Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– Я всегда ему лимоны даю от несварения. Очень полезно! – не унималась собачница. Пес Мопсик между тем подбежал к Лене и принялся есть его ботинок.

Скандал рос и ширился, в него, как в большой оркестр, вливались новые голоса. И вот, наконец…

– Дуэль! – рявкнул Ираклий Швец, подскочил к Становому и отвесил ему звонкую пощечину.

– Правильно! Только дуэль! – безапелляционно заявила старушка-голубятница. – Прошли те времена, когда за честь интеллигентного человека некому было заступиться.

– Правильно, – поддакнула хозяйка Мопсика, – теперь, после введения Всеобщего закона о свободном ношении огнестрельного оружия, каждый может постоять, за себя.

– Шта-а?!!! Да ты в своем уме, коротышка? – перешел на личности Становой. – Да я ж тебя размажу! Я, между прочим, был чемпионом кафедры по стрельбе.

– А я дважды побеждал в городском соревновании по стрельбе по тарелочкам, вот! – Швец раздраженно дернул себя за ус.

– А пистолет-то у тебя есть, шкет?

– Побольше, чем у тебя, боров!

– Тогда дуэль! Завтра в семь вечера, на речке. Идет?

– Идет!

– Вот это правильно! Вот молодцы! – повторилась голубятница. – Это раньше деликатного человека каждый мог обидеть, а теперь другое дело! Сейчас вам не тогда… Нашли управу на хулиганов!

– Да здравствует дуэль! Да здравствует Всеобщий закон о свободном ношении огнестрельного оружия! – присоединилась хозяйка Мопсика.

– Я, сынки, приду посмотреть, как вы стреляться будете, – ласково проговорила старушка. – Нужно загодя в храм сходить, свечек купить, а то завтра все разберут. Возьму две, на всякий случай.

– Берите лучше четыре, вдруг еще в кого попадут, – посоветовала собачница. – Я тоже приду. С Мопсиком.

Старушка похромала к выходу, за ней устремились вечно голодные голуби. Дама с псом углубилась в парковые кущи.

Когда музыканты удалились, Становой отвел Леню в сторону.

– Леонид, понимаешь, какое дело… Я как бы… Я человек уже не молодой… Скажу честно, даже старомодный… В общем, пистолета у меня нет.

– Но вы же сказали…

– Мало ли что я сказал, – засопел доцент, – я на защите диссера тоже много чего сказал. Это вам, молодым, легко – с рождения при оружии – а нам уже трудно перестроиться. Короче, нужно помочь. Купи все, что требуется, и оформи, чтоб по закону. А я тебя за это… На чемпионат в Чехию возьму. Хочешь в Чехию?

Леня кивнул:

– Еще бы…

– И пиво, поди, любишь?

Леня сглотнул.

– Вот и славно, – Становой сложил руки на объемистом животе. – Прояви активность. Не зря же мы тебя Шумахером кличем. Прошурши… Только вот еще что… Выбери пушку такую, чтоб авторитетно. Чтоб ствол был длинный и, ну, блестящий. Как в рекламе по телевизору. Знаешь такой, а?

Под взглядом доцента было неуютно, и Леня выпалил первое, что пришло в голову.

– «Писмейкер»! – Шумахер и сам не знал, откуда выскочило это словцо. То ли из зачитанного в детстве до дыр Майн Рида вкупе с Джеком Лондоном, то ли из какой-то компьютерной игры. В сознании всплыл смутный образ мужика в черной широкополой шляпе, сжимающего в руке блестящий револьвер. У мужика было лицо Станового.

– Это еще что за ексель-моксель? – с сомнением произнес доцент. – Звучит как-то несолидно. Я бы даже сказал, не совсем прилично… А ну, покажи на телефоне?

Леня показал.

– Слушай, а ничего себе такая штука! Пис! – облизнулся Становой. – Покажем этому выскочке, у кого ствол длиннее… и, э-э… толще! Американский? Как переводится?

