, с нейромедиаторами и ксеноформами.

Ее нити входят в его глаза, его ноздри, его открытый рот. Он начинает задыхаться. Лорна обнимает его, а я хочу сказать ей, чтобы поступила наоборот.

Положи его и дави на грудь!

Помоги ему дышать!

Я слишком слаб, чтобы помочь. Я едва успеваю делать вдох между приступами кашля.

Клемент резко, судорожно дергается, а потом застывает.

Я отползаю к двери. Лорна была не самой гостеприимной хозяйкой, а я не хочу вести мирные переговоры с профессиональной рестлершей. Нужно уходить, пока она оглушена горем. Червеобразные щупальца эктоплазмы выползают из дыхательных отверстий Клемента. Лорна видит их, неуклюже шарахается, выбегает мимо меня в коридор и прочь из квартиры. Ее крики затихают вдали.

Я не должен здесь находиться.

Эктоплазма активизируется и возвращается в меня, прежде чем я успеваю что-то сообразить. И вот я в ксеносфере, и со мной Молара, она возбуждена, соски ее заострены, как иглы, она висит надо мной, паря на своих крыльях. Она облизывает губы, и опускается, и начинает меня трахать. Язык у нее такой длинный, что бьется о подбородок. Нас окружает разноцветный туман, который кружит в разных направлениях, пока мы боремся друг с другом.

– Ты… самый… последний, Грифон, – говорит она, тяжело дыша. – Уже скоро. Скоро ты…

Она сотрясается в диком оргазме и исчезает, оставляя меня лежать в комнате с мертвым телом, в залитой кровью рубашке, со сломанным носом, в состоянии возбуждения. Ни одного свидетельства моей невиновности.

Скоро? Что она имеет в виду?

Я встаю. Глаза Клемента открыты и, кажется, обвиняют меня, и не без основания. Я действительно принес смерть в его дом. Мне стыдно, я чувствую вину. Пытаюсь закрыть ему глаза, как делают в кино, но почему-то его веки кажутся слишком маленькими и каждый раз поднимаются снова, открывая глаза. Я накрываю его лицо кухонным полотенцем. Мне нужно бежать, и дело не в полиции. Благодаря крови из носа и, возможно, эктоплазме, вся квартира и так уже в моей ДНК, а по имплантату они узнают, что я тут был. Чего я боюсь, так это что Лорна пробудит в соседях жажду крови. С толпой я уже общался, и повторения не хочется. Лучше самому вызвать полицию, чем получить на шею «ожерелье».