Иван Беденко - Код человеческий [litres]

В то же время возвращение пугало. Приживется ли он там?

Игорь вспомнил, как, впервые прибыв в Мегаполис, попробовал жвачку. Щенячий восторг от клубничного аромата и цветастых вкладышей, которыми можно было обмениваться. С того момента началось его постепенное превращение в другого, несолнечного Игоря. Он больше не вспоминал о желании стать советским космонавтом и с удовольствием смотрел фильмы, в которых сильные мускулистые парни проламывали черепа врагам. Повзрослев, он понял, что жизнь вплотную приблизилась к тому кино и многим придется подставить свой череп под удар конкуренту.

Еще Кремов вспоминал отчаянные рыдания одного бывшего военного, уволенного из армии после эвакуации. К нему в Молчановку молодых студентов Улья водили ради практики. Пациент на воле страшно напивался, надевал мундир и, ударяя до крови кулаком по столу, орал: «Просрали страну! Сволочи! Твари!» Родные оттаскивали его в кладовку, где связывали. Такие сцены повторялись часто и в конце концов дядьку упекли в дурдом, в котором он вскоре отдал богу душу. Игорь навестил его с однокашниками незадолго до кончины и навсегда запомнил тусклый взгляд отчаявшегося человека. «Они вам ничего не оставили, гаврики. Ничего. Мы проиграли», – с казал несчастный на прощанье.

Засевшая с посещения психбольницы тоска никак не поддавалась объяснению все последующие годы. Только сейчас Игорь осознал, что никто не спросил его ни тогда, ни после, каким он видит будущее и под какие знамена намерен встать; кто-то чужой не посчитался с его формировавшимся сознанием, с его принципами и заложенными в нем правилами. Просто однажды вместо Солнечного его, как и множество других больших и маленьких людей, внезапно переселили в Мегаполис. Все, кто плохо прижился в этой среде, пошли в расход или потеряли шансы на достойное место в обществе. Обреченные дети Солнечного.

Очевидно, и в случае с Кремовым не удалось новым хозяевам «переточить» мотор под свои стандарты. Обойдется ли сейчас, когда разбуженные ростки Солнечного принялись буйно проклевываться в сердце, пробиваться через шлаковые наслоения Мегаполиса?

Травник провожал долгим взглядом удаляющихся Миру, Игоря и Милко. Джим растерянно водил носом то в их сторону, то в сторону хозяина. «Как же так? Что происходит?» – читалось в глазах пса. Тяжко вздохнув, Петрович присел на корточки, взял в ладони лохматую морду и произнес:

– Прости меня.

Джим благодарно ткнулся в коленки. Наверное, ему не нашлось, за что прощать любимого друга, и, раз они оставались одни, значит, так нужно.

Нужно…

Травник вошел в бункер, проследовал в подвал и нажал неприметную кнопку у дальнего стеллажа. Из ниши в стене выехал монитор, экран озарился голубоватым свечением. Через некоторое время на нем возникло изображение. Светловолосая, вечно молодая хозяйка Института автоматики приветливо улыбнулась:

– Приветствую, Николай Петрович! Как вы?

Петрович затравленно посмотрел на нее.

– Привет, Марина. Муторно.

– Поздравляю вас! ДОТ объявляет вам благодарность высшего уровня! Мы, право, не ожидали, что все выйдет настолько блестяще. Спасибо за девочку, огромное спасибо! – Марина светилась счастьем. – Извините, пожалуйста, что мы не смогли подобрать вам новую пару после гибели вашей жены, нам жаль, что не стало и старшей воспитанницы. Это огромная утрата… – Последнее она добавила с грустью.

– Не стоит, спасибо, – бесцветно ответил Петрович, – мне кажется, прошлое уже не имеет никакого значения. Я выполнил программу, теперь подожду заслуженного облегчения. Кто-то еще есть из спящих?

