Колсон Уайтхед - Подземная железная дорога [litres]

Риджуэй велел Боусману и Хомеру ждать перед домом, пока он будет говорить с Терренсом. При старике Рэндалле господский дом казался живым и гостеприимным, ведь Риджуэй бывал там прежде и возвращался несолоно хлебавши, так и не сумев поймать Мэйбл. Изменившуюся атмосферу в доме он почувствовал с первых минут. Рэндалл-младший был отъявленным мерзавцем, причем мерзость эта, словно зараза, распространялась на все вокруг. Из-за серых грозовых туч дневной свет казался мутным и вялым, понурые домашние негры ползали, как сонные мухи.

Газеты любят сказки про счастливую жизнь на плантации, где довольные рабы поют и пляшут, а добрый белый масса радуется. Людям подобные вещи по вкусу, да и с политической точки зрения польза, учитывая борьбу между Севером и Югом и аболиционизм. Риджуэй прекрасно знал цену подобным вракам и на институт рабства смотрел без иллюзий, трезво, но и скверну, которую источала плантация Рэндаллов, воспринимал не менее трезво. Это было про́клятое место. У кого повернется язык выговаривать рабу за понурый вид, когда под окнами на суку болтается труп?

Терренс принял Риджуэя в гостиной, развалясь в красном халате на диване. Он был пьян и не потрудился одеться. По словам Риджуэя, горько было смотреть, как за одно поколение все пришло в упадок, но такое в семьях случается. Это все деньги. Из-за них всякая мерзость лезет наружу. Терренс помнил Риджуэя по его предыдущему визиту, когда пропала Мэйбл. Ее след тогда тоже терялся в трясине, как и у сбежавшей троицы. Рэндалл-младший сказал, что отец был польщен, когда Риджуэй лично принес ему извинения за свою нерадивость.

– У меня руки чесались съездить этому щенку по морде пару раз, причем я ничем не рисковал, – рассказывал Риджуэй Коре. – Но по зрелом размышлении решил, что успею, когда ты и твой попутчик будете у меня в руках. Какая-никакая, а цель.

По настойчивости Терренса и размеру вознаграждения он сделал вывод, что Кора была хозяйской наложницей.

Кора помотала головой. Она больше не рыдала и теперь стояла, стиснув кулаки, чтобы унять дрожь.

Риджуэй помолчал.

– Ну, значит, дело в другом. В любом случае, ты его чем-то сильно зацепила.

Он снова принялся описывать свой визит на плантацию. Терренс вкратце сообщил ему, что произошло после поимки Милашки. Как раз утром Коннелли откуда-то узнал, что Цезарь захаживал в дом к Флетчеру, местному лавочнику, – тот якобы продавал вырезанные им деревянные плошки. Может, есть смысл наведаться к этому Флетчеру, а дальше видно будет? Девку вернуть живой, с парнем можно делать что угодно. Кстати, Риджуэй в курсе, что парень из Виргинии?

Этого Риджуэй не знал. Он тоже был из Виргинии и питал к родному штату подобие рыцарских чувств.

Окна в гостиной были закрыты, но неприятный запах пробивался внутрь.

– Вот и набрался там всякой дряни, – процедил Терренс. – Там же с ними цацкаются. Пусть почувствует, как обстоят дела у нас в Джорджии.

С государственным правосудием Рэндалл связываться не хотел. Беглецов разыскивали за убийство белого подростка, и, прознай об этом кто-нибудь, толпа расправилась бы с виновными на месте. Гонорар Риджуэя включал в себя плату за молчание.

Охотник на беглых откланялся. Колесные оси фургона жалобно скрипели, как это было всякий раз, если фургон ехал порожняком. Риджуэй дал себе слово, что возврата порожняком не будет. Еще раз извиняться перед Рэндаллами он не намерен. Особенно перед таким сучонком, как молодой хозяин. Он услышал какой-то звук и повернул голову. Это была повешенная Милашка. Ее руки дергались. Значит, она еще не умерла.

