Хейли Баркер - Шоу непокорных

Шут уставился на их неподвижные тела. На его лице на экранах читается весь спектр переполняющих его эмоций — жалость, горе, ужас…

— Живо продолжайте номер! — рявкает Сильвио. — Вы знаете, какие будут последствия! Это не номер, а жалкое недоразумение! К этому времени у вас все должно быть без сучка без задоринки!

Лия медленно принимает сидячее положение. Шут торопливо выходит вперед и вручает ей букет цветов.

Пару мгновений она растерянно смотрит на него, затем, похоже, овладевает собой, потому что берет цветы и поднимается на ноги. Она слегка покачивается, однако стоит прямо и даже целует шута в щеку. Тот делает вид, что страшно этому рад.

Шон по-прежнему лежит на полу. Он даже не шелохнулся.

Неужели это тоже часть номера? Он притворяется? Я очень на это надеюсь.

Видя, как он лежит там, я вспоминаю Анатоля, бедного мальчугана, искалеченного, обгоревшего, умирающего во дворе цирка. Мне впервые в жизни приходит в голову мысль, что, возможно, даже лучше, что тогда он погиб. Потому что сейчас он по-прежнему был бы здесь. И его все так же истязали бы по любому капризу Сильвио.

Из-за кулис появляется третий клоун — Пьеро, одетый во все белое. Увидев Лию и шута вместе, он кулаками трет глаза, делая вид, будто плачет, и веселая музыка тотчас сменяется печальным пением одинокой скрипки. Пьеро возвращается за кулисы и вытаскивает нечто громоздкое, похожее на гигантскую мышеловку. Осторожно поставив ее на сцену, он смотрит вверх, после чего подвигает мышеловку так, чтобы та оказалась прямо под люком в потолке.

Шут берет Лию за руку, и они вместе идут через всю сцену. Пьеро провожает их ревнивым взглядом. Шон так и не пошевелился.

Счастливая парочка притворяется, будто не замечает огромного капкана на их пути. Оба одновременно наступают на него. Пружина тотчас срабатывает, и мышеловка захлопывается вокруг их лодыжек. Ни ему, ни ей не хватает актерского мастерства, чтобы скрыть охвативший их ужас. Лица их искажены страхом, оба съеживаются и втягивают головы в плечи, не зная, что последует, когда я открою люк над их головами.

— Нажимай на кнопку! — шипит на меня Сильвио. — Нажимай чертову кнопку! — и через меня тянет к ней руку.

Во мне вспыхивает ярость. Горячая, раскаленная докрасна. Я отпихиваю табурет, отталкиваю Сильвио и поворачиваюсь к нему лицом.

— Нет, — говорю я. — Я не собираюсь нажимать ни на какие кнопки. Но я скажу тебе кое-что еще: ты тоже на них не нажмешь!

— Закрой рот, дурочка! — шипит Феликс и, резко развернувшись, быстро шагает прочь.

— Постой! — кричу я ему вслед. — Скажи мне, что происходит!

Он ускоряет шаг. Я бегу за ним, шлепая по лужам.

— Если ты мне не скажешь, я сдамся полиции и расскажу им все, что только что услышала. — Я повышаю голос. — Вот увидишь, я это сделаю!

Он оборачивается и сердито смотрит на меня, затем хватает за руку и, оглядываясь по сторонам, тащит в один из узких переулков.

— Немедленно прекрати орать! Братство готовило это в течение нескольких месяцев. Мы не позволим тебе в самый последний момент разрушить все наши планы.

— У меня там друзья! — сердито отвечаю я. — Люди, которые мне небезразличны! Ты считаешь, что я просто кивну головой и позволю кучке террористов взорвать их ко всем чертям?

Он толкает меня дальше по переулку.

— «Братство» — это не террористы! — говорит он. — Мы — борцы за свободу!

— Борцы за свободу? Послушать тебя, убийство людей — это что-то из разряда героизма.

Он скептически смотрит на меня. Капли дождя скатываются по нашим лицам и холодными ручейками стекают по моей спине.

— А разве ты сама не пыталась сделать то же самое? — со злостью спрашивает он. — Ты не слишком-то думала о других, когда швырнула гранату на цирковую арену.

— Это несправедливо, — говорю я. — Там никого не было. То есть был только один человек, но он заслуживал смерти.

Передо мной вновь всплывает лицо Сильвио, его устремленный на меня взгляд, его выпученные глаза в тот момент, когда я бросила гранату.

Феликс вновь беспокойно оглядывается.

— Что, по-твоему, ты делала, когда бросила ту гранату? Боролась за свободу, вот что! Ты вдохновила нас — ты сделала именно то, что сделали бы мы все, будь у нас такая возможность. Разве у тебя был выбор? Разве ты могла допустить, чтобы он и дальше обращался с вами, словно с дрессированными животными? Чтобы убивал вас и дальше? — Его глаза пылают негодованием. — Вежливо просить у власти изменений, ждать, пока кто-нибудь из Чистых, у которых есть совесть, чудом захватит власть и хоть немного улучшит нашу жизнь? Тебе нужно это? Нет, этого недостаточно. Если мы хотим настоящих перемен, надо порвать этот мир в клочья, разрушить его! Думаю, тебе, как никому другому, хотелось бы это видеть.

Его слова — как пощечины. От них у меня темнеет в глазах. Возможно, он прав. Я действительно взорвала арену и убила Сильвио. И я ни на секунду не пожалела об этом. Кто я теперь после этого? Террористка или борец за свободу? Если цель оправдывает средства, если это действительно важно, разве вы не будете вести борьбу всеми доступными вам средствами, даже если это означает, что кто-то пострадает в этой передряге?

Вот ключевые слова: «кто-то пострадает».

Для таких группировок, как «Братство», гибель людей — это не злополучное стечение обстоятельств. Это их цель. Их единственное стремление.

— Послушай, никто не умрет, — увещевает меня Феликс. — По крайней мере, никто из Отбросов. — Он тяжело вздыхает. — Если я скажу тебе, что мы готовим, ты обещаешь хранить это в тайне?

— Я не уверена. Может быть.

— «Братство» собирается напасть на цирк. Как только он откроется, мы намерены полностью взять его под свой контроль. Ты ведь наверняка будешь этому рада? Сначала мы выведем оттуда Отбросов, освободим всех до одного. Мы уже все тщательно спланировали.

Я качаю головой:

— Даже не пытайтесь. Вы даже не представляете, какие будут предприняты меры безопасности, особенно по случаю премьеры.

— Вот увидишь, у нас все получится. Мы в курсе того, что там происходит. У нас внутри есть свои люди, они сообщают нам о том, что там происходит. И я скажу тебе кое-что еще: это только начало. Грядет революция. Переворот неизбежен.

Мое сердце замирает в груди. Конечно же я хочу, чтобы цирк был разрушен раз и навсегда. Конечно же я хочу, чтобы Отбросы получили свободу, но уж слишком опасной и рискованной кажется мне вся эта затея.

— Послушай, — говорит Феликс. — Мы знаем расположение цирковых зданий. Мы знаем, как туда пробраться. У нас есть пистолеты. У нас есть бомбы. У нас все должно получиться. Вся эта лапша, которую нам вешают на уши, про то, что Лора Минтон выиграет выборы и что все закончится миром — все это чушь собачья. И она это тоже знает, она не такая святоша, какой прикидывается, скажу я тебе. Мы должны захватить власть, а не идти к Чистым с протянутой рукой и просить подаяния.