– Нет, вы были последними. Чем займетесь теперь? Может ДОТ скрасить ваш досуг? У нас уцелело немало мехов городского класса, в том числе боевых, они к вашим услугам.

– А чем занимаются такие, как я, после выхода в тираж? Марина выразительно посмотрела, но ничего не ответила.

– Почему… – дрожащим голосом начал Травник, – почему мне запретили уйти с дочерью и ее мужем? Я оберегал бы их, я еще в силах бороться!

– Николай Петрович, вы срываетесь, – мягко остановила Марина, – Настичка не ваша биологическая дочь, извините. Она – Анастасия Вербова, взаимная альфа с Игорем Кремовым. ДОТом не заложено ваше присутствие подле ее семьи, они люди нового типа, прорывного для советской системы. Риск слишком велик, чтобы «Эверест» мог пойти на такое. Десятилетиями ДОТ вел мальчика, процесс мог оборваться сотни раз. Сразу после эвакуации погибли его родители, мы чудом разыскали малыша в глуши, некоторое время растили в семье первого куратора, затем перевели в ДОТ-резиденцию Мегаполиса. Вы слышали об Улье в молодости? Мы возродили Улей там, в логове врага. Мальчика и ему подобных пестовали и лелеяли годами, чтоб в строго запланированное время полетки приступили к выполнению личных ДОТ-программ. Но Улей оказался разрушен, монолит не выдержал вражеских атак. Второй куратор сделал все, чтобы спасти Игоря, но и он утратил с мальчиком связь. Мы отчаялись, тем более остальные дети Солнечного, лишившись поддержки и координации кураторов, оказались потерянными. Они там где-то, ждут активации, но без нее постепенно угаснут. Кремов единственный, кто пробился к нам, а Настичка последняя выращенная здесь. Мыслимо ли, чтобы единственная выжившая девочка предназначалась как раз единственному пробившемуся мальчику?! В это невозможно поверить, это иррационально, но это так – одна миллиардная вероятность выстрелила! Вместе они – стартер, они обязаны запустить цепную реакцию по возвращению на юг, и вы представить себе не можете, что им предстоит преодолеть по пути.

Марина размеренно объясняла травнику позицию ДОТа, а тот погрузился в воспоминания. Он соврал насчет ничего не значащего прошлого. Перед глазами стояли Надя и Ксюша. Надя значилась в списке лишь седьмой, но катастрофа и лихорадка эвакуации не оставляли ДОТу пространства для маневра: генофонд стремительно оскудевал, седьмая позиция – это все, что удалось подобрать. Несмотря на не самый оптимальный подбор, Надю Петрович полюбил всем сердцем, как и воспитанниц Ксюшу и Настичку. Девочек переименовали, Ксюша стала Олей, а Настичка, спасенная им собственноручно, обожаемой маленькой Мирочкой. Двадцать пят лет назад робот Алена при поддержке мехов провела семью в резервное убежище – бункер. Взрослые принялись последовательно выполнять ДОТ-установки – растить детей. Наладили быт, приспособились к ужасной напасти – люмерам, регулярно ходили в опустевший город за продуктами и вещами. Спустя три года случилась катастрофа. За припасами на склад выпало идти Наде – жена обожала такие прогулки. Оля не желала отпускать маму, и Петрович согласился, чтобы дочь сопроводила жену. Он не боялся: наступило расчетное окно, свободное от люмеров, рядом с родными сверхнадежная Алена и три боевых меха. Это был первый год сужения окна, о котором люди и машины еще не могли знать. Оповещение не сработало, в Солнечном уже не хватало патрульных роботов, и омерзительные твари по трагической случайности нарвались на Надю с Оленькой. Малышка погибла сразу от парализующего шока, оглушенная Надя несла ее, уже мертвую, сколько могла. Мехи немедленно застрелили двух люмеров, но остальные успели разделаться с Аленой – размозжили ей черепную емкость камнем – и затем добили жену. Роботы отстояли тела Нади и старшей дочери, люмеры убрались зализывать раны.