Иван Беденко - Код человеческий [litres]

Но никого здесь не было. Эфир зиял черной дырой. Только тягостный муар зачем-то обволакивал душу.

Спустившись по лестнице, Игорь обнаружил третью металлическую дверь, а за ней огромное помещение. Волшебную подземную галерею, обозначенную пунктиром зарешеченных потолочных светильников.

У стен в штабелях покоились длинные пластмассовые ящики с бумажными бирками. Ближе к входу ящиков больше, в перспективе – меньше. Кремов с нетерпением бросился к ближайшему, но почти сразу с ужасом отпрянул – в свете фонаря на бирке читалось рукописное: «Алексеев Герман. 6 лет. Поражение осколками, умер от посттравматического шока. Дата (пусто). Подпись врача (неразборчиво)».

– Это кладбище, Милко! – побелевшими губами прошептал человек.

Понятно, откуда муар.

Батарея в фонаре сдалась, луч потускнел, и Игорь с тоской выключил его. Все-таки удивительно, как заряд продержался столько времени? Классная техника.

Глаза быстро привыкли к полумраку аварийного освещения, у входа различалось мигание. Это лампочка электрощита подавала какие-то знаки. «Осн. освещ. Питание», – прочел Кремов и без раздумий щелкнул тумблером.

Бомбоубежище ярко озарилось: теперь в нем не осталось ничего волшебного. Вдалеке частоколом рыбьего скелета угадывался оружейный ложемент, виднелись проемы боковых ходов с распахнутыми дверьми. Общая обстановка свидетельствовала о хаосе в последние дни пребывания здесь людей. Несколько хирургических столов с разбросанными инструментами, истлевшие остатки перевязочных материалов, бачки для операционных отходов без крышек, запыленные гирлянды прожекторов – очевидцы давней трагедии, наполняющей эфир тем самым муаром.

Нерв снова подошел к ящикам: один, два, три… больше четырех десятков. На бирках имена, возраст, причины смерти. Много детей, женщин. Задерживаться здесь не следовало, силы таяли стремительно, а переживания грозили разом сжечь весь их скудный резерв. Игорь проглотил комок и направился дальше.

Через десяток шагов уши уловили слабое гудение вентиляции. Над одним из боковых ходов чернела трафаретная надпись: «Резервный пищевик. Пункт длительного хранения выработки».

– Кажется, оно, – обратился Игорь к коту.

Игорь провел в бомбоубежище две недели. Оно оказалось именно той точкой, которую Дроздов пометил в карте «продуктовым складом». В помещении «пищевика» высилась какая-то огромная машина, недействующая, со сложным нагромождением управляющих кнопочек и рычажков. Похоже, она уснула навсегда, но кроме нее имелся живой «Пункт хранения выработки» – по сути, морозильная комната с ячейками из нержавеющей стали. Здесь Игорь раздобыл сухое молоко – главное лакомство для себя и Милки, пресс-пластинки концентратов: мяса, злаков, фруктов – все из перегонки ребис-массы девятого уровня. Высочайшее качество! Морозилкой прежде активно пользовались, на что указывали многочисленные следы безвестных посетителей.

Наверное, последний обитатель бомбоубежища лежал сейчас в одном из пластмассовых ящиков у входа. Тогда кто его упаковал? Дверь в убежище оказалась незапертой: может, все-таки кому-то удалось уйти? Или после пика кризиса убежище еще служило кому-то? Откуда Дроздов вообще знал о нем, о других местах?

Теперь Нерв понял, что волосок, на котором он томительно раскачивался над пропастью, уже не разорвется. По иронии, самым страшным оказалось не отравиться едой, но на каждой продуктовой упаковке имелась таблица допустимых доз при истощении. Оставалось следовать инструкциям, что Игорь и делал.

Однако просто набирать вес и спать не выходило. Пластмассовые ящики у входа создавали гнетущую атмосферу. Игорь не мог заставить себя не думать об их содержимом, о людях, когда-то простившихся с жизнью, о тех, кто боролся за них у хирургических столов. Вокруг – невероятно старые токи боли, страдания, отчаяния или, наоборот, надежды, любви, отваги! Им пора бы разложиться на инертные песчинки, а они все висят тем самым муаром, словно наплевав на законы давности!

Нужно что-то делать, двигаться.

Кремов потихоньку исследовал подземный приют. Боковые помещения, помимо «пищевика», служили разным целям: где-то хранились комплекты химической защиты, где-то медикаменты. Имелся радиопост, но в электрике Игорь не разбирался совершенно, поэтому, пощелкав тумблерами наугад и послушав в динамиках шелест водопада, оставил технику в покое.

Милко постоянно спал, а если не спал – ел. Он неестественно быстро рос, хотя, может, природные коты так и растут? Спать любил на человеке, причем взбирался на руки, на грудь или на спину с такой непосредственностью, что сгонять его казалось делом немыслимым. Милко не тяготился соседством с мертвецами, и, странное дело, согреваемый пушистым мягким животным, Кремов тоже словно отстранялся от воздействия муара. Пусть не насовсем и не в полной мере.

В основном, правда, приходилось бродить по убежищу в одиночестве.

Непонятно, что подразумевал Дроздов под «оружейкой» в своих картах, но и здесь оружия оказалось навалом! В мирное время под землей размещался тир: на дальней стене до сих пор висели полуистлевшие мишени, на боковых – руководства по стрельбе, в ложементах покоилось с десяток винтовок. Из надписей на обучающем плакате Игорь узнал, что перед ним «автоматы АК-47М». Разобрать-собрать оружие получилось без проблем, плакат регламентировал процесс подробно.

На столе, отслужившем тысячам курсантов, после удаления пыли различались примеры специфического стрелкового фольклора: «Мама – три патрона; мама, папа, я – рожок», «против лома нет приема, кроме Калаша», «мишени падают не от пуль, а от страха». Похоже, мощные винтовки. А может… пальнуть?

Собравшись с духом, Игорь прицелился в один из серых листочков у дальней стены, нажал на курок и… оглох! В плечо ударило словно отбойным молотком, ствол увело вверх, в носу засвербело от кисло-пряного аромата пороха.

Отдышавшись, Нерв дрожащими руками вернул автомат на место и затравленно огляделся. Черт бы побрал эту адову штуку! В ушах звенело, челюсть сводило от судорог. Пальнул, чтоб его! Такого дикого оружия он не видел ни у одного траппера.

Кот выбрался из ближайшего укрытия, испуганно поглядывая на человека.

– Фу, гадость! – натужно улыбнулся Игорь. – Прости, Милко.

Нерв не услышал себя.

Пожалуй, легкий охотничий арбалет можно оставить здесь.

Лес поглощал город, наступая с окраин, выбираясь из городских скверов и рощ. Районы Солнечного отличались размашистой планировкой, дома-близнецы – огромные бетонные параллелепипеды – свечками взмывали в небо. Сколько же в каждом этажей?

Теперь здесь неуютно. Мертвые высотки с выщербленными эрозией стенами мрачно серели посреди пустырей. Сами пустыри покрылись разношерстной растительностью. Густой сухостой и кустарники. Земля покрыта слоем слежавшихся листьев: снизу они за много лет превратились во влажный черный прах, повыше – в скукожившиеся чешуйки, а совсем недавно опавшие листки ярко желтели или краснели, стремясь упрятать под собой прежнее безобразие.