– Миротворец, – улыбнулся Шумахер.

– А! Знаю! Звездюлями и пистолетом можно добиться большего, чем просто звездюлями! – Смех Станового заклокотал, усиленный сводами летнего театра. – Ну вот и ладушки, завтра жду всех на берегу в половине седьмого. Не хватало, чтобы эти башибузуки нас опередили. А ты, Шумахер, приходи к шести, ты ж у нас самый стремительный, ха-ха, и пистолет приноси – нужно попрактиковаться. Я ведь и правда был чемпионом кафедры. Когда ж это… ексель-моксель!.. лет шестнадцать назад, не меньше. Ну, гонщик, чего ждешь? Поспешай!

Пойди туда – не знаю куда. Конечно, ему было приятно, что сам Геннадий Станиславович Становой, легенда Строймеха, возложил такую ответственность на простого лаборанта, но Леня не имел никакого представления об оружии. Пистолеты и прочий огнестрел представлялись ему чем-то до смешного анахроничным, вроде театрального реквизита, игрушкой для великовозрастных мальчишек. А когда оружие «разрешили», Леня еще больше укрепился в своем представлении. Пистолет – это, конечно, звучит гордо. Пистолет меняет жизнь его владельца. Можно сказать, как это теперь модно, пистолет повышает качество жизни его владельца… Все это верно, нет спору. Но даже сейчас, ввиду перспективы неиллюзорной дуэли, Шумахер не мог отделаться от чувства абсурдности происходящего.

Леня уныло посмотрел на гипсовую скульптурную композицию «Пионеры сажают елочку» и пошел к выходу из парка. Карман оттягивал тяжелый кошелек Станового: «Да чтобы размазать этого шаромыжника, я полквартиры отдам!»

Мимо прокатила маршрутка с рекламой оружейного магазина «Ворошилов» на борту: «Бей без промаха, не трать деньги зря!» Может, попробовать начать с магазина? Ведь пистолет теперь можно оформить где угодно, разве нет? Даже в ларьках у метро продают.

Сквер имени Трудящейся Молодежи Леня любил и знал с самого раннего детства. Когда-то, еще совсем давно, сюда водила его гулять мама. Летом кататься на самокате, зимой – на лыжах. Когда подрос, стал бегать сам, с мальчишками из его двора. Они называли его рощей, так и говорили: «Пойдем гулять на Рощу!» И бежали.

Хотя мама всегда была недовольна. «Мало ли что может случиться в лесу!» – возмущалась она. Да, мама называла сквер лесом. «Времена-то пошли какие! Ты только послушай, что говорят по телевизору! Что на улицах творится! Не то что было в те времена, когда мы туда ходили с тобой маленьким… Тогда-то было спокойно. Порядок был. А тут идти почти целых полчаса. Да еще и через улицу. А какое сейчас движение? И главное, ведь никто не соблюдает правил. Красный свет, желтый, переход… Собьют – фамилию не спросят. Стреляла бы таких из пистолета, в самом деле… Ну, ничего-ничего, найдется на них управа…» – негодовала мама. Да, времена тогда, действительно, были суровые. Не то что теперь – после введения Всеобщего закона о свободном ношении огнестрельного оружия. Управа-таки нашлась.

А что там идти-то, до сквера… Ну, если чинно да размеренно, то – да. А добежать – всего ничего. Через широкую улицу, а потом всего два квартала. И вновь звучал призыв: «Ну, что, побежали на Рощу!» И ребята срывались, как подорванные.

Те, кто постарше, играли в индейцев и ковбойцев, ну, а малыши – в горцев. Мечи вырезали из тонких дощечек, и это тоже вызывало недовольство родителей. «Заусенишься! – ворчала мама. – Или того хуже – кто-то в глаз попадет». И все же гордый возглас: «Остаться должен только один!» – постоянно звучал в зарослях черемухи. А по вечерам всем горцам доставалось от родителей. Времена-то какие были…