Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Невозможно описать горечь, которую пережил Николай. Он похоронил жену и дочь в километре к юго-востоку от бункера, чтобы не выдать свое местоположение люмерам. Алену ДОТ признал не подлежащей восстановлению, ее в качестве семейного куратора сменила идеальная красавица Марина. Марину Николай всегда недолюбливал за холодность и неискренность.

Привирает она сейчас. Никакой «миллиардной вероятности» нет, муж Миры отслеживался системой последовательно и надежно, он не мог не объявиться здесь в заранее уготованное время. Никто не позволил бы Игорю пасть от атак люмеров, заблудиться, угаснуть от голода или болезней. Не зря мехи принесли его, полуживого, именно в бункер, а не обратно в ЦУП. Р1 загодя сообщил маршрут для Игоря и Миры. Странный, с огромным крюком на северо-восток.

Все предопределено заранее безукоризненными ДОТовскими прорицателями, и они не сомневались, что заберут у Петровича дочь.

Всю душу он вложил в нее, а сейчас, выходит, мешает? ДОТ требует жертвы, очередной огромной жертвы от того, кто, скрупулезно выполняя программу длиною в жизнь, посвятил всего себя маленькой драгоценной девочке, не познав, за исключением нее, ничего, кроме горя? Что ж, ДОТ всегда прав и свою жертву он получил. Николай Петрович убедил дочь уйти, парировал ее возражения, обманул насчет безвозвратности разлуки – сказал, что, возможно, отправится вслед за ними, когда завершит «кое-какие дела». Какие дела у него здесь без них с Игорем? Никаких.

– Вы, Марина, совсем не похожи на свою сестру, – прервал Петрович собеседницу на полуслове, – та человечнее была, теплее. Несколько месяцев тому, общаясь с вами, я думал, что время вас изменило и вы тоже очеловечились, но нет. Сегодня вновь умная кукла. Прощайте.

Петрович нажатием клавиши оборвал телесеанс, даже не вникнув в поспешные слова Марины, и направился к выходу. У дверей он взял ружье, осторожно выглянул наружу. Травник не желал, чтоб Джим увязался следом, но пес некстати поджидал на лужайке и радостно бросился к хозяину. Тогда Петрович насыпал в миску корма и тишком от припавшего к ней Джима пошел на юго-восток. Теперь он знал, как закончили остальные спящие…

УКински, похоже, начали сдавать нервы: ничем иным он не мог объяснить возникшее словно из ниоткуда бешенство. Келли выводил полковника из себя. Вчера этот малахольный что-то рассказывал о петле времени, о пространственно-временных парадоксах, о коррекции, которую экспедиция не учла. Никто не отрицает странностей с часами, и вроде бы не на что злиться, но разговоры Келли все равно раздражали. Кински считал, что никакая чертовщина не должна мешать военному исполнять приказ. Стиснуть зубы, сомкнуть ряды – и вперед!

Лейтенант превратился в кого-то наподобие «несчастливого пса», забирающего удачу и боевой дух у солдат: с таким забот полон рот. Формально не упрекнешь, он не призывает к бунту, но постоянные разглагольствования и стенания акцентируют внимание на проблемах, хотя нужно наоборот – отрешиться от всего и переть буром. Хуже всего, что и сам полковник, наслушавшись о «петлях времени», вдруг задался вопросом: а удастся ли вернуться обратно? Кажется, силы ребят на исходе, все истощены психологически и физически, угнетает неизвестность. Вчера забарахлил третий арликон, техники доложили, что дизель при смерти. Если околеет, положение станет критическим.

Оборона Сансити затаилась. За первой схваткой не последовало продолжения, адреналин ушел, осталось опустошение. Люди давно наелись тягучей дорогой: им нужно приободриться, поверить в перспективу, да где там – каждый втайне размышляет о могилах товарищей, растворившихся в пыльной бесконечности. Не остаться бы в такой самому. Или наоборот… Поскорее бы наступил конец мучениям!

Что ж, если ободрить нечем, нужно хотя бы избавиться от генератора уныния – несчастливого пса. Кински понимал, что идет на риск, что, просто пристрелив Келли, загубит дело окончательно, поэтому, сжав волю в кулак, терпеливо поджидал удобного момента.

Сегодня наконец формальный повод найден: Келли не подчинился приказу!

Утром, еще до побудки личного состава, полковник решил обойти лагерь. Рассветало. За злополучным третьим арликоном он услышал приглушенную беседу и немедленно отправился туда. Тихо подойдя почти вплотную к беседующим, остановился за крайним катком, чтоб не обнаружить себя.

Келли привычно бубнил о научной чертовщине:

– Природа умна и совершенна, ребята. Например, свет идет по кратчайшему пути всегда! Прямой луч, попадая в толстое стекло, мгновенно меняет направление, ломается и выходит из стекла не там, где его ждешь, а в другом месте. Так он экономит время, чтоб не барахтаться долго в плотном стекле, а сократить в нем путь и вынырнуть поскорее в неплотный воздух. А уж вынырнув, он вновь уходит вдаль по прямой. Вот тебе, МакГрегор, если б приказали перебежать из одного угла поля в другой, а поле делится вдоль длинной границы песком и газоном, то как бы ты побежал?

– Ну, – протянул МакГрегор, поразмыслив – сначала перебрался бы по кратчайшему пути на газон, а уж там припустил бы. По песку-то какой бег?

– Вот и свет так, всегда сначала по кратчайшему пути преодолеет вязкое стекло. Мы, ребята, все время вязнем в песке, но, в отличие от света, дороги на газон не знаем. Да и устроено здесь все немного сложнее.

– Келли, от твоих слов тошно становится. Лучше скажи – что делать?

– Если хотим выжить, нужно вернуться. Есть необходимый запас топлива для пары транспортников, перегрузимся на них всем составом и, возможно, еще сумеем дотянуть обратно. Я вычислил короткий путь!

Кински вышел из-за укрытия.

Через час личный состав выстроился вдоль машин. Полковник стоял на крыше бронетранспортера, Келли – между строем и полковником. Кински произнес речь:

– Бойцы Мегаполиса! Вы все давали клятву верности народу и Бюро! Вы все знали, на что идете, и обещали жизни положить во исполнение воинского долга. Что же я вижу теперь? Лейтенант Келли подбивает вас на предательство и мятеж! Он толкует о дезертирстве всей экспедиции из-за чего-то неведомого, из-за страха перед игрой воображения! Где оказался бы Мегаполис, если его сынов можно было бы победить воображением? Все это чушь собачья – и петли времени, и прочая дребедень про песок и стекло! Я обещаю вам, что, когда мы вернемся домой, каждый из вас получит по цистерне виски и по десятку самых отборных шлюх! Вы все не будете знать нужды до конца дней своих, о вас сложат легенды! Но уж если ситуация скверная и у кого-то трясутся поджилки от неимоверной натуги, я не буду осуждать. Только полагаться на сдувшихся нельзя, и таким надобно заранее раскрыться. Так что, есть такие, кто отказывается от своего долга, от боевых побратимов, от победы? Есть такие, кто хочет соскочить и присоединиться к лицам вроде лейтенанта Келли? Обещаю, я никого не накажу, мне это нужно знать как командиру, чтоб в самый ответственный момент не положиться на неподходящих людей! Итак, сделайте шаг вперед те, кто поддерживает Келли!