Хейли Баркер - Шоу безликих

И ни слова о том, что я убежал из дома и чуть не убил охранника. Амина была права. Это все лишь для отвода глаз.

На экране появляются мои родители. Мать плачет. Раньше я никогда не видел ее слез. Она произносит дрожащим голосом:

— Мы просто хотим, чтобы наш сын вернулся. — Она смотрит в камеру. — Бен, если ты это видишь, говорю тебе: мы никогда не откажемся от тебя. Мы знаем, что ты любишь нас. Мы знаем: ты никогда бы не причинил нам боль, никогда не стал бы позорить нас. Все будет хорошо. Мы любим тебя. Мы просто хотим, чтобы ты вернулся домой.

Она будто прожигает меня взглядом. Она знает, что я сбежал в цирк, и это огромное пятно на ее репутации. Но как только я вернусь домой, жизнь потечет по-старому. Она прощает меня, но я не могу простить ее. Ни за что и никогда.

В конце концов я успокаиваюсь. Меня снова заперли в камере. По крайней мере, я больше не в той комнате.

Я должна мыслить рационально.

Грета или Бен. Кого мне спасать в первую очередь?

Я должна спасти Грету. Она не сделала ничего плохого. Она обычный ребенок, который только-только начинает жить. Пусть даже это не та жизнь, за которую стоит цепляться, но в самые безрадостные времена должна быть надежда. Так мне не раз говорила Амина. Пока Грета жива, есть шанс, что в этой жизни для нее что-то изменится к лучшему.

С Беном же придется расстаться. Нам нужно поговорить. Но как мне произнести слова, которые могут его убить?

Это невозможно.

Я не могу пожертвовать Гретой. Я не могу отказаться от Бена. Есть только один вариант: я должна бежать отсюда. Должна выбраться из этой комнаты, найти Грету, найти Бена и бежать вместе с ними.

В прошлом году матери вручили специальную награду за заслуги перед страной. В честь этого состоялась торжественная церемония. В подарок министры прислали нам свой подарок: огромный рояль. Тот, что стоит в гостиной. Тот самый, что вызывал ужас у Прии.

Мне нельзя к нему даже прикасаться. Слишком ценная вещь, говорит мать. Это декоративный рояль, он не для игры.

Впрочем, иногда она играет на нем. Когда мы уже в постелях. Иногда, внимая звенящим нотам, я осторожно подкрадывался к двери и смотрел на нее. Ее пальцы ласкали сверкающие клавиши.

Однажды я услышал, как она обсуждала это с отцом.

— Это наверняка стоило бешеных денег, — сказал он. — Собрать все эти тысячи зубов. Убрать все изъяны. Обработать и отполировать!..

— Я в восторге! — сказала мать. — Пусть он служит постоянным напоминанием обо всех наших добрых делах!

Я притворился, будто не знаю, что она имела в виду. Я пытался забыть, то и дело просыпаясь ночью в поту. Меня мутило, но я выбросил тот разговор из головы.

Я больше не могу делать вид, будто все в порядке, молчать о том, чем они занимаются. Дело даже не в Прие и не в Хошико. Просто я многое повидал, многое узнал. Я больше не тот наивный мальчик, богатый везунчик.

Все так просто. Я нажимаю на пару ссылок. Ввожу ее имя, вношу код доступа, и все готово. Я в Сети и могу свободно говорить: могу обратиться к матери, ко всему миру в режиме реального времени, без всякой цензуры. Тебе следовало быть осмотрительнее, мам!

Мои обожженные ноги болят все сильнее. Раздражает, что они требуют столько внимания. Как я могу позволить ногам беспокоить меня после того, что я только что видела? Теперь, когда Амина мертва? Когда Бен в опасности, а, может быть, и Грета?

Я в ловушке. Сильвио вернется, это лишь вопрос времени.

Почему его так долго нет? Наверное, это часть пытки, вот почему. Он хочет сломить меня.

Внезапно сверху доносится какой-то шаркающий звук. Он исходит от потолка и звучит все громче. Я поднимаю глаза.

Там кто-то есть. Кто?

Звук между тем все громче и громче. Я, затаив дыхание, сжимаюсь в углу.

В центре потолка расположен один из десятков вентиляционных люков, через которые воздух проникает в туннели цирка. Я вижу, как он открывается.

Кто там?

Я замираю. Смотрю. Жду. Появляется чья-то голова. Она медленно, осторожно заглядывает за край, затем снова исчезает в люке. Затем появляются чьи-то ноги, следом за ними туловище. Тело быстро приземляется на пол, невесомое, как мотылек.

Этого не может быть. Это Грета.

Привет, я Бен Бейнс, думаю, вы уже это знаете. У меня мало времени. Очень скоро это уберут из Сети. Они не сообщат об этом, как будто я никогда ничего не говорил. Но если в данную минуту вы смотрите этот эфир, запомните мои слова. Задумайтесь над ними. Передайте их дальше. Шепните другим. Не забывайте. Не дайте им убедить вас, что это неважно, что это все ерунда. Потому что это важно.

Меня никто не похищал, я убежал сам. Я ушел из дома. Я сделал свой выбор.

Все, что вам говорят, — ложь. Отбросы, живущие вокруг вас, в тени вашей жизни: они не злобные и не порочные. Они не злодеи, они не грязные. Это люди. Такие, как вы. Такие, как я.

Здесь, в цирке, не просто убивают людей; их избивают, их калечат, мучают — снова и снова, а мы платим за то, чтобы смотреть на это.

Разве это правильно?

Может быть, это заставляет вас чувствовать себя неуютно? Может быть, вы избегаете цирка и думаете, что это не ваша вина, вы не совершаете ничего плохого. Что вы можете сделать, чтобы, все изменить? Почему это ваша проблема? Вы ведь не те, кто творит зло, не так ли? Нет, конечно, нет. Вы просто сидите и позволяете этому происходить. Что еще можно сделать?

Я пристально смотрю в объектив видеокамеры. Я должен сделать все правильно.

Время пришло. Мы должны бороться за правое дело. Мы должны сопротивляться. Это ваша проблема; это наша проблема, и это наша общая ответственность.

Надеюсь, Прия сейчас видит меня. Надеюсь, что она гордится мною.

Думайте сами, своей головой. — Я прижимаю руки к вискам. — Судите сами. Решайте сами. Слушайте свой разум и сердце, слушайте, что они вам говорят.

Я говорю не только о цирке. Наше общество прогнило насквозь. Наше правительство и наша страна загнали тысячи людей в бедность и рабство. Отказали им в образовании, отказали им в пище, лишили их крова. Мы дали им убедить себя, что Отбросы заслужили такое отношение. Но это неправда. У них есть сердце, душа, разум, как и у нас. Слишком долго ложь застилала наши глаза. Пора взять на себя ответственность.

Я, не моргая, смотрю в камеру. Пусть все посмотрят правде в глаза.

Каждый из вас, кто слышит меня в эти минуты, вы, кто, узнав о казни очередного Отброса или об очередной смерти артиста, погибшего на арене цирка, невольно начинаете задаваться вопросами. Вы, кого грызут подспудные сомнения о том, все ли правильно устроено в этой жизни, вы, кто слишком напуган и боится думать. Я разговариваю с вами. Пришло время заявить об этом вслух. Пришло время бросить вызов. Подвергнуть существующий порядок сомнению.