– Рассказывают, так и болталась еще полдня.

Флетчер раскололся моментально – оказался из породы верующих слюнтяев, так что своего подельника по подземной железной дороге, Ламбли, тут же сдал. Но Ламбли этот как сквозь землю провалился после того, как переправил Кору и Цезаря в другой штат.

– В Южную Каролину, да? – спросил Риджуэй Кору. – А мать твою на Север тоже он переправлял?

Кора молчала. О судьбе Флетчера и, наверное, его несчастной жены догадаться было несложно. Ну, хоть Ламбли удалось выпутаться. И тоннеля под амбаром они не обнаружили. В один прекрасный день какая-нибудь пропащая душа найдет его. И, как знать, может, спасется.

– Молчишь? Ну, молчи, – мотнул головой Риджуэй. – До Миссури путь неблизкий, успеем наговориться. Нам спешить некуда.

Блюстители закона взяли станционного смотрителя из Южной Виргинии; он-то, по словам Риджуэя, и выдал отца Мартина. Дональд Уэллс к тому времени уже лежал в могиле, но Риджуэй решил попробовать разобраться на месте, чтобы получить представление о том, как работает большая сеть. Кору он даже не ожидал обнаружить. Все получилось к вящему его удовольствию.

Боусман прикрепил ее цепи к кольцу в днище фургона. Теперь она на слух узнавала повадки замка: перед тем, как защелкнуться, он словно бы не поддавался. На следующий день появился Джаспер. Он дрожал всем телом, будто побитая собака. Кора пыталась втянуть его в разговор, спрашивая, откуда он бежал, как решился на это, каково было работать на плантации сахарного тростника. Джаспер ответствовал лишь гимнами и молитвами.

Все это случилось четыре дня назад. Сейчас она стояла на превратившемся в пепелище выгоне в злосчастном Теннесси, чувствуя, как хрустят под ногами угли.

Поднялся ветер, потом брызнул дождь. Привал подошел к концу. Хомер перемыл посуду после их трапезы. Риджуэй и Боусман выколотили трубки, и Боусман свистом позвал Кору назад. Холмы и хребты Теннесси обступали ее со всех сторон, словно стенки погребальной урны. Как же страшно тут все полыхало, как беспощадно. Мы ползаем в урне с прахом. Вот что остается, когда все ценное уничтожено, – лишь черная пыль, которую гонит ветер.

Боусман пропустил цепи через кольцо в полу и защелкнул замок. В днище фургона были вделаны десять колец – пять вдоль одного борта пять вдоль другого, – достаточно для крупного улова, буде такой случится. Достаточно для них двоих. Джаспер утвердился на своем излюбленном месте на скамейке и завел со всем жаром, словно только что встал из-за рождественского ужина:

– Как призовет тебя Спаситель, сложи с себя свой груз, сложи!

– Боусман! – негромко позвал Риджуэй.

– Он вглубь души твоей заглянет и все грехи твои прочтет. Он вглубь души твоей заглянет и все, что сделал ты, поймет.

– Та-ак, – с любопытством протянул Боусман.

Впервые за все время, как они поймали Кору, Риджуэй залез в фургон. В руках он держал револьвер Боусмана, из которого в упор пальнул Джасперу в лицо. На парусиновый навес и Корино замызганное платье брызнула кровь и осколки костей.

Риджуэй утер лицо и объяснил, почему он так поступил. За Джаспера полагалось вознаграждение в пятьдесят долларов, из которых пятнадцать должен был получить лудильщик, доставивший беглого негра шерифу. Сперва им надо в Миссури, потом обратно, на восток, в Джорджию, и только потом Флорида – понадобилось бы несколько недель, чтобы доставить Джаспера хозяину. Значит, тридцать пять долларов за три, предположим, недели, да минус доля Боусмана – получается ничтожная сумма, которую не жалко потерять ради тишины и покоя.