Райан Гродин - Город-крепость [litres]

Я рада, что ты здесь. Что ты – это ты.

Слова разъедают, словно соль рану. Жалят, как отборная брань. Если у девушки есть хоть какое-то чувство самосохранения, она забудет об именах. Забудет обо мне. И крошечная частичка меня – призрачный Дэй, который жалеет, что мы не встретились при других обстоятельствах; Дэй, который не отражается в окне – надеется, что так оно и будет.

Я прячу руки в карманы. Пальцы мои дёргаются, барабанят по ткани, сжимаются в кулаки.

И ухожу прочь.

Следующая пара сделок проходит гладко. Во Внешнем городе мало тёмных мест, но я поняла, что здесь работает простая тактика. Не шуми. Всегда немного сутулься. Держись ближе к стенам зданий. Исполняй эти простые правила, и тебя никто не заметит. Даже полицейские, патрулирующие у ворот в Город-крепость. Стервятники с наручниками и пушками.

Я больше не видела Инь Ю. Но есть другие девушки – покрытые макияжем лица и вымученные улыбки. Всякий раз, когда кто-нибудь заходит в зал, у меня замирает сердце. Всякий раз мне кажется, что это Мэй Йи. Но стоит присмотреться поближе, и я понимаю: это лишь очередная незнакомка. Очередная не-она.

Каждый раз я ищу. Каждый раз надеюсь. Я не остановлюсь, пока не найду сестру.

Чма встречает меня у самого поворота в наш переулок. Живот полон тёплой тыквенной каши, купленной Дэем. Для меня странно, что кто-то так свободно распоряжается деньгами, но, кажется, самого Дэя это не волнует. Мы больше не поднимались на крыши. После каждого забега он отводит меня в новое место. Сегодня мы сидели напротив лавочки госпожи Пак. Наблюдали, как она разрезает тесто для рисовой лапши на тонкие длинные пряди, учит этому дочь. Мы едим в тишине и темноте, расположившись так, чтобы видеть отрывки мультфильма, мерцающего в окне дома: там кот и мышь гоняются друг за другом. Кот – ужасный охотник. Совсем не ровня моему Чма. Мышонок пробегал у него между лап, прыгал по спине. Дети в доме хихикали, указывая на экран, и жевали рисовые лепёшки. Но мне было не смешно. Я представляла, насколько голоден кот и как быстро он пропал бы в реальной жизни.

Что-то в поведении Чма заставляет меня замедлить шаг. Кот подскакивает ко мне, сердитый вой вырывается из его горла. Глаза светятся в темноте, яркие и дикие. Шерсть на загривке вздыблена.

Я оглядываюсь, но вокруг ничего нет. Лишь смятый полиэтиленовый пакет катится по улице. Он скачет мимо ряда иероглифов, торопливо нарисованных баллончиком. Свежая красная краска успела потечь, прежде чем засохла. И теперь кажется, будто стена кровоточит.

Подхожу к входу в наш переулок. Чма молниеносно кидается мне под ноги, и я едва не падаю. Он вновь подаёт голос. Но не любимое собственническое мяуё , а иные, напряженные звуки. С обнажёнными клыками и ш-ш-ш ипением.

Что-то случилось. Он никогда не ведёт себя так.

Я крепко сжимаю в пальцах рукоять ножа.

«Не бойся, – приказываю себе. – Ничего серьёзного. Должно быть, к нам просто заглянула огромная крыса».

Но завернув за угол, я понимаю, насколько ошибалась.

Моё убежище превратилось в руины. Брезента больше нет. Его потрёпанные синие кусочки раскиданы по всему переулку. Края лоскутов неровные, но резкие. Явно орудовали ножом.

Одеяло. Подтаявшая половинка шоколадки, которой поделился со мной Дэй. Тетрадь с иероглифами, которые я всеми силами пыталась выучить. Дырявые тапочки, украденные с какого-то крыльца. Коробок спичек. Всё пропало.

Поднимается ветер, выметая куски брезента. Меня трясёт от злости и холода. Глубоко вздохнув, вспоминаю о конверте, примотанном к груди. Я не потеряла ничего важного. У меня есть деньги и нож. И Чма.

– Отличные у тебя ботинки.

Я резко оборачиваюсь. Пальцы белеют на рукоятке ножа.

У входа в переулок стоит Куэн, закрывая своим мощным телом слабый свет, падающий с улицы. Он один, но я-то знаю, что это не так. Куэн никогда не ходит один.

Начинаю медленно, незаметно отступать.

– Они хорошо мне послужили. – Ненавижу, когда голос дрожит. Куэн косится на мою гибкую фигурку, концентрируясь на худых плечах. Не замечает, куда несут меня ноги. – Хочешь вернуть их?

Улыбка на губах бродяги ломается. Превращается в нечто уродливое.

– Ты, Цзин, настоящая заноза в заднице. С того самого дня как явился сюда Снаружи. Думаю, пришло время это исправить.

За спиной Куэна появляются тени. Сначала головы, потом торсы. Мощные тела, хоть и не такие, как у Куэна. Они блокируют выход, чтобы я точно не сбежала. Быстрые ноги – самое большое моё преимущество. Всем это известно. Куэн всё спланировал – хоть раз воспользовался мозгами.

Рука его опускается к бедру, где, уверена, спрятан нож, такой же острый и жуткий, как мой. Несомненно, он сильнее меня. Как и любой мальчишка.

Я считаю шаги, пока пячусь. Три. Пять. Восемь. С каждым моим шагом рот Куэна кривится всё сильней, показывая зубы. Жёлтые и острые. Их слишком много для одного рта.

Десять шагов. Я замираю, икры становятся твёрдыми, как камень. Боги, хоть бы я правильно подсчитала расстояние! Если подниму голову, Куэн всё поймёт.

Я пригибаюсь к земле. А потом со всей силы, которая осталась в ноющих, сведённых судорогой ногах, я прыгаю.

Я много практиковалась. Душными летними днями, когда не могла заснуть. Где находится место, за которое удобней схватиться, я знала всегда. Единственная точка на выступающей металлической крыше, за которую можно зацепиться и подтянуться. С болью в руках, но дюйм за дюймом оказаться в безопасности. Но так было, когда я видела, куда прыгать. Когда всего в футе от меня не ждал бешеный бродяга и его армия головорезов.

Но боги и духи предков, должно быть, наблюдают за мной сегодня, потому что невероятным образом руки мои находят ржавый металлический козырёк. Пальцы цепляются за край. Рывок.

Так всегда бывает, когда я бегу. Словно я больше не в своём теле. Словно его занимает яростно желающая выжить дикарка и делает то, что мне не под силу. Она может перескочить через десятифутовые проёмы и с высоты третьего этажа спрыгнуть в мусорный контейнер. Она может протиснуться через невероятно узкие, давящие щели. И это именно она сейчас затаскивает меня на крышу с помощью одних только рук.

Я слышу, как матерится Куэн, бросаясь вперёд. Тело моё содрогается. Прогибается под чужим весом. Оглянувшись, вижу Куэна, красного, как свекла, и сыплющего проклятиями, пальцы его руки сомкнулись вокруг моей правой лодыжки.

Картина столь ужасная, что я бы уже разжала руки, но дикарка крепко цепляется за крышу. Она поднимает свободную ногу и с душераздирающим хрустом опускает её на лицо Куэна. Если бы не стащенные у него ботинки, скорее всего, я не смогла бы ударом сломать нос.