Леонид Каганов - Калибр имеет значение?

– Тогда я рад, что купил тебя, Аврелий.

– И я рад, Марк.

Влад увидел ее на танцполе «Голого пистолета» и сразу понял – Она.

Гибкая, невысокая, с длинными темными волосами и обычным вроде бы лицом, на котором выделялись лишь глаза. Но когда она улыбалась – очень часто – лицо преображалось, становилось невероятно красивым.

Влад никогда не был смел с девчонками, но тут понял, что деваться некуда. Пробормотал «пожелайтемнеудачи» и, не обращая внимания на удивленные и насмешливые возгласы друзей, пошел к цели.

Ноги дрожали, перед глазами плыло, сердце лупило чаще музыки.

Оттер в сторону прыгавшего рядом с Ней крепкого пацана в белоснежных кроссовках. И не отвел взгляда, когда тот вызывающе задрал подбородок и сузил глаза, полные опасного блеска.

Через минуту Влад перестал замечать чувака в белых кроссовках, поскольку Она снова улыбнулась.

Улыбнулась ему.

А еще через полчаса они сидели за столиком на втором этаже и разговаривали. Точнее, говорила в основном девушка, Влад же больше сражался с непослушным от волнения языком и трясся от страха по поводу того, что Она примет его за косноязычного идиота. От ее улыбки его бросало в дрожь, он краснел так, что наверняка разгонял сумрак ночного клуба, отчего злился еще больше.

Но Инга – имя шло ей потрясающе, звучало как всплеск ночного ветра в кронах – понимала все. Она не смеялась, только смотрела лукаво, когда он мучился со словами, и терпеливо ждала.

Влад потихоньку смелел, голос слушался лучше и лучше, он даже почти не запинался.

– Хорошо, – сказала Инга, когда до закрытия «Голого пистолета» остался час. – Влааад…

Она растянула его имя так, что холодок побежал по спине, а сердце встало.

– Да? – выдохнул он, ожидая, что она скажет «чмоки, дружочек, будь здоров» или «увидимся, пацанчик», после чего встанет и исчезнет, растворится в сумраке ночного клуба, пропадет навсегда.

О да, такое с ним бывало пару раз, но никогда он не чувствовал настолько сильного, как гравитация, притяжения к девушке, и если это повторится, то он не переживет, просто не переживет.

Третий курс, пора заводить серьезные отношения…

– Ты же хочешь увидеть меня еще раз? – Инга выложила на стол смартфон. – Коннекться.

Он счастья Влад едва не взлетел, ликующий крик цапнул за хвост прямо в горле, так что наружу вырвалось сдавленное курлыканье. Услышав этот звук, она улыбнулась, но мягко и нежно, без насмешки или презрения.

Дрожащей рукой он вытащил свой аппарат, положил рядом.

Инга вытянула шею, глаза ее блеснули любопытством, розовый кончик языка прошелся по губам.

– Ого, физтех, – сказала она, глядя на экран, где отобразился его профиль. – Офигенно…

Влад понял, что в сотый, наверное, раз за ночь краснеет: обычно девушки считали, что он задрот-ботаник из самого скучного универа в городе, на километр ниже какого-нибудь информа, юридического и даже музыкального училища.

Он на смартфон не смотрел, оттягивал удовольствие.

Вот вернется в общагу, спать все равно не сможет – как после такого спать? – полистает фоточки, наставит лайки и узнает о ней все-все, и где она учится, и чем занимается… а потом они увидятся, сегодня же вечером, и пойдут в кино или в кафе, туда, где не орет музыка, где будут только они вдвоем, и он скажет ей все, что хочет…

– А сейчас ты можешь проводить меня, – мелодичный голос Инги вернул Влада с небес на землю.

Ну да, скоро закрытие, «Голый пистолет» пустеет, и начали ходить автобусы.

– Да, конечно, – он торопливо вскочил, едва не опрокинув стол.

Они спустились к выходу и остановились рядом с оружейной, куда стояла небольшая очередь. Инга протянула номерок охраннику, крепкому дядьке под сорок, тот исчез и через мгновение вернулся с кобурой, розовой, блестящей, со стикерами и серебристой прошивкой.

– Вот он, мой Бенечка, – сказала она ласково, поглаживая рукоятку, где красовался трезубец в круге. – «Мини-Кугуар» на десять патронов, изящный, но такой мощный… Офигенно…

Влад в этот момент завидовал пистолету в кобуре и даже ревновал.

– А ты почему свой не забираешь? – темные глаза Инги удивленно расширились.

Влад отвел глаза: он ждал и боялся этого вопроса, и в то же время надеялся, что его не последует.

Что волшебство этой ночи сохранится.

Он мог бы рассказать, что даже в детстве не играл с оружием, и когда вырос, его куда больше интересовали книги, что «Начала» Ньютона он прочел в двенадцать, а сборник работ Эйнштейна открыл в четырнадцать. Мог вспомнить, как четыре года назад, сразу после того, как разрешили короткоствол, отца по пьянке застрелил сосед, да, его посадили, но мама все равно не может видеть оружие даже по телевизору, а самому ему неприятны пистолеты, револьверы и созданный вокруг них культ.

Но Влад понимал, что сейчас не время и не место, ведь они едва знакомы.

– Ну… я – выдавил он вновь костенеющим языком. – У меня… у меня нет…

Признание было как прыжок в прорубь.

Да, в восемнадцать он, как все, сделал разрешение на оружие, но ни разу его не использовал. Да, одногруппники сначала над ним посмеивались, называли «лохом безоружным», но к концу первого курса привыкли… да, иногда он ловил на улице настороженные и удивленные взгляды – как же, человек без кобуры, не иначе как псих или преступник.

Но никогда он не чувствовал себя таким ущербным, как в этот момент, в фойе «Голого пистолета», рядом с самой красивой девушкой на свете.

– Нет? – Инга в первый момент, похоже, не поверила словам Влада, глаза ее стали еще больше, брови поднялись, губы изогнулись в слабом намеке на недоуменную улыбку. – Нет… Не могу представить… Даже без смартфона парней видела, но чтобы вот так…

Она повернулась к зеркалу и застегнула ремень с кобурой на талии, поправила волосы, черные, блестящие.

– Я… – начал Влад, не очень понимая, что хочет сказать. – Так получилось…

Инга глянула на него искоса, и этот взгляд ожег как плеть.

– Мы еще увидимся? – отчаянно спросил он, цепляясь даже не за соломинку, а за соринку на поверхности бурлящего моря.

– Теперь я в этом не уверена, – отчеканила Инга. – Не провожай меня.

И она вышла из клуба, в теплое майское утро, а Влад остался в фойе, с лютой, морозной зимой в сердце.

Вывеска над салоном гласила «Товарищ Маузер», и Влад взирал на нее со страхом и стыдом.

– Пойдем же, – повторила Инга, и в ласковом голосе ее обозначился упрек.

– А как же мама? – спросил он, понимая, что этот вопрос они обсуждали трижды.

– Ну как же так! – она всплеснула руками. – Никто не заставит тебя ей сказать. Когда будешь с ней видеться, то просто не возьмешь с собой или спрячешь в рюкзак. Пойдем. Это же офигенно… – и она погладила выпирающую из кобуры рукоять Бенечки.