Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– Зато я тебя люблю, я сделаю все для тебя, на все пойду… – начал Влад, но его не слышали.

– Что толку от пистолета, если ты не умеешь им пользоваться? Просто железо! – Инга увернулась от рук Влада и оказалась стоящей, руки ее поднялись к волосам, ткань майки обтянула тугую грудь. – Что толку от мужчины, если он не может постоять за себя?

– Я могу постоять на себя!

Теперь он злился по-настоящему: что она такое говорит, почему все упирается в дурацкий тир, ведь все было хорошо пять минут назад?!

– Я думаю, нам надо расстаться, – заявила Инга, собирая волосы, резинка перекочевала с ее проворных пальцев на хвостик, и тот закачался из стороны в сторону.

– Что? – Влад едва не задохнулся. – Подожди!

– Рохля! – выпалила она и схватила сумочку.

– Дура! – не выдержал он.

– Ну и проваливай! – Инга воткнула ноги в туфли и выскочила в коридор, хлопнула дверью с такой силой, что голос диктора ТВ на мгновение прервался.

Мгновение Влад кипел от гнева, потом ему стало страшно.

А если она и вправду уйдет? Нет, не может быть!

Он схватился за смартфон, набрал ее номер… сброс… еще раз… сброс… третий… Попытался соскочить с кровати, но запнулся и врезался коленом в угол стола так, что слезы брызнули из глаз.

Ему захотелось закричать «нет, нет, нет!», броситься за Ингой, поймать ее, остановить.

Еще один звонок… занято… неужели она внесла его в черный список?

Влад рухнул обратно на кровать, еще хранившую тепло ее тела, едва не задохнулся от боли, не от телесной, душевной. В грудь словно воткнули тупой нож с зазубринами, медленно поворачивали туда-сюда, а еще тот быстро нагревался: горячо, еще горячее.

Он не мог помириться с мамой неделю, она не звонила, а когда он набирал, отвечала сухо, одни «да» и «нет»… а теперь еще и это?

– Нет… нет… нет… – прошептал Влад, чувствуя, как что-то ломается внутри.

Зачем жить, если он не нужен Инге, если он стал противен собственной матери? Ради чего?

Взгляд упал на «Беретту», что лежала на тумбочке сытым котом.

Да, он не умеет стрелять и в мишень не попадет, даже если повесить ее на дверь. Но на один выстрел его хватит, на тот выстрел, что избавит от невыносимой боли… избавит навсегда.

Влад протянул руку, шершавые накладки пощекотали ладонь.

Ствол оказался холодным и горьким… теперь главное – не дергать палец…

Гиперлуп я всегда беру плацкартный. Но не из-за цены, конечно. Кто ж думает о цене, когда везет товар на десять миллионов. Просто плацкартный удобнее.

Купейные блоки гиперлупа терпеть не могу. Раньше ездил – думал, так меньше подозрений. Во-первых, там всегда душно. Он же двухместный, крохотный. Во-вторых, попутчик. Почти в твоей кровати, брата родного так близко не положишь. И с ним надо разговаривать. Добрый вечер, и вам добрый вечер. Я откину сиденье, положу свой багаж? Спасибо. Простите, вам свет верхний не нужен, может, выключим? Не возражаете, если дверь на ночь откроем, так душно… Возражаете? Я и не сомневался, все почему-то возражают. Ладно, закрывайте. Запирайте. Вы правда думаете, ночью кто-то зайдет и украдет ваш плащ с пластиковой карточкой без пинкода? Или измажет вам лицо зубной пастой, а у меня сбреет усы?

На время купейный разговор заглохнет. Но когда пойдет разгон, обязательно включится трансляция и бодрый голос скажет с потолка: «Дамы и господа! Наш беспилотный гиперлуп начал движение по маршруту Лондон-Сидней. Туалетные комнаты, краны питьевой воды и селектор связи с удаленным проводником оборудованы между блоками. Убедительная просьба соблюдать тишину и порядок в пути следования!» В пути следования. Ишь, фразу себе изобрели специальную.

Ну, и тут сразу разговор с попутчиком продолжится. Да, жарко было сегодня в городе, двадцать шесть. Да, в Сиднее, говорят, плюс восемь, холодно. Да, я в Сидней, куда же еще, в билет свой посмотрите. Да, в сам Сидней. Да, из Лондона, мы же вместе досмотры проходили. Ах, вы не из Лондона, из Дублина? Спасибо, буду знать. А потом вы из Сиднея на обычном самолете в Брисбен? Ах, это очень важная подробность. Ах, у вас там сестра живет… Боже, как интересно, мы обязательно должны это обсудить позже, а сейчас давайте уже наконец поспим? Вы еще не хотите спать? Точно не хотите? А вот я хочу. И через минуту он начинает храпеть…

Сидячий блок – безобразие. Мне однажды пришлось ехать десять часов. Ни повернуться, ни уснуть толком, и два дня потом спина и задница болели. Не представляю, кто по своей воле едет в сидячем, бомжи, наверное.

А вот плацкартный блок – совсем другое дело! В каждом блоке восемь коек, и разговаривать не принято. Поздоровались, расползлись по полкам, свет выключился – тишина до утра. Если кто-то храпит или ребенок орет – не надо волноваться! Другие проснутся и замечание сделают. В моей ситуации любые конфликты опасны, мне только доехать до места назначения, встретиться, с кем надо, а потом обратно – без усов. Главное, полку надо брать верхнюю боковую. Их не любят, а они самые удобные. Длиннее на целую ладонь, и на расстоянии вытянутой руки нет полки с соседом. Ну и последний момент: я всегда беру билет в первый блок. На посадке грузишься последним в очереди, зато по прибытии – вылезаешь первым.

Лежу, значит, в наладонник уткнулся, сам рассматриваю попутчиков. Паранойя у меня, извините – все время кажется, вдруг слежка.

На противоположной стороне свернулся на полке парень с черной кожей. С ног до головы покрыт пирсингом и татуировками. Мистер Пирсинг – так я его про себя назвал. Распластался на полке, руку свесил, разноцветные татуировки в полумраке ярко светятся. Подарила технология и темнокожим парням цветные татуировки. Такие в органах не работают, на госслужбе не принято себе люминофор под кожу забивать.

Под ним на полке расположился самый натуральный святой отец в черном церковном одеянии. Полный, немолодой, поза смиренная, лицо сердитое. Сидит, не спит – в руках толстая электронная Библия в кожаном переплете с золотом. Читает. А может, пасьянс раскладывает. Я слышал, у них там бывают всякие приложения, не только словари да чудотворная техника. Но наружная слежка никогда святым отцом не переоденется – это ж скандал же будет до небес.

Справа наверху тощенький паренек с ретро-планшетом, по виду студент, а по лицу – Восточная Европа. То ли чех, то ли болгарин, а может, поляк. Уткнулся в планшет, не оторвать. Планшетик у него, я вижу, мощный, а оформлен винтажно. Но он тоже не по мою душу здесь едет – ни разу на меня не покосился. Кроме того, на втором, информационном досмотре он стоял передо мной, и я видел, как он сжался, когда его планшет подключали к сканеру безопасности. Стоял, не шевелясь, долгие минуты, пока нейросеть сканировала его файлы. А как зажглась зеленая лампа – аж прямо выдохнул. Хотя лицом не дрогнул, видимо, не в первый раз. Уж не знаю, что у него в планшете – пиратские сериалы, или нелицензионная музыка, или чего похуже, но он боится органов не меньше меня.