Иэн Макьюэн - Машины как я [litres]

Через несколько часов я обнаружу, что во время этого кухонного буйства Адам связался с органами опеки. У него имелись основания для такого поступка, но следовало сообщить об этом нам. Так что после танцев и яблочного сока со льдом в саду, после того, как выстиранная одежда Марка была выглажена и надета, а розовые сандалии – отчищенные, вымытые и высушенные – красовались на его лапках с подстриженными ноготками, после перекуса яичницей и детских шуток-прибауток раздался звонок в дверь.

Две азиатки в черных платках – они вполне могли быть матерью и дочерью – из службы опеки извинились за беспокойство, вошли и предъявили права на Марка. Они выслушали мой рассказ о стычке с его родителями на детской площадке и осмотрели мою визитку с надписью черным маркером. Они были знакомы с этой семейкой и попросили отдать им визитку. Они сказали, что не собираются возвращать Марка матери, по крайней мере, не раньше, чем будет проведена всесторонняя оценка ситуации и вынесено судебное решение. Они вели себя по-доброму. Старшая женщина, которую звали Жасмин, во время разговора гладила Марка по голове. Все это время Адам молча и неподвижно сидел за столом. Периодически я на него поглядывал. Женщинам было известно, кто это, и они переглянулись со значением. Но мы с Мирандой были не в настроении знакомить их.

Завершив формальности, соцработницы кивнули друг другу, и младшая печально вздохнула. Настал тяжелый момент. Миранда ничего не стала говорить, когда они забрали у нее из рук плачущего Марка, цеплявшегося за ее волосы. Как только они вывели его на улицу, Миранда резко повернулась и пошла к себе наверх.

Наш растревоженный домашний мирок подвергался и более могучим волнениям, одолевавшим тогда всю страну, а не только Северный Клэпем. Кавардак творился нешуточный. Миссис Тэтчер стремительно теряла популярность, и не только вследствие Затопления. Предводителем оппозиции стал-таки Тони Бенн, высокородный социалист. Он был свиреп и красноречив в дебатах, но и Маргарет Тэтчер себя в обиду не давала. «Вопросы премьер-министру» [30] Трансляция еженедельных заседаний Палаты общин, во время которых премьер-министр отвечает на вопросы в течение получаса. , которые теперь передавали в прямом эфире по средам и повторяли вечерами, стали всеобщим наваждением благодаря немилосердной схватке, порой не лишенной остроумия, развернувшейся между этой парочкой. Некоторые видели в таком всеобщем интересе к парламентским заседаниям хороший признак. Один из комментаторов провел их сравнение с гладиаторскими боями времен заката Римской империи.

Лето было жарким, иногда до крайности. Вместе с ростом недовольства правительством росли уровень безработицы, инфляция, число забастовок, транспортных пробок, самоубийств, подростковых беременностей, расистских беспорядков, уровни наркомании, количество бездомных, изнасилований, разбойных нападений и депрессии среди детей. Отмечался также рост положительного свойства: числа жилых домов с канализацией, центральным отоплением, телефонной сетью и широкополосной связью; учащихся в школах до восемнадцати лет и студентов в университетах из рабочего класса; посещаемости концертов классической музыки, музеев и зоопарков; покупаемости автомобилей и домов, частоты отдыха за границей и выигрышей в лотерею, численности лосося в Темзе, телеканалов и женщин в парламенте, объемов благотворительных взносов и посадки деревьев на местном уровне, а также рост продаж книг в мягких обложках и обучения игре на всевозможных музыкальных инструментах в любых стилях среди британцев всех возрастов.

В Королевской общедоступной больнице в Лондоне семидесятичетырехлетний шахтер-забойщик на пенсии излечился от тяжелого артрита с помощью инъекций культуры его стволовых клеток в коленные суставы. Полгода спустя он пробежал милю меньше, чем за восемь минут. Подобным же образом было восстановлено зрение у одной девушки-подростка. Это был золотой век медико-биологических наук и, конечно же, роботехники, а также космологии, климатологии, математики и космических исследований. Наблюдался ренессанс в британском кино и телевидении, поэзии, спорте, гастрономии, нумизматике, эстраде, бальных танцах и виноделии. Это был золотой век организованной преступности, домашнего рабства, подлогов и проституции. Различные виды кризисов расцветали буйным цветом: детская нищета, детский кариес, ожирение, строительство домов и больниц, численность полиции и учителей, сексуальные домогательства детей. Лучшие британские университеты включались в число самых престижных в мире. Группа нейробиологов, собравшихся в Куинс-сквер в Лондоне, заявила, что достигла понимания нейронных коррелятов сознания. На Олимпийских играх был побит рекорд по золотым медалям. Естественная лесополоса, вересковые пустоши и Болотный край исчезали. Масса видов птиц, насекомых и млекопитающих находились на грани вымирания. В морях плавали целлофановые пакеты и пластиковые бутылки, но реки и пляжи сохраняли относительную чистоту. За два года британские подданные получили шесть Нобелевских премий в науке и литературе. Небывалые массы людей пели в церковных хорах, занимались садоводством и кулинарией. Но если что-то и выражало дух времени лучше всего, то это железные дороги. Премьер-министр была одержима заботой об общественном транспорте. От Юстонского вокзала в Лондоне до Центрального вокзала в Глазго поезда неслись со скоростью лишь вполовину меньше скорости реактивных пассажирских самолетов. Вагоны были битком забиты, сиденья установлены слишком тесно, окна заросли сажей, а заляпанная обивка жутко воняла. Однако продолжительность маршрута экспресса укладывалась в семьдесят пять минут.

Росла глобальная средняя температура. Чем чище становился воздух в городах, тем сильнее росла жара. Все возрастало: надежды и отчаяние, инфляция и безработица, тоска и перспективы. Куда ни глянь – всего было в избытке. Это было время изобилия.

Я подсчитал, что мои заработки от интерактивной биржи почти дотягивали до среднего прожиточного минимума по стране. Мне следовало радоваться. Я был свободен. Не нужно торчать в офисе, отчитываться перед боссом и мотаться туда и обратно. И никакой карьерной лестницы. Но инфляция достигла семнадцати процентов. Я выступал заодно с озлобленным рабочим классом. Мы все беднели с каждой неделей. До того, как я обзавелся Адамом, я, самозванец, ходил на марши по Уайтхоллу вслед за гордо реявшими профсоюзными флагами и слушал речи на Трафальгарской площади. Я не был рабочим. Я ничего не производил и не изобретал, никого не обслуживал и ничего не делал для общего блага. Перемещая значки на экране компьютера в поиске быстрой выгоды, я приносил пользы обществу не больше, чем типы, нервно курившие перед букмекерской конторой на углу нашей улицы.