Эйлин О'Коннор - Вы признаны опасными [сборник litres]

Радуцеус был очень, очень стар. И по слухам, давно утратил колдовскую силу. С точки зрения Хольми, это звучало неправдоподобно. Каждый ребенок знает: маг с возрастом лишь становится могущественнее, в точности как гранегон в дубовых бочках со временем лишь крепчает и обретает новый вкус. Даже если чародей не станет ничему учиться, а зароется в землю и просидит век на одном месте, сила его будет прибывать.

Но Радуцеус, похоже, являлся исключением. Вот уже несколько сотен лет, насколько было известно Хольми, он не колдовал. Вернее, почти не колдовал. Зубы малышам соглашался лечить, да и за другие детские болячки брался иногда. Но и только.

Когда семьдесят пять лет назад разверзлись хляби небесные, полил дождь и не прекращался двадцать дней, так что в подземелье вышла из берегов река и угрожала затопить обитаемые пещеры, на поклон к Радуцеусу явились все старейшины родов. Молили, просили, бились лбами о землю. Точнее, о раскисшую грязь – сухой-то земли к тому времени вокруг не осталось. Но колдун был стоек. Казалось, ему все безразлично, даже если гномий род смоет к червям! На счастье просителей, река пробила новое русло и ушла. Радуцеус для этого палец о палец не ударил.

Вдобавок он пил. Запойный колдун – большая редкость, так что Радуцеус и здесь ухитрился выделиться. Каждую неделю ему поставляли бочку грибного пойла. Три дня после этого из хижины мага-отшельника доносились проклятия и зверский рев, а затем наступала тишина. На пятое утро Радуцеус выползал наружу злой и всклокоченный, забирал на крыльце опохмеловку и возвращался внутрь, пошатываясь и костеря мать-природу.

И это волшебник? Натурально паршивая овца, как и сам Хольми.

Может, поэтому юный гном и решил обратиться к нему за помощью.

«Умоляю, войдите в мое бедственное положение, – сочинял по дороге Хольми вступительное слово. – Я отвергнут обществом. Я не способен реализовать себя в выбранной профессии. Я лишен женской заботы и тепла. Быть может, мой недуг излечим! Тогда я буду до конца жизни вашим преданным слугой и…»

Хольми остановился посреди поляны.

Ну и обитель у колдуна!

Нормальный маг живет где? Правильно, в башне. Некоторые на деревьях обустраиваются, но это не так впечатляюще. И потом, птицы гадят, белки суетятся… То ли дело замок!

Поговаривают, когда-то у Радуцеуса тоже имелась своя башня. Если так, сильно же ей досталось за прошедшие столетия.

Из земли торчала крыша. Больше всего она походила на шляпу великана, сбитую ветром и потрепанную непогодой. Кое-где в ней виднелись прорехи, а с одной стороны выпирало уродливым флюсом гигантское осиное гнездо.

Хольми обошел его по широкому кругу и обнаружил покосившуюся дверь. Сквозь прогнившие ступеньки лезла серая полынь.

Он стиснул кулаки и постучался.

– Хольми? – гневно повторил волшебник.

– Хольми, – пробормотал гном и съежился под остекленевшим взглядом.

Маг был пьян. Очень пьян. Настолько пьян, что не смог изгнать юного гнома, хотя и попытался. Но у него не хватило сил даже на то, чтобы встать с покосившегося стула. А когда он наставил на Хольми указательный палец, с ногтя слетел сноп искр, но тут же превратился в мух, и, освобожденно жужжа, они рванули к окну.

Хольми проводил их испуганным взглядом.

– Умоляю… войдите в мое бедственное положение… – начал он, заикаясь.

И осекся. Радуцеус его не слушал. Он снова щелкал пальцами.

– Закуси тобой червяк…

С кончика пальца сорвалась сияющая золотая капля, прожгла дырку в полу и с шипением растворилась в глубине.

– Н-не надо, – попросил Хольми, вжимаясь в стену.

– Кто тебе позволил, гномье отродье… – заплетающимся голосом сказал волшебник. – К-ко мне? Сюда? Вот так запросто?

Вторая капля последовала за первой. Неприязнь к гостю явно усиливала магические способности волшебника.

Хольми понял, что третья капля полетит ему в лоб.

– Я позор для всех Браксов! – отчаянно выдохнул он, забыв про свою речь. – Дядя делает вид, что со мной не знаком! Братья глаза отводят! Отец страдает! Мать по ночам в подушку плачет! За что мне это?!

Гном махнул рукой и сполз по стене, утирая слезы. Пусть прикончит его волшебник! Меньше мучиться!

Но в комнате наступила тишина. Хольми всхлипнул, поднял взгляд и обнаружил, что маг смотрит на него без прежней злости.

– Для всех Браксов? – со странной интонацией повторил Радуцеус.

Хольми кивнул.

– Не-пе-ре-но-си-мость спиртного, – повторил он слова лекаря. – Умоляю, излечите, господин маг!

Радуцеус сморщил нос и отвернулся.

– Сделайте хоть что-нибудь! – дрожащим голосом попросил гном.

Молчание.

– Нет же сил никаких! – взвыл Хольми.

Он закрыл лицо руками, поняв, что ответа не будет. Но внезапно неведомая сила оторвала его от пола, крутанула в воздухе, скомкала одежду, и гном услышал треск коротких молний над своей головой. Он в страхе зажмурился.

– Ацевендус! – прохрипел колдун. – Истанишмар! Уй-рен-гой!

Снова затрещало, на этот раз совсем близко, и крутящийся в воздухе как кусок мяса на невидимом вертеле Хольми ощутил, что борода встает дыбом. Его овеяло мутным облаком, облако сгустилось в радужный пузырь, внезапно пузырь лопнул, и гном рухнул на пол. На бороде у него повисли обрывки радужной пленки.

– Свободен! – объявил волшебник и покачнулся.

– Свободен? – не веря себе, переспросил Хольми.

– Уй-рен-гой! – кивнул маг. – Переносимость! Да будет так!

С этими словами Радуцеус прижался ухом к столу, словно намереваясь прослушать его сердцебиение, и захрапел.

Домой Хольми не мчался, а летел. «Свободен, свободен!» Борода его время от времени искрила, волосы на голове стояли торчком, от робы остались одни клочья. Но разве это имело значение?

Он ворвался в дом, но прежде чем принести матери счастливую весть, метнулся зачем-то в погреб, схватил целую бочку мховки, которую прежде и поднять не решился бы, взвалил на плечо и, довольно ухая, взобрался по лестнице.

Зеленая струя ударила в дно чаши и густо вспенилась. Хольми принюхался, облизнул губы, ухмыльнулся – и отпил.

– Да здравствует новая жизнь!

Он успел увидеть в дверях озадаченное лицо матери, а затем стены дома сомкнулись над ним, и черная бездна поглотила Хольми Бракса.

– Радуцеус сказал, что у меня отныне переносимость!

Хольми стоял посреди трактира, слегка покачиваясь. Но не от того, что опьянел, а потому что зверски болела голова. После бесславного подхода к мховке юный гном, едва придя в себя, рванул в ближайшее питейное заведение. Он должен доказать всем! Волшебник обещал ему!

– Ты это, паря… проспись иди! – пожелал старый Грум.

Перед ним на выщербленном столе красовался серебряный кубок размером с голову.