Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

Влад чистил и смазывал пистолет регулярно, тут вопросов не возникло, а вот магазин у него перекосило, так что он даже вспотел, пытаясь исправить ситуацию. Наушники на этот раз показались не такими комфортными, а последние слова инструктора вытеснили остальные мысли.

«Не дергай палец и помни об отдаче».

Он напряг чуть ли не все мышцы тела, и только благодаря этому удержал оружие. Ствол вильнул, потом вроде бы вернулся на место, в основании ладони хрустнуло, полетела вбок гильза, за ней вторая, третья, четвертая.

Влад нажимал на спусковой крючок, давил и давил, и не сразу понял, что ничего не происходит, магазин пуст.

– Все-все, – сказали в самое ухо, и он понял, что наушники съехали.

Повернув голову, обнаружил бесстрастное лицо Алекса и нахмурившуюся Ингу.

– Ну как? – спросил Влад, и собственный голос показался жалким и тихим после грохота выстрелов.

Мишень на экране продемонстрировала три попадания, одно в шестерку и два еще хуже, остальные пули ушли в «молоко».

– Ну, не очень, – дипломатично проговорил Алекс. – Сейчас попробуем еще.

– У тебя все получится! – подбодрила Инга, и Влад уныло кивнул.

Он выслушал объяснения инструктора, зарядил пистолет и вернул наушники на место. Вновь отдача сотрясла тело, и вроде бы пули пошли куда надо, но результат оказался вряд ли лучше: четыре попадания, лучшее в пятерку.

Третий подход оказался даже менее успешным, и Влад не то что загрустил, он впал в отчаяние.

– Приходите еще, – сказал Алекс. – Нужно практиковаться, и все получится.

Но что-то в его ровном, профессиональном голосе намекало, что здесь никакая практика не поможет, что у этого увальня ствол так и будет плясать в руках, а пули разлетаться как испуганные воробьи.

– Не расстраивайся, все офигенно, – утешала Инга, когда они выходили из тира, но Влад все равно чувствовал себя так, словно его с головой макнули в дерьмо, и хотелось схватить проклятый пистолет, вышвырнуть в ближайший мусорный бак и забыть навсегда.

Когда лицо мамы перекосила гримаса отвращения, Влад сначала не понял, в чем дело: вроде бы они только что пили чай с вареньем, мирно болтали о погоде, о моде и прочей невинной ерунде.

– А еще мы собираемся… – Инга осеклась, тоже заметила, что не все в порядке.

Мама подняла глаза и проговорила, холодно и раздельно:

– Чтобы ноги этой женщины больше не было в моем доме.

– Что? – Влад даже отшатнулся. – Но почему?

Они полтора часа ехали на электричке, привезли дорогой торт и букет цветов – нужно же познакомить маму с девушкой, на которой он обязательно женится? – просидели чуть меньше часа, и вот тебе раз!

– Она опасна, – сказала мама, и глаза ее наполнились слезами. – Прочь. Вон. Неужели ты забыл, как погиб твой отец?

И тут Влад сообразил – пистолет, Бенечка!

Снимать его Инга не захотела, прикрыла кофточкой и чуть сдвинула, чтобы он не бросался в глаза. Но та чуть задралась, и рукоятка «Мини-Кугуара», накладки на которой сегодня были синими, в тон лаку на ногтях хозяйки, оказалась доступна всем взглядам.

– Но мама, все же их носят… – начал он.

– А если все будут носить на голове железные трубы, ты тоже ее наденешь? – блестящая капля поползла по щеке мамы.

Ну да, спор, достойный школы – если все прыгнут с крыши, то ты тоже?

– Пойдем, – сказала Инга; она выглядела не столько рассерженной, сколько озадаченной. – Ничего страшного… Извините, что мы вас побеспокоили… До свидания…

Она поднялась и направилась в прихожую.

А Влад подумал, что случилось бы, не сними он собственную «Беретту» с пояса: неужели мама отказалась бы считать его сыном, тоже выгнала бы из дома и запретила возвращаться?

Похоже на то.

– Но я ее люблю, – сказал он.

– Слышишь! – мама подняла руку, указывая на стену, из-за которой доносились выстрелы: – Раньше люди, когда ссорились, били посуду, теперь они хватаются за эту дрянь… Неужели без нее нельзя жить, обязательно нужно таскать с собой эти штуки? Уходите.

И она отвернулась.

Влад знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать – сейчас спорить бесполезно. Позже, когда она остынет, то вновь станет доброй и мягкой, и послушает сына, и, может быть, даже с ним согласится.

– Тебя я тоже люблю. Созвонимся, – буркнул он, поднимаясь с дивана.

Они вышли на улицу, под яркое июньское солнце, и неспешно зашагали в сторону вокзала. Влад боялся, что Инга будет дуться, но она обняла, прижалась, как обычно, даже поцеловала в щеку, и на сердце у него полегчало.

– Ты извини, – пробормотал он, – что мама так… ну я тебе рассказывал…

– Родаки такие, – согласилась Инга. – Мои тоже сначала ворчали насчет оружия. Потом сами обзавелись, и все стало нормально, мы даже в тир вместе пару раз ходили. Ничего, она привыкнет… Поймет, что ты без меня жить не можешь, и все нам простит. Правда ведь, что ты без меня жить не можешь?

Она обхватила Влада за пояс, развернула к себе, глаза ее требовательно блеснули.

– Правда, не могу, – сказал он, понимая, что в это лицо может смотреть вечно, от свежего, весеннего запаха кружится голова, а сердце норовит выпрыгнуть из груди.

– Ну тогда поцелуй меня.

Он наклонился, ощутил вкус ее мягких, податливых губ.

Они лежали, обнявшись, телевизор бубнил о банде, торговавшей нечипованным оружием в столице, но Влад особо не вслушивался. Сессия сдана, сосед по комнате уехал к себе в деревню, к нему пришла Инга, и они были вдвоем, купались в счастье и любви, как в теплом ласковом море.

– Что завтра будем делать? – спросил он одними губами, практически выдохнул в ее розовое ушко.

– Воскресенье? – уточнила она, теснее прижимаясь к нему. – Пойдем в тир?

Влад ощутил укол недовольства.

Нет, он не хочет возвращаться туда, где испытал такой позор.

– Ну, нет… может быть, в кино?

Инга отстранилась, посмотрела вопросительно.

– Тебе надо научиться стрелять, – сказала она твердо. – Ты поймешь, это офигенно. Подарю тебе на день рождения айшут, зарегишься в сети, чтобы все видели, как ты упражняешься.

– Ну я не хочу… ну зачем… – Влад тяжело вздохнул.

– Ты что, хочешь быть как те лохи, что таскают «Смит-Вессоны», но не спустят курок, даже если их будут грабить? – гладкий лоб Инги пересекли две уродливые складки.

Слово «лохи» болезненно укололо Влада в сердце, из памяти выплыли те случаи на первом курсе, когда его называли таким образом, и тыкали пальцем, и задирали, и подножки ставили…

Понятное дело, «лох безоружный», тот, кого нужно чморить по полной, ведь он сам нарывается!

– Я не пойду, – сказал он.

Она выпуталась из его объятий и села на кровати, темные глаза сузились.

– Не пойдешь? Но как я могу встречаться с парнем, если он не умеет стрелять?