Геннадий Тарасов - Седьмой принцип

И, странное дело, чем больше Лис вспоминал ту старую доску и про загадочного Нараду, тем большее значение приобретало это событие, этот факт в его сознании. Все сильней росла его уверенность в том, что Нарада со своим артефактом появился в его судьбе не случайно. Нелогичная, иррациональная идея, но она была, и просто так от нее отмахнуться Веня не мог. Тем более что память, раскрываясь и распускаясь, предоставляла все новые подробности его встречи с восточным человеком Нарадой.

Помнится, тогда он показался ему едва ли не безумным, потому как речи его были малопонятны, и лопотал он что-то невразумительное. Бери, бери, кричал он, суя ему свою деревяшку. Вещь, мол, стоящая, не каждому в руки дается, а ты типа один из немногих, ты избранный, бери. Что за чушь, ну? Эта вещь пригодится тебе, талдычил, очень скоро, и так, как ты себе и представить не можешь. Бред какой! А если что непонятно будет, я тебе, мол, подскажу. Никто не подскажет, а я подскажу, потому что это моя работа – подсказывать. Типа появятся вопросы – найдешь меня. Где найти-то? Смотри, говорил еще, не опоздай! А если уже опоздал, что тогда? Полный бред! Если разобраться, он тогда ту доску купил, только чтобы отвязаться от торговца. Уж больно силен продавец был и настойчив.

Вот и начало пути – ему следует найти Нараду. Что за имя такое? Странное, как вопрос на чужом языке. Вот пусть и объясняет теперь свои намеки, и вообще, что все это значит, тем более что это его работа, – объяснять. Сам говорил, если что – приходи, помозгуем вместе. Вот и помозгуем. Но сначала надо забрать панно и рассмотреть его как следует. Ведь не зря же так настойчиво Нарада старался его ему всучить.

Когда Веня подумал о том, что за панно придется возвращаться домой, настроение снова испортилось, потому что ни с Мариной, ни тем более с Анатолием встречаться ему не улыбалось. Но идти придется, так что следует взять себя в руки. Хорошо, что пару дней еще он сможет здесь перекантоваться, а то было бы совсем тоскливо. Куда ему сейчас податься, если что? А некуда. Друзей у него немного, кроме Мишки еще Женька есть, но и с ним в последнее время отношения как-то разладились. Так что…

Он и не заметил за раздумьями и воспоминаниями, как наступил вечер. Комнаты наполнил сумрак, еще более густой и плотный, чем тот, который затопил пространство за окнами. Веня подумал, что источник тьмы, должно быть, находится в квартире и уже отсюда через окна она изливается на улицу. Мир показался хрупким и зыбким словно видение, словно мираж, он мерцал и грозил рассеяться. Его нужно было спасать. Веня включил свет, и на внешний мир сразу обрушилось темное покрывало. «Да, спас», – оценил свой подвиг весьма скептически Лис. Он обошел квартиру и повсюду включил свет, расширив таким образом островок безопасности. Потом на кухне, стоя у окна, доел половину батона и допил кефир. Не насытился, а лишь еще больше разохотился. С сожалением посмотрел пустую бутылку на свет, поболтал из стороны в сторону, запрокинув голову, вытряс в раскрытый рот еще две капли и, растирая их языком изнутри по губам, для чего-то взялся полоскать бутылку под краном. Вот для чего? Ведь можно было просто сунуть ее в угол.

Помыв бутылку и держа ее в левой руке, Веня правой закрыл кран, но вода почему-то продолжала течь. «Что за черт?» – снова помянул адского вредителя Лис. Он отставил бутылку на стол и со всей основательностью подступился к крану, пытаясь закрыть его обеими руками. Он несколько раз открыл и снова завернул вентиль, но эти манипуляции ни к чему не привели, вода продолжала течь. Веня был в совершенном недоумении, потому что этого не могло быть, но вот происходило. Вода текла полноценной струей, ударяясь в раковину, разбивалась и брызгами разлеталась по сторонам, обильно смачивая пол кухни. «Надо перекрыть общий вентиль, – подумал Лис, – вот только где он?» Но осуществить задуманное не успел: словно откликнувшись на его мысли и упреждая его действия, вода стала прибывать и из стока раковины. Зеленая и пузырящаяся, она быстро поднялась до верха и хлынула через край. Веня, отступая перед разбушевавшейся водной стихией, вышел из кухни и тут услышал, что что-то подобное происходит и в ванной. Заглянув в нее, он увидел, что вода хлещет там из кранов полными струями, переливаясь из ванны и раковины на пол. Даже из сливного бачка и из самого унитаза, приподнимая стульчак, изливалась вода. Это было похоже на светопреставление, на всемирный потоп или на сумасшествие. Веня не знал, на что больше. Но одними хозяйственными помещениями дело не ограничилось.

В комнате, в которой он провел ночь и где стояло полюбившееся ему кресло, тоже что-то происходило, о чем свидетельствовали доносившиеся оттуда плеск и бульканье. От порога Веня увидел, что пол в ней уже залит водой по щиколотку и вода быстро прибывает. С оторопью он смотрел, как изливалась вода из вазы синего стекла, стоявшей на столе. По полированной поверхности вода растекалась от центра во все стороны и срывалась вниз с четырех сторон широкими ровными струями, словно скатерть с пенной бахромой. Но не это было самым удивительным.

Больше всего изумили и ошеломили Веню ежики. Все они, которые находились в комнате, кося глазами в его сторону и раскрыв свои маленькие пасти, выбрасывали по направлению к центру комнаты тонкие струйки воды. Так порой играют, сидя в ванне, дети. Однако теперь никакой веселости не ощущалось. Было, конечно, захватывающе красиво, но было и страшно, да так, что дух захватывало. И тут Веня сообразил, что пора уносить ноги.

Шлепая по воде, он добрался до двери и, открыв ее, вышел на площадку. Удивительно, но вода не последовала за ним, оставшись в квартире, словно в бассейне, и лишь его мокрые следы на лестнице убеждали Лиса в том, что он не спятил.

Захлопнув дверь, Веня вышел на улицу.

Присев на лавочке у подъезда, он вылил из туфель воду, снял и, хорошенько отжав, вновь надел носки. Еще подвернул мокрые штанины джинсов. Ощущал он себя не сухо и не комфортно, и неплохо было бы переодеться, но как раз этого он сейчас сделать не мог. Идти ему некуда. Странно было почувствовать себя чужим и всеми брошенным в родном городе. Вот так, раз – и ты словно сорванный лист на ветру. Хорошо, кстати, что нет ветра, а то совсем было бы тоскливо.

Подавив усилием воли зашевелившуюся в душе, всегда наготове, тоску, а также прочие чувства, делавшие его слабым, Лис встал и, нахохлившись, втянув голову в плечи, чавкая мокрыми туфлями, пошел прочь. По ночным улицам. Куда глядят глаза.

Близилось утро, но ни о каком спокойном сне, конечно, не было и речи. Лис вжимался в жесткую скамью в одном из залов ожидания на железнодорожном вокзале и, обнимая себя за плечи, старался сберечь – хотя бы сберечь! – то небольшое количество тепла, которое еще вырабатывалось в недрах его организма. Он совсем не помнил, как оказался на вокзале. После нескольких часов бесцельной ходьбы по городу ноги сами принесли его сюда. Он только тогда и опомнился, когда обнаружил себя стоящим посреди освещенного, но пустынного кассового зала. «Да уж, – подумал тогда Лис, – дороги не только начинаются на вокзалах, но и ведут к